У.е. Откровенный роман...

38, оборудование ничуть не хуже, хотя наши менты все время жалуются, что это уже прошлый век.

То есть американцы были в своем амплуа: наверху – шик, блеск, XXIII век, а внизу, в трюме, – старенькие мониторы и компьютеры, дешевые канцелярские столы, банки с кока-колой, бумажные стаканы с недопитым кофе и картонные коробки с недоеденными кусками пиццы…

Зато в глубине зала, на возвышении, похожем на кафедру, где за своими компьютерами и мониторами сидели два супервайзера, то есть руководителя этого НП, меня ждал настоящий сюрприз. Я даже остановился, не поверив своим глазам: одним из этих «супервайзеров» была Кимберли Спаркс! Да, да, та самая рыжая Кимберли, канадская фотожурналистка, которая в Чечне две недели строила мне глазки, а на поверку оказалась никакой не журналисткой, а шпионкой: по вечерам в Ханкале она сдавала свою фототехнику начальнику штаба нашего полка и просила для сохранности запереть эти камеры в сейфе его кабинета, а утром забирала свои «Кодаки» и «Пентаксы» и таскала их по всему штабу на себе – до тех пор, пока я не обратил внимание на то, что она постоянно что-то нашептывает в них. Я заставил начштаба открыть мне его сейф, вскрыл эти «Кодаки» и «Пентаксы» и обнаружил в одном из них портативный радиопередатчик. То есть эта сука круглые сутки транслировала чеченским боевикам все наши штабные разговоры! Конечно, мы тогда повязали ее, и она получила шесть лет – вопреки всем протестам канадского посольства!

Но теперь – сколько же прошло? Всего четыре года, а она – вот где! В Америке! И еще лыбится, глядя на меня из-за своего стола с высоты этой руководящей «кафедры»!

– Hi, Poll! Nice to see you![42] – сказала она и повернулась к сидевшему рядом с ней пятидесятилетнему мужику с короткой стрижкой и утомленными темными глазами на крупном лице. Я обратил внимание на его костюм – отличный, если не «Версаче», то «Валентино», и прекрасная белая рубашка с темным галстуком. – John, – сказала она ему, – here is Mister Chernobilsky – the one, who arrested me in Chechnya.[43]

– Well, – усмехнулся тот. – I think you owe him. Take him upstairs to the Windows…[44] – И повернулся ко мне: – Welcome to USA, sir![45]

«Окнами» оказался ресторан «Windows to the World» – «Окна в мир» на 107-м этаже ВТЦ.

Вид отсюда был и впрямь на весь мир – внизу, нет, далеко внизу лежал весь Нью-Йорк от Бруклина и Атлантического океана на юге до зелено-холмистого Вестчестера на севере, бесконечно плоского Нью-Джерси за Гудзоном на западе и длиннющего, как двухсоткилометровый краб, острова Лонг-Айленд на востоке. Даже самые знаменитые нью-йоркские небоскребы Эмпайэр-стэйт-билдинг, Пан-Ам и Рокфеллер-центр казалисьс этой высоты простыми фигурками на шахматной доске. Да что Рокфеллер-центр! Вертолеты пролетали ниже окон этого ресторана, просто под нашими ногами! От этого захватывало дух и казалось, что ты находишься на капитанском мостике флагмана всего мира, что отсюда, с этого мостика люди действительно руководят нашей планетой…

Однако всласть полюбоваться открывшимся видом я, конечно, не мог. Враг, шпионка, цэрэушная сволочь и пособница чеченских террористов сидела напротив меня и улыбалась мне прежней насмешливо- игривой улыбкой – той самой, с которой она флиртовала со мной когда-то в Ханкале. Блин! Я не понимал, какого рожна она подняла меня в этот роскошный кабак, усадила за столик у огромного окна и смотрит теперь на меня, как кошка на сметану.

– О'кей, Пол, – сказала она наконец. – Расслабься. Я знаю, что ты меня ненавидишь, но расслабься. Это лучший в мире ресторан с французской кухней, жаль только, что тут нельзя съесть этот вид за окном. Зато все остальное – за мой счет, я угощаю. Джон точно сказал: я твоя должница…

Я сделал протестующий жест, но она уже диктовала официанту:

– Для начала две русских водки. У вас есть «Столичная»? Конечно, у вас все есть, я знаю. Хорошо, две водки со льдом и затем паштеты, анчоусы, зеленый салат и филе-миньон. Русские любят с кровью. – И повернулась ко мне: – Правильно?

Я вспомнил Абхаза, который платил за меня в пивной на Покровке, и Пачевского, который платил за меня в Праге, – каждый раз за этим следовала исповедь. Но что может сказать мне эта красивая рыжая сука, слегка располневшая – или заматеревшая? – за прошедшие четыре года? И почему она угощает меня, да еще в таком дорогом кабаке?

