Шайну вывели на палубу, и она стояла теперь рядом с Ле Корбье, глядя на узкую полоску прибоя, отделявшую бригантину от крошечного клочка суши.
С борта на воду спустили шлюпку. Сопровождаемый угрюмыми взглядами столпившихся на палубе матросов, Ле Корбье повел Шайну к веревочной лестнице, сошел вместе с нею в шлюпку. Двое гребцов налегли на весла, и она стремительно заскользила к берегу. Выйдя вместе с Шайной на каменистую землю, Ле Корбье заговорил:
– Я ничего не мог сделать, чтобы спасти вас.
– А я и не нуждаюсь в вашей помощи, – холодно ответила Шайна.
– Но я помог бы вам, если бы только мог, поверьте! – Он обвел взглядом пустынный, лишенный признаков жизни островок. – Такой смерти никому не пожелаешь. Особенно женщине.
– И все же вы приговорили меня к смерти.
– К смерти – да, – кивнул Ле Корбье, – но не к такой. Смерти вы достойны: я уверен в том, что вы повинны в гибели людей. Нет, нет, смерть вы свою заслужили. Но… – Он еще раз оглянулся по сторонам. – Если бы это зависело от меня, я выбрал бы для вас более быстрый и легкий конец.
– Как вы великодушны, – с издевкой заметила Шайна.
Он сочувственно посмотрел ей в глаза. Право слово, жаль, что такой красавице выпало погибать так ужасно – от голода и жажды на пустынном клочке камня, сжигаемого солнцем. Ле Корбье осуждал Шайну. Чего, спрашивается, она хорохорится? Откуда в ней столько гордости… и силы? Ведь любой здоровенный мужик на ее месте валялся бы сейчас в ногах, умоляя прикончить его на месте, а не обрекать на долгие муки. Но не эта женщина, нет! От этой мольбы о пощаде не дождешься! Ну что ж, тогда он сам проявит к ней снисхождение и милость – насколько это возможно в такой немилосердной ситуации.
Ле Корбье вытащил из-за пояса длинный нож. Рукоятка его потемнела от времени, но лезвие – остро отточенное, с желобками для стока крови – ярко сверкнуло в лучах солнца.
– Возьмите это, – сказал Ле Корбье.
Шайна нервно засмеялась.
– Защищаться? – с издевкой спросила она. – Или охотиться?
Она огляделась. Островок был таким маленьким, что море синело со всех четырех сторон – его не могли скрыть невысокие валуны, торчащие из выжженной сухой земли.
– Вы понимаете, что вас ждет? Голод, жажда, палящее солнце – и ни единого клочка тени вокруг. – Ле Корбье печально покачал головой. – Возьмите нож, не упрямьтесь!
– Чтобы зарезаться? – недоверчиво спросила Шайна. – Вы это имели в виду? О боже!
– Возьмите, – настойчиво повторил он. – Воспользуетесь вы им или нет – ваше дело. Но по крайней мере будете знать, что когда пытка голодом и жаждой станет нестерпимой – у вас есть выход. Быстрый.
Впервые за все дни Ле Корбье заметил на глазах Шайны слезы. Шайна взяла нож дрожащей рукой.
– Спасибо, – прошептала она и спрятала нож в складки платья, чтобы его не заметили наблюдающие за ними из шлюпки матросы.
С борта «Золотой Фортуны» послышались крики – это экипаж торопил своего капитана. Матросам не терпелось поскорее поднять паруса – и вперед, к желанным берегам Нью-Провиденса, где их ждут карты, вино и веселые податливые женщины.
Ле Корбье оглянулся на стоящее в бухте судно, снова перевел взгляд на Шайну.
– Пора, – коротко сказал он. – Прощайте.
Ле Корбье пристально вгляделся в лицо Шайны, словно надеясь навсегда сохранить его в памяти, затем добавил:
– Если станет совсем невыносимо…
Шайна кивнула.
– Знаю. У меня есть нож.
Капитан повернулся и, не оборачиваясь, пошел к поджидавшей его возле берега шлюпке.
Отгремела прощальным звоном якорная цепь, прошелестели на ветру белые паруса бригантины, и Шайна осталась на острове одна. Совершенно одна. Ни птичьего крика, ни человеческого голоса. Только шум волн и стук рвущегося из груди сердца.
Интересно, сколько она сможет продержаться? Как скоро придет тот день, когда она с благодарностью возьмется за нож – последний подарок, который она получила в жизни? Сколько ночей пройдет, пока на смену надежде придет смертная мука?
«Золотая Фортуна» – маленькая, похожая на детскую игрушку, быстро удалялась. Еще немного, и ее паруса исчезли за горизонтом.
Шайна оторвала от моря уставшие от напряжения глаза и осмотрелась. В горле пересохло, кожа покраснела на солнце, а желудок все сильнее начинал требовать пищи.
Да-а… А что будет через час? Через день? Через два?
Лучше об этом не думать. Хотя бы пока.
Шайна присела на разогретый солнцем обломок камня. Вот и все. Говорить не с кем, идти некуда, делать нечего. Только ждать. Ждать, когда придет смерть. Ждать, пока отчаяние не заставит ее вскрыть вены прощальным подарком Ле Корбье и оросить сухую каменистую землю своей густой горячей кровью.
27
