показываясь открыто в таком маленьком городке? — закончила она.
— Я сомневаюсь, что ему, действительно, угрожает опасность. Коттонвуд — это город, где постоянно перегоняют скот, если ты помнишь. Он по-прежнему темен и полон насилия, и в нем нет ни порядков, ни закона. Джим как раз вписывается в него.
— Что он собирается делать там? Надеюсь, он не собирается…
— Грабить банки? — насмешливо закончил Лайтфут ее мысль. — Нет, веришь или нет, но ради тебя мой брат решил попробовать жить честно. Сейчас он занимается покупкой пивной. На днях он ее купит.
— Тогда, — Джонти помолчала, боясь задать вопрос. — Значит ли это, что я смогу поехать к нему?
Индеец широко улыбнулся, так как по ее лицу видно было, что она боялась его ответа, и в то же время надеялась.
— Ты можешь поехать к нему, когда захочешь.
Джонти издала такой вопль, что обе лошади испуганно вздрогнули. Когда они успокоили животных, Джонти сказала полушутя, полусерьезно:
— Я готова хоть сейчас повернуть Красотку и уехать отсюда — и от Корда Мак Байна — навсегда.
Индеец одобрительно улыбнулся.
— Я понимаю твои чувства, дитя мое. У тебя было несколько тяжелых месяцев с Кордом Мак Байном. Мы должны кое-что спланировать, прежде чем умчаться, задравши хвост. Корд никогда не позволит тебе просто взять и уехать, ты это прекрасно знаешь. Мы должны ускользнуть незаметно.
— Я думаю, что так будет лучше, — согласилась Джонти. — Но он будет возражать только из-за того, что у него есть обязательство — обещание, данное им бабушке, ты знаешь.
«И деньги, которые она дала ему», — подумала она про себя.
Лайтфут не ответил, но по взгляду, который он бросил Джонти, она поняла, что он сомневается в том, что Мак Байн не отпустит ее лишь по одной причине. Он готов был биться об заклад, что под грубой одеждой Джонти скрывалось прекрасное тело. А Корд Мак Байн, знающий толк в женщинах, частично видел его. И очень скоро он захочет увидеть все остальное.
— Сегодня четверг, — сказал Лайтфут. — Мы уедем в эту субботу. Ночью, когда все будут спать.
Они подъехали к дому, и больше на эту тему ничего не было сказано.
— Сейчас я пойду в летний домик и пару часов подремлю до ужина, — сказал Лайтфут. — Я устал. Я ехал верхом с самого рассвета сегодня.
Джонти кивнула, соглашаясь.
— Ты иди, а я еще немного проедусь, пусть эта приятная новость как следует уляжется у меня в голове.
Ни о чем не думая, Джонти поскакала по теперь уже глубоко избитой копытами тропинке, в каньон, который обнаружил Корд. В ней боролись разные чувства. Она колебалась между тем, чтобы избавиться от Корда, и в то же время она не могла себе представить жизни без него.
«Ты — идиотка, — в конце концов упрекнула она себя. — Твоя жизнь будет сущим адом, если в ней будет присутствовать этот человек. Он никогда не изменится. Он будет топтать твои чувства и совать тебе под нос своих женщин. Скажи спасибо, что ты можешь от него избавиться».
Джонти заставила себя выбросить из головы мысли о Корде, когда подъехала к калитке, закрывавшей единственный вход в долину диких лошадей. Она соскользнула с седла, чтобы открыть калитку; потом, проведя Красотку, закрыла ее за собой. Вновь сидя на лошади, Джонти любовалась широкими просторами полей, покрытых пышной зеленой травой.
«Мне будет этого не хватать, — печально подумала она, окидывая взглядом необъятную долину. — Должно быть, это самое красивое место в мире». Потом ее внимание привлекли черные точки и клубы пыли вдалеке — признаки, выдающие бегущих лошадей. Ковбои ловили редкостных мустангов, чтобы заклеймить их и потом объездить.
Слегка пришпорив лошадь каблуками, Джонти направила ее вниз по пологому склону, чтобы взглянуть на них поближе, может быть, в последний раз. Она смотрела, как грациозные животные уворачиваются от лассо, со свистом проносящихся над их гривами. Если верить Джонни, то среди всех диких животных самыми хитрыми были мустанги, они были и более быстрыми, выносливыми.
