– Но я хочу петь, ваше сиятельство, – прошептала она.
И с этими словами она наклонилась к Шарлотте и прошептала ей что-то на ухо.
Филип опустился в кресло рядом с камином. Отсюда ему хорошо было видно очаровательное лицо мисс Смит, хотя в тот момент у него в голове было только одно желание – свернуть ее изящную шею.
Он понятия не имел, что произойдет дальше. Неужели она не понимает, по какому тонкому льду ступает? Ну, у девушки есть мужество, это несомненно. Больше мужества, чем в данный момент было у него самого, с досадой подумал он. В следующие несколько мгновений вся его безумная затея может с треском провалиться на виду у всех присутствующих.
Между тем Камилла сложила перед собой руки, улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, и начала петь.
Она пела простую народную балладу. Эту песню знали все, но никто из присутствующих не слышал ее в таком прекрасном исполнении. Голос Камиллы звучал нежно и чисто, каждая спетая нота была совершенной. Ни один человек в гостиной не шевельнулся, пока девушка пела. Все сидели, как в трансе.
Глядя на нее, Филип неожиданно почувствовал нечто вроде гордости за Камиллу. Превосходная игра Шарлотты бледнела перед завораживающей красотой исполнения мисс Смит этой короткой баллады. Ее пение, понял он, было столь же искренним и очаровательным, как она сама.
Граф вспомнил, как увидел ее сегодня вечером в гостиной перед отъездом в Мэрроуинг-Холл. Он просто замер, пораженный. Мисс Смит в голубом платье потрясла его. Она сияла, волосы ее напоминали расплавленную бронзу, а глубокий вырез на восхитительном платье из голубой тафты соблазнительно обнажал начало белоснежной упругой груди. Не осталось и следа от той оборванной и грязной крестьянки, которую он сбил на Эджвуд-лейн. Эта дерзкая, красивая женщина приветствовала его мягкой улыбкой, и уже сидя рядом с ней в карете, он почувствовал легкое головокружение от тонкого аромата французских духов.
«Как бы ни сложились в дальнейшем обстоятельства, Камилла Брент не должна вернуться в ту таверну, – подумал граф. – Она гораздо выше той среды, в которой до сих пор обитала». Всего несколько дней назад судьба служанки по прозвищу Щепка его не касалась, но теперь он не может остаться безучастным к ней. Он позаботится о том, чтобы она получила пристойную работу. Это самое меньшее, что он может сделать. Мысли Филипа были прерваны громкими аплодисментами. Камиллу осыпали комплиментами, уговаривая спеть еще.
Филип с удовлетворением отметил, что Бриттани совсем не понравился успех Камиллы.
Значит, все же их план срабатывает. Он заставил себя оторвать взгляд от застывшего лица Бриттани, прекрасного даже с этой очаровательной морщинкой между бровями, и намеренно сосредоточился на Камилле. Бриттани не должна чувствовать на себе его восхищенный взгляд. Она должна лишь замечать, как он с любовью смотрит на Камиллу. И граф с удвоенным энтузиазмом стал улыбаться Камилле и кивать в знак одобрения, невольно восхищаясь естественной грацией, с которой девушка принимала щедрые комплименты окруживших ее слушателей.
Камиллу просили спеть еще. Она пыталась отказаться, но гости не унимались, особенно мистер Фитцрой.
– У вас такой чарующий голос, – воскликнул он, глядя на нее с восхищением, которое вызвало у Филипа прилив раздражения.
– Да, спойте, пожалуйста, еще. – Филип лениво улыбнулся ей, присоединяя свою просьбу к остальным. – Ваши таланты не перестают меня поражать – и доставлять удовольствие.
Ничего не оставалось, как подчиниться, поэтому она спела еще, после чего решительно заявила:
– Мисс Фитцрой, теперь ваша очередь нас развлекать. Не откажите нам в удовольствии послушать вас.
Но мисс Фитцрой играла не на фортепьяно, а на арфе, и хотя она была очень живой девушкой, ее музыкальные способности не могли сравниться со способностями выступавших до нее. После сдержанных похвал общество распалось на маленькие группки – одни засели играть в вист, другие болтали у камина.
Камилла оказалась у одного из высоких, задернутых шторами окон рядом с Филипом.
– Вам нравится меня пугать, маленькая проказница? – произнес он тихо, поднося ее руку к губам для поцелуя, демонстрируя манеры истинного джентльмена. – Мне следует надрать вам уши!
– Вы не посмеете! Иначе я отвечу вам тем же, – предупредила Камилла.
Граф, запрокинув голову, расхохотался.
– Будь я проклят, если вы этого не сделаете, – наконец успокоившись, тихо проворчал он.
– Вы начинаете понимать меня, милорд. – Она дерзко улыбнулась ему. – Хорошо. В конце концов, это была ваша идея – разыграть всех, и вы говорили, что мне можно будет повеселиться.
– Я не имел в виду веселья за мой счет, негодница!
– Разве можно так разговаривать с леди? Неудивительно, что леди Бриттани вас отвергла.
Камилла тут же поняла, что пошутила неудачно. Она проклинала свою способность говорить то, чего говорить не следует.
– Простите, – быстро произнесла она, но было уже поздно. Глаза графа гневно прищурились. Он стоял перед ней, высокий и худой, и смотрел на нее так, будто действительно собирался надрать ей уши – или еще похуже.
– Не сердитесь, – выдохнула Камилла.
При виде жесткого выражения его лица ее обдало холодом.
– Позвольте мне вам заметить, что вы переходите границы, мисс Смит.
– Да, у меня есть такая привычка, – призналась она и прикусила губу. – Как вы думаете, почему меня