– Представляю, что ты сейчас думаешь! – усмехнулась Кимберли и словно процитировала мои мысли: – «Почему эта сука привела меня в кабак?» – И засмеялась: – Правильно? Только честно?

– Почти… – протянул я уклончиво.

– Спасибо! – Она сняла водку с подноса официанта, не дожидаясь, пока он поставит ее на стол. – Слушай, Пол, давай выпьем! Сразу! По-русски! – И поднесла рюмку ко рту, но остановилась: – Ой, я же забыла! Русские любят тосты. Давай выпьем за откровенность, о'кей? Cheers! – Она чокнулась со мной и тут же, откинув голову, выпила всю водку.

Я заметил, как при этом под ее служебно-строгой белой рубашкой выпятилась ее грудь, и какого цвета у нее шея и ключицы – бледно-розовые, с едва приметными веснушками. Ирландка она, что ли? Или еврейка? Странно, почему у всех рыжих баб такая прозрачная кожа?..

А Кимберли со стуком поставила на стол пустую рюмку, вздрогнула всем телом, пропуская водку в желудок, и, закрыв глаза и наклонив теперь голову вперед, сильно крутанула этой головой из стороны в сторону – так, что ее пышные рыжие волосы прошуршали по скатерти стола.

– Уф! – сказала она, выпрямляясь и сделав шумный выдох. – Хорош-шо! Давно я не пила русскую водку! Спасибо, что ты приехал… Ладно, не буду тебя томить, слушай. Или знаешь что? Давай закажем еще по рюмке, мне понравилось. Не беспокойся, я не алкоголичка…

Но я уже видел, что она врет, – по той жадности, с которой она сняла рюмку с подноса у официанта, по удару этой рюмкой о стол, по вспышке живости в ее карих глазах сразу после первой выпитой стопки и по той поспешности, с которой она заказала по второй. То есть, может быть, она еще не совсем алкоголичка, но на пути к этому. Однако я не стал возражать против второй рюмки – я хотел услышать, в чем же дело и почему эта американская пьянь угощает меня на капитанском мостике финансовой империи мира.

– О'кей, – сказала она. – Ты арестовал меня в Чечне, конечно. Я была шпионкой, настоящей, и ты меня арестовал. Но теперь я могу сказать тебе: это было запланировано. Понимаешь?

– Нет, – сказал я, хотя – вдруг, одним пронзительным помыслом – догадался, о чем пойдет речь.

– Ладно, – сказала Кимберли. – Тогда посмотри на вещи с нашей стороны. Мы с тобой сидим на крыше мира. Нравится тебе это или нет, но этот воистину Всемирный центр международной торговли создали и построили мы, американцы. И ООН создали мы, и ЮНЕСКО, и еще десятки международных организаций, которые объединяют все цивилизованные нации в мировое цивилизованное сообщество. Ты следишь за моей мыслью? О'кей. Может ли духовная элита отстающих наций с их претензиями на господство над своими народами любить нас, если мы с помощью телевидения, радио и Интернета забираем у них молодежь и втягиваем их детей в нашу цивилизацию? Нет, не может! Чем больше они отстают от прогресса, тем больше они ненавидят нас, американцев, потому что это мы отсюда, с высоты, тащим мир в глобализацию, индустриализацию, интернетизацию и так далее. И поэтому они уже давно ведут с нами войну, еще с 1979 года, когда они захватили наше посольство в Тегеране. Это и было начало Третьей мировой войны, войны варварства с цивилизацией. А у нас тут думают, что это так, случайные эпизоды – взрывы наших кораблей, захват самолетов. Но это не случайность, это джихад – семь лет назад они пытались взорвать даже эту башню, где мы сидим! Ты бы видел, что тут творилось и сколько людей погибло! Какие-то fucking фанатики, – Кимберли презрительно поморщилась, и ее карие глаза потемнели и сузились, – гребаные дикари, которые ни хрена не знают, кроме своего шариата, взрывают символ объединения цивилизованных наций, его штаб и людей! Это просто позор, что мы это допустили, что здесь не было профессиональной охраны. В России это называется знаешь как? Я выучила в вашем лагере – распиздяйство! Правильно?

Я невольно улыбнулся – в ее английской речи, да еще в этом дорогом французском ресторане на крыше мира наше крепкое русское слово, произнесенное в полный голос, звучало так, что хотелось обернуться по сторонам.

Кимберли усмехнулась:

– Не беспокойся, здесь никто не понимает по-русски… – И вернулась к теме: – О'кей, если нам объявили войну, мы должны воевать? А? Должны? Конечно! Но – как? Как ты можешь проникнуть в штаб бен