общество, считавшее самостоятельность и профессионализм привилегией мужчин. И она справилась с этой задачей, хотя и отдавала себе отчет в том, что ее внутренняя сущность совсем не соответствует тому образу уверенной в себе женщины, который она старательно демонстрировала окружающим. И все же сейчас, когда ей удалось преодолеть сковывавшее ее неверие в собственные силы и склонность к самоуничижению, она могла быть довольна собой. Элен сама удивлялась, что только теперь, когда юность осталась далеко позади, она начала себе даже нравиться. С годами она преодолела душевный разлад, противоречие между тем, что она представляла собой в действительности, и тем, как воспринимали ее окружающие.
Она слишком уважала себя, чтобы продолжать затянувшиеся отношения с Лью. Она чувствовала, что заслуживает большего: ее не устраивали крохи внимания, украденная любовь, она не желала быть участницей любовного треугольника и одновременно помогать Лью сохранить семью. И ей было ясно, что пока Лью сохраняет на нее хоть какие-то права, она не сможет рассчитывать ни на что большее.
Все это она ему и сказала.
– Я давно знал, что когда-нибудь ты решишь прекратить наши отношения, – сказал он. Его глаза, в которых обычно светились золотистые искорки, казались потухшими. – Я иногда думаю, что мне надо было с самого начала уйти от Рини. Знаешь, мы могли быть очень счастливы.
– Да, – сказала Элен. – Знаю. И мы были счастливы – насколько это было возможно в наших условиях. Но ты так и не ушел от Рини.
– Да, – согласился Лью, – это правда. Странно, что наши с Рини отношения становятся все лучше и лучше.
– Это я тоже знаю, – с грустной улыбкой сказала Элен. – Но теперь вам уже придется обходиться без меня.
– Ты ведь не держишь на меня зла? – спросил Лью.
– Нет, – сказала Элен, – не держу. Я была тебе нужна – по разным причинам. И ты был мне нужен. Но теперь я хочу большего.
Лью понимающе кивнул. Он серьезен, он все понимал.
– Ты права, – сказал он, зная, что больше никогда ее не поцелует. – Ты заслуживаешь большего.
Дела шли лучше, чем когда-либо. У Элен теперь работали три штатных шеф-повара, которые заведовали кулинарной частью; у нее имелся список, включающий более ста официантов, официанток и барменов, которые работали по вызову. Ее старая кухня в Ла-Рошели, когда-то казавшаяся мечтой, теперь просто не выдерживала перегрузок. Может быть, расширить ее? Может, стоит продать дом и начать все с нуля, взявшись за организацию новой кухни где-нибудь поближе к центру? Может, найти подходящую кухню в Нью-Йорке, ведь бизнес в Манхэттене все расширялся? И как же теперь, когда у нее на руках оказались выкупленные у Тамары отделения в Уэстчестере и Коннектикуте, она сможет уследить за всеми мелочами, которые возникают при оборудовании новой кухни?
– Я просто завалена работой. Где бы взять еще пару рук? – сказала она как-то Элу во время хоккейного матча, когда игра была прервана из-за драки по всей площадке.
– А Денни не подойдет? – спросил Эл. Он знал, что Элен уже однажды предлагала Бренде работать в «А Ля Карт». Он знал и другое: Элен так и не смогла примириться с тем, что Бренда отказалась от предложения, и до сих пор еще не вполне поборола чувство обиды.
– Денни претит семейственность в бизнесе, – сказала Элен. – А кроме того, его совершенно очаровала Софи де Витт. Я с ней не могу соперничать.
– Так найми себе помощника, – предложил Эл. – Ты же нанимаешь поваров и официанток. Вот и будет тебе лишняя пара рук.
А позже они сидели в ресторанчике «У Аниты», где подавали пиво и еда была приправлена обжигающим красным перцем. Элен все охотнее отдавала предпочтение простой и непритязательной пище, тем более что по роду деятельности ей в основном приходилось заниматься изысканными кушаньями, способными удовлетворить вкусы самых взыскательных гурманов. За ужином Эл вынул из портфеля сигнальный экземпляр воскресной «Нью-Йорк Таймс» с рубрикой «Искусство и развлечения» и подал его Элен.
– Двадцать четвертая страница, – сказал он, расплывшись в радостной улыбке.
– Эл! – воскликнула Элен. Половину двадцать четвертой страницы занимало рекламное объявление компании АМ/США с большой фотографией ведущего, синоптика, регулярно выступающего с прогнозами погоды, кинокритика и тележурналиста, рассказывающего телезрителям о новых товарах. В верхнем углу страницы, отделенная от других, крупным планом улыбалась с фотографии Элен, излучавшая обаяние и уверенность в себе. Фотографию сопровождал неброский заголовок: «С этой недели. Элен учит гостеприимству». – Эл! Это просто фантастика! Замечательно! Господи, Эл! Я тебя расцеловать готова!
– Так чего же ты ждешь? – осведомился тот.
– Поцелуй был, прямо скажем, так себе, – констатировал Эл, когда они вышли из ресторана. – Когда- нибудь в один прекрасный день я тебя поцелую. И вот тогда ты узнаешь, что такое настоящий поцелуй…
Джоанна, которой не с кем и некуда было идти, сидела дома и смотрела по телевизору «Шестьдесят минут». Она увидела, как Морли Сейфер берет интервью у Денни Дурбана. Денни рассказывал о том, как преуспевает фирма «Все для кухни», специализирующаяся на производстве деликатесов и кухонного оборудования, которая совсем недавно перешла в собственность компании, основанной его матерью. Этого Джоанна вынести не могла, и она развернула «Нью-Йорк Таймс», чтобы по телепрограмме отыскать более подходящую передачу. Именно тогда она увидела рекламное объявление АМ/США, которое Элен показывал Эл.
Зависть пробудила в Джоанне почти животную злость, и именно злость помогла ей найти выход из тупика, в котором она беспомощно металась с того самого дня, когда Мел сообщил ей о юридических баррикадах, которые возвел Макс, чтобы оградить свое состояние. Макс никогда не относился всерьез к фирме «Декор», считая ее просто игрушкой, которая годилась лишь на то, чтобы чем-то занять Лью. По мнению Макса, настоящим бизнесом были только сделки по недвижимости и собственность. Мини-миллионы в сравнении с макси-миллионами, которыми он ворочал. И Джоанна бездумно соглашалась с Максом, презрительно полагая, что «Декор» – это всего лишь капля в море.
Теперь же она поняла, что «Декор», которой принадлежала половинная доля в «А Ля Карт» и целиком
