был его главным контактом, черт возьми! Связующим звеном! Тем самым недостающим звеном…
— Недостающим звеном между кем и кем?
— Да между Либакком и Скарнесом же!
Я был потрясен.
— Что вы сказали?! Это не Свейн ли Скарнес имеется в виду?
— Ну да! — Он вновь протянул руку. — Харальд Дале. Бывший техник- установщик в компании «Скарнес Импорт». Часто бывал здесь по делам фирмы. И еще кое за чем.
Тут до меня дошло.
— Да, теперь я вспомнил… У вас еще был юбилейный праздничный ужин, — я оглянулся по сторонам, — здесь, в этом отеле, да?
— В яблочко! — он просиял. — Я тогда еще встретил Сольфрид. Она подцепила меня прямо тут, в баре. Ага, после ужина. Вот с ней-то у нас точно были общие знакомые…
— Сольфрид…
— Баба моя. Мы поженились через два года, ну я сюда и переехал. А фамилия у нее была — Твейтен.
— Твейтен!
— Ну. Сестрой приходилась тому Ансгару, которого пристрелили, когда вся система пошла прахом.
— Точно. Тетя малышки Силье из Аньедалена…
— Ну да. Но они не общались. Никогда. Столько всего произошло в их семейке… — И он ухмыльнулся так, что его непослушные губы чуть не съехали с лица. — Да. А теперь мы и с Сольфрид не общаемся.
— Вы расстались?
— Рас-тор-же-ни-е бра-ка, — с трудом выговорил он. — Растор… мда. Как потерял я работу — так и рассосалось все у нас.
— Понимаю. Но я бы очень хотел вернуться к… Вы назвали имя Свейна Скарнеса. Он что, тоже принимал участие в контрабанде?
— Ну так я ж и говорю! Я так и думал, что это вас удивит. Я слышал, как вы про его бабу говорили. Мы промеж себя ее Долли называли. Я, конечно, ничего против нее не имею, но нос у нее всегда был до небес. Ни разу в мою сторону даже не взглянула. Вот со Свейном — другое дело. С ним мы были добрые приятели. И целиком и полностью друг от друга зависели.
— Так, значит, он упал с лестницы…
— Знаете… в то время вообще много чего произошло. Сам шарик лопнул в семьдесят третьем. Сперва таможенники потопили тут, в устье фьорда, судно, доверху нагруженное бухлом. Через пару дней пристрелили Ансгара Твейтена и легавые повязали почти всю банду.
— Не всю. Клауса Либакка так и не тронули.
Он снова ухмыльнулся:
— И меня тоже. И Свейна. Мы-то хорошо заметали следы.
— Так Свейн Скарнес был не последним человеком в этом деле?
— Смеетесь?! Да сколько ж мне еще повторять? Он, черт меня возьми совсем, и заправлял всей системой. Сам сидел в Бергене, все зарубежные контакты были у него. Весь транспорт — и местный, и за границу — тоже… Шикарное было прикрытие.
У меня голова закружилась от усилий переварить такое количество информации. Дело менялось на глазах. Связи, тянущиеся в прошлое, в семьдесят четвертый, становились все определеннее и четче.
— Значит, — заговорил я через некоторое время, — система, как вы ее называете, накрылась в семьдесят третьем, а Свейн Скарнес сломал шею в феврале семьдесят четвертого.
— Так вроде баба же его спустила с лестницы.
— Это была официальная версия. Но теперь, боюсь, многое надо пересмотреть.
— Не бойся, Веум. Я сам боялся много лет.
— Наверное. Когда вы сюда переехали?
— Ну, с Сольфрид я встретился в семьдесят третьем. У нас со Свейном тут были торговые переговоры. А заодно решили поискать, что тут можно новенького сделать на спиртовом фронте. Я что имею в виду-то… Свейн тогда здорово вляпался, можно сказать, в тиски попал. Он под последний груз денег занял, ну и те ребята, что ждали должок, оказались не так чтоб слишком терпеливыми кредиторами.
— Могу себе представить. Они, наверное, пригрозили прислать Терье Хаммерстена?
— Да ты его знаешь, что ли?
— Кто ж его не знает.
— Но откуда ты узнал, что Хаммерстен тут замешан?
— Так это все же он Ансгара Твейтена убил?
— Ну… это мне неизвестно. Здесь тоже нашлось бы кому об этом позаботиться. Тогда, черт возьми, и настала крышка всему делу! После этого начать все сначала стало практически невозможно. Нам осталось только сдаться.
— Я так понимаю, вы тоже были связаны с Хаммерстеном?
У него на лбу выступил пот. Он со страхом оглянулся на входную дверь, будто боялся, что кто-то, кого он вовсе не хочет тут видеть, в любую минуту Может зайти в бар. Потом сказал, понизив голос:
— Он звонил Свейну несколько раз.
— Хаммерстен?
Харальд кивнул:
— Когда Свейн вовремя не заплатил, его поставили на счетчик и сумма долга стала расти день ото дня. Не знаю, знакомы ли вы с такой системой. Адская штука.
— Похоже, это не помогло и Терье Хаммерстен явился к нему в гости?
Харальд снова кивнул.
— То есть теоретически спустить Скарнеса с лестницы в феврале семьдесят четвертого мог и Терье Хаммерстен?
— Но баба же его призналась!..
— Да, но я только что вам сказал, недавно выяснились новые факты относительно этого дела. Помимо прочего, нашелся человек, который слышал, как в доме Скарнеса в тот день ссорились двое мужчин…
— Какой еще человек?
— Это неважно. А почему вы никогда не заявляли об угрозах расправы в полицию?
Он взглянул на меня как на сумасшедшего:
— Я что, больной? Я б тогда тоже загремел. Да тем более раз баба-то его все равно созналась… Вот уж не думал, что она на себя может наговорить!
— Может быть, у нее на то были свой причины.
— Надо думать, это должны были быть чертовски серьезные причины.
— После этого вы вышли из дела и переехали сюда, так?
— Ну да… После того как Свейн умер, а баба его села, фирму-то прикрыли. А меня в Фёрде держала Сольфрид, так что мне, понимаете ли, работать надо было.
— И с вами никто не связывался — ни от Хаммерстена, ни от других?
— А с какой стати? — Он пожал плечами. — Я-то никому не был должен. Я был всего лишь, как я уже сказал, связующим звеном.
— Но время-то идет, что-то меняется… Теперь вот Клауса Либакка с женой
