— Слава богу, — Джонти еще глубже закуталась в теплую куртку, которую подарил ей Лайтфут на восемнадцатилетие.
Сейчас ее друг подгонял лошадей, хлестая их поводьями по широким крупам. Джонти окинула взглядом долину.
Долина была, примерно, в полмили шириной, а о длине трудно было судить. Она простиралась далеко, убегая за горизонт. С одной стороны росли ели, а с другой бежала чистая речушка. Джонти мечтательно улыбнулась, представив, как на зеленых весенних пастбищах пасется скот.
Лайтфут направлял упряжку все ближе и ближе к реке, и вскоре, подъехав совсем близко, он остановил лошадей возле высоких сосен. И Джонти впервые увидела свой новый дом.
Она встала, с интересом разглядывая все вокруг. За исключением бревенчатого коттеджа, все остальные домики были изрядно захудалыми, и над ними надо было как следует поработать. Джонти вспомнила Джонса и его способности владеть пилой и молотком, и ей захотелось, чтобы он был здесь. Окружающие горы были великолепны, и Джонти возгордилась тем, что владела этим ранчо.
— Что ты думаешь, Немия? — она повернулась и улыбнулась индианке, которая вертела головой, с любопытством разглядывая все вокруг. — Как ты думаешь, ты будешь здесь счастлива?
— О да, — ответила Немия с глубоким, радостным вздохом. Немия давно мечтала о таком месте.
— Бедняжка Волк, — Джонти засмеялась, увидев, как огромный пес выпрыгнул из повозки и стремглав помчался к дереву, подняв ногу. — Интересно, сколько же он терпел?
Немия тихо рассмеялась.
— Не дольше, чем я, наверное.
— И я тоже, — Джонти захихикала и огляделась вокруг. — Интересно, куда же нам пойти, чтобы облегчить свое состояние?
Лайтфут подстегнул лошадей и объяснил:
— За коттеджем есть уборная. Джим специально для вас, дамы, построил ее, — сказал он через минуту, помогая Джонти слезть с повозки. Затем он повернулся, чтобы помочь Немии, добавив: — Пока вы туда сходите, я пойду в дом и затоплю камин.
Когда Джонти и Немия вышли из небольшого узенького домика и поспешили к коттеджу, из трубы уже вился дым. Они понеслись в коттедж. Джонти распахнула дверь, и Волк чуть не сшиб обеих женщин с ног, бросившись к огню, трещавшему в большом каменном камине.
Особый аромат заваривающегося кофе проник в комнату, где сидели Джонти и Немия, согревая руки. Джонти оглянулась и через плечо посмотрела на единственную мебель в комнате — большую черную плиту, в которой тоже бушевал огонь.
Лайтфут переставлял новый кофейник, чтобы он медленно закипел на маленьком огне.
Знакомый запах свежеструганного дерева привлек внимание Джонти, и она, осмотрев комнату, заметила новые подоконники, новую дверь и несколько полок, прибитых к стене, недалеко от плиты.
— Пожалуй, надо вселяться, Джонти, — сказал Лайтфут, прервав ее исследование. — Через час стемнеет.
Джонти и Лайтфут разгрузили повозку, когда наступила темнота. Индеец переносил все тяжелые вещи на спине. Все, что осталось сделать — это расстелить постели и разложить вещи.
Немия тоже не теряла времени попусту. Она испекла четыре картофелины в золе камина, потом разобрала корзину с едой, которую Тилли упаковала для них. Она извлекла оттуда кусок говядины внушительных размеров и положила его разогревать на плиту, потом порылась в ящиках с кухонной утварью и нашла кастрюлю. Немия принесла ее и поставила на плиту, затем выложила в нее из горшка тушеные кабачки с мясом. Полчаса назад она зажгла керосиновую лампу и поставила ее в центре стола, который был первым предметом, занесенным в дом.
Джонти стояла посреди комнаты, довольно улыбаясь. Большая комната была теплой и уютной, она ярко освещалась лампой и языками пламени из камина. Джонти обернулась, чтобы выразить свое восхищение Лайтфуту, но он уже подхватил топор, стоявший возле двери, и вышел на улицу.