— Конечно, Корд поспорил бы, что Волк их перещеголяет, — добавила она и потом сказала с усмешкой. — Кое-кто говорит, что он похож на волка.
Резкое, пронзительное ржание жеребца заставило Джонти оглянуться. Справа она заметила Корда верхом на Ронайде, надвигающихся на прекрасного белого мустанга.
— Корд, какой ты глупый! — воскликнула она. — Ехать на жеребце среди этих диких лошадей!
Затаив дыхание, она наблюдала, как белая лошадь била копытом и вызывающе храпела, а Корд осторожно коленом направлял Ронайда к ней поближе, держа наготове лассо. Навострив уши, белогривый красавец еще раз громко призывно заржал, и Ронайд заржал в ответ, остановился и забил по земле своими подкованными копытами.
— О мой Бог! — казалось, у Джонти замерло сердце. — Они собираются биться!
Она посмотрела на Корда. Он пытался сдержать Ронайда, даже на таком расстоянии было видно его напряженное лицо. И пока она, застыв от ужаса, наблюдала за происходящим, жеребцы понеслись друг на друга. Они встали на дыбы, пытаясь ударить друг друга копытами.
Два здоровых жеребца крутили на одном месте, стараясь огромными зубами укусить друг друга за уязвимые места, и яростно били передними копытами.
— О, осторожно, Корд, — прошептала Джонти, когда лошадь чуть не задела его копытом.
Не успела она и глазом моргнуть, как ей показалось, что Корд в самом деле получил удар копытом по правому виску. Как в замедленном кино, его тело обмякло и рухнуло на землю.
— Этот дьявол затопчет его до смерти! — воскликнула Джонти и, затаив дыхание, смотрела, как Ронайд, раздувая ноздри и сверкая глазами, встал, защищая своего хозяина.
— Ах ты, храброе животное, — воскликнула Джонти, автоматически вынимая из кобуры оружие.
— Но вы оба представляете для Корда опасность, вы можете растоптать его копытами.
Мысленно от души благодаря Ла Тора за то, что он научил ее пользоваться оружием, она приложила его к плечу, поймала на мушку широкую белую грудь жеребца и медленно нажала на курок. Красавец рухнул замертво, сраженный в самое сердце. Пока Джонти гнала Красотку к лежащему на земле Корду, Ронайд ускакал, затерявшись среди множества других лошадей.
Не успела Красотка остановиться, как Джонти спрыгнула с нее и уже стояла на коленях возле неподвижного тела Корда. Худое лицо, обычно такое веселое, было бледным и неподвижным. Она уставилась на след от копыта, который шел полукругом от лба к волосам. Из раны лилась кровь, тонкой струйкой стекая с бледной брови на побледневшую щеку.
Обезумев, она нащупывала пульс на запястье и поблагодарила Бога, когда почувствовала слабые, но ритмичные удары. Джонти подняла глаза, услышав шум, — к ним подъезжали остальные наездники. Джонс, первым спрыгнув с седла, подбежал и присел рядом с ней.
— С ним все в порядке?
Лицо Джонти было мертвенно-бледным, когда она дрожащим голосом сказала:
— Он жив, но его очень сильно ударил копытом тот жеребец.
Она кивнула головой в сторону мертвой лошади.
— Я видел, как ты его пристрелил, — в голосе Джонса слышалось восхищение. — За всю свою жизнь я не видел ни одного мужчины, который бы так великолепно стрелял.
Вряд ли до Джонти дошли слова похвалы, она выхватила из своего кармана чистый носовой платок и приложила его к ране.
— Надо как можно быстрее перенести его в дом, — закричала она, так как платок моментально пропитался кровью.
Джонти встала и, схватив поводья своей лошади, вскочила в седло.
— Поднимите его и положите сюда, передо мной.
— А ты сможешь удержать его? — Джонс с сомнением окинул взглядом ее хрупкую фигурку. — Корд весит около ста девяноста фунтов.
— Давай, Джонс, — Джонти взглянула на озабоченное лицо. — Мы теряем время. Я сильнее, чем выгляжу.
