– Хорошо, – старик протянул руку к своей куртке. – Тогда я отнесу сегодняшнюю добычу в сарай и сниму шкурки.
– Только будь, пожалуйста, осторожен на льду, – прокричала она ему вслед.
Убрав на кухне, она расслабилась, тихо сидя у огня. Языки пламени метались в неистовом танце, отбрасывая на стены причудливые тени. Вскоре вернулся Бен. Когда он, слегка постанывая, взобрался на свое любимое кресло-качалку, Грета увидела, что его лицо стало серым от боли.
– Бен, – спросила она тихо после того, как он набил свою любимую трубку и закурил. – Ты когда-нибудь спрашивал Пейшенс, нет ли у нее чего-нибудь, чтобы можно было облегчить твою боль?
– Нет, и впредь не намерен этого делать! Я не желаю, чтобы по округе поползли слухи, что, мол, Бен Эйткинс стал старой, никому не нужной развалиной.
– Пейшенс показалась мне очень порядочной женщиной. Думаю, она никому ничего не расскажет.
– Я не собираюсь рисковать, – буркнул старик упрямо.
Грете хотелось объяснить старому упрямцу, что все и так знают, как мучает его ревматизм. В последнее время он стал сильно хромать. Но она знала, что ничего не может сделать, чтобы его переубедить. Да и вообще лучше оставить эту опасную тему. А то, не ровен час, ему придет в голову мысль, что, разрешив ей проверять ловушки, он тем самым признается в своем бессилии. Если подобное придет ему в голову, то он будет ползком ползти, но ни за что не разрешит ей работать вместо себя.
Она притворно широко зевнула, встала, потягиваясь, и небрежно бросила:
– Я думаю, мне пора уже спать. День прошел так быстро.
– Ну-ка, посмотри на меня, – Бен наклонился вперед. – Даже можешь не думать об этом. Завтра я сам пойду проверять капканы.
– Ты больше не будешь этого делать, – ответила она, стараясь придать своему голосу как можно больше твердости. – Я хочу, чтобы ты несколько дней, как следует, прогрелся у огня, дал бы отдых своим коленям, позволил бы теплу проникнуть поглубже в кости. Как только тебе станет лучше, ты вернешься к своему занятию.
– Но это неправильно, – протестовал старик, – не могу же я отсиживаться в теплом доме в то время, как ты будешь мерзнуть в лесу.
– Послушай меня внимательно, Бен, – голос девушки был серьезен, – мы оба хорошо понимаем, что теперь я в состоянии позаботиться о твоих ловушках лучше, чем ты. Ты разве забыл, откуда я к тебе пришла. Прогулка, пусть даже и длиною в десять миль, мелочи по сравнению с тем, что мне приходилось делать в приюте. Кроме того, – она лукаво улыбнулась ему, – мне так приятно сделать что-нибудь для тебя. Ты был так добр, когда взял меня к себе. Я никогда не забуду, от какой участи ты меня спас. Так что, пожалуйста, позволь мне это сделать для тебя.
Слезы выступили на глазах у Бена, когда он кивнул, соглашаясь, и сказал:
– Хорошо, милая. Но только на несколько дней.
Прошло три дня, прежде чем Слим Петерс увидел Спенсера в салуне и рассказал ему о необычайной встрече с Гретой. С неподдельным восхищением в глазах он говорил другу:
– Она проверяет ловушки ничуть не хуже тебя или старого Бена, – он бросил на Спенсера хитрый взгляд. – Если у тебя нет никаких видов на эту девушку, то я мог бы поухаживать за ней. А что? Во-первых, я никогда раньше не встречал такой красавицы. А во-вторых, она не боится никакой работы. Из нее получится прекрасная жена.
Спенсер не слышал последних слов Слима. Его тревожила мысль о том, что теперь Грета проверяет ловушки. Это его очень беспокоило. Он знал, что только находясь в очень плохом состоянии, отец позволил ей выполнять свою, совершенно не женскую, работу.
– Ты уверен, что отца не было где-нибудь поблизости? – прервал он друга. – Может, Грета только помогала ему?
– Нет, она точно была одна. Ты знаешь, у нее такие длинные ноги и ступает она совсем неслышно. – Слим нарочно постарался придать своему взгляду восторженную мечтательность. – Можешь ты себе представить, как будет чувствовать себя мужчина, когда…
Яростный, бушующий злостью взгляд Спенсера заставил Слима остановиться на середине предложения.
– Никогда не смей обсуждать Грету в салуне, – буквально прорычал он. Его голос был холоден, как лед.
– Я и не собирался говорить о ней неуважительно, Стен, – успокоил его Слим. – Я всего лишь хотел сказать, что искренне восхищаюсь этой юной леди.
– Приятно, – Спенсер успокоился.
– А как ты относишься к тому, что она выполняет мужскую работу? – не оставлял его в покое Слим. – Она показалась мне несколько своенравной. Такие женщины не очень-то обращают внимание на запреты мужчин.
– Да, ты прав, – проворчал Спенсер, пристально глядя в стакан с виски. – Иногда мне хочется сломать ей шею. – «Эту дивную, нежную шейку», – добавил он про себя, понимая, что прежде всего он хотел бы любить и ласкать ее. Наслаждаться близостью с ней до тех пор, пока у них обоих, от страсти, не иссякнут последние силы. Он сделал глоток и отодвинул от себя недопитый стакан.
– Надо зайти к отцу. Видно, его ревматизм разыгрался не на шутку, если он доверил свою работу этой девчонке.
– Ты никогда не говорил, почему ты ушел из дома. Вы из-за чего-то сильно поссорились?
– Я никогда ничего не говорил, – зло бросил Спенсер, – и не собираюсь делать этого и дальше, понятно?
– Извини, я не хотел быть чересчур любопытным.