Она расставляла на новый стол новые тарелки, когда вернулся индеец, а за ним ворвался ветер, из-за которого от огня клубами повалил дым. Лайтфут закрыл за собой дверь, пихнув ее ногой, так как в руках он держал охапку сосновых сучьев.
— Это чтобы сделать постель для Немии, — ответил он на вопросительный взгляд Джонти и бросил зелень в угол, отряхнув грязь с рук. — Джим не думал, что она поедет с нами сюда, когда заказывал мебель месяц назад.
— Я думала, что Немия будет спать со мной на одной кровати, — начала Джонти, но Лайтфут отрицательно покачал головой.
— Тебе лучше спать одной в твоем состоянии. Для Джонти его слова не имели никакого значения, и она ничего не ответила.
Вместе с Немией она смотрела, как он складывал сучья, загибая их так, чтобы острые концы не воткнулись в спящего. Затем он умело покрыл наскоро сделанную кровать мягкой шкурой буйвола. Индеец взглянул на Немию.
— Если хочешь, можешь застелить простыни и одеяла, а то у меня есть еще одна шкура, которой можно укрываться.
На его непроницаемом лице появилась довольная улыбка, когда Немия застенчиво сказала:
— Я бы хотела пользоваться шкурой, Джонни. Как я раньше это делала у себя дома, в деревне.
— Где ты будешь спать? — Джонти подозрительно посмотрела на высокого индейца. Теперь Немия была под ее защитой, и ее нельзя было бы опять заставить спать ни с кем, даже с Джонни.
Лайтфут невинными глазами посмотрел на Джонти, и его губы тронула легкая усмешка.
— В своем спальном мешке, конечно же. А ты думала, где я буду спать, а, Джонти? В конюшне?
Джонти покраснела от смущения.
— Конечно нет! Я просто спросила, не собираешься ли ты сделать еще одну постель, — солгала она.
Индеец наклонил голову, чтобы спрятать улыбку. Эта хитрая лиса читала его мысли. Он думал спать с Немией. Сейчас, когда Немия поправила здоровье и набрала вес, она стала привлекательной женщиной. Но после вызова Джонти ему придется обрабатывать Немию, чтобы завоевать ее расположение и спокойно проводить долгие зимние ночи в бычьих шкурах. Джонти не будет возражать, если Немия сама этого захочет.
И пока он разворачивал свой спальный мешок возле камина, обещая себе, что скоро будет спать в постели из сосновых веток, Немия выудила картошку из золы и торжественно объявила, что ужин готов.
Проголодавшись, они быстро расправились с ужином. Джонти приступила ко второй чашке кофе, как вдруг озабоченно заметила:
— Я забыла про Баттеркан. Пойду и быстренько подою ее, а то у нее лопнет вымя.
Лайтфут посмотрел на Немию.
— Ты, наверное, никогда не доила корову?
Она беспомощно покачала головой. Лайтфут встал и снял фонарь с крючка на стене возле двери.
— Одевайся теплей, Джонти, — сказал он, открывая крышку и зажигая фонарь. — Опять поднялся ветер.
Закутавшись до глаз, с подойником в руке, Джонти пошла вслед за индейцем на улицу. В спину дул сильный ветер и хлестал по лицу, и индеец взял ее за руку и повел за собой, освещая дорогу лампой, к коровнику. Джонти встретило полное боли мычание, и она поспешила к измучавшейся корове.
Джим Ла Тор разыскал неделю назад корову в Коттонвуде, которая недавно отелилась и могла ежедневно давать молоко, которое, он считал, очень необходимо для Джонти и ребенка, которого она носила. Лайтфут, зная о том, какое большое значение этому придавал его брат, сделал для коровы хлев в углу стойла, защищенного от холода, и назвал ее Баттеркан, в честь коровы, оставшейся на ранчо.
В коровнике было тихо, только струйки молока звенели. Когда Джонти выдоила последнюю каплю жирной жидкости, она встала, нежно похлопала корову по спине и пробормотала:
— Спасибо, Баттеркан, — и вышла вслед за Лайтфутом на улицу.
Пока они шли на свет, мерцающий в окне, опять пошел снег. Ветер стих, и стало жутко тихо. Тишину
