Она нашла в темноте мою руку и сжала ее:
– Не ревнуй. Джона вообще нельзя ревновать. Конечно, у него есть подруга, но дело не в этом. Знаешь его любимую поговорку? Он говорит: «Моя любовница – это ФБР. Я живу ею, я дышу ею днем и ночью». И это правда, он с семнадцати лет в ФБР, он отдал этой конторе двадцать пять лет жизни. А они назвали его Бизоном и выставили на пенсию…
Я изумленно повернулся к ней:
– Что?
Но она не поняла этого движения, а я не стал ей говорить, что и меня, Битюга, после 25 лет службы выперли на пенсию. Правда, судя по его костюму от Валентино, пенсии у нас несколько разные…
– Ладно, не буду больше о Джоне… – Она улыбнулась, даже в темноте я уловил эту улыбку в ее голосе. – А помнишь, я обещала тебе сказать, почему я выбрала тебя в Чечне…
– Помню. Ты сказала, что у меня «мужские» глаза. Что это значит?
– А то, что когда ты первый раз смотришь на женщину, ты сразу видишь, что и как ты будешь с ней делать в постели.
Я горестно усмехнулся:
– Выходит, я тебя обманул. Извини…
– Да ладно!.. Ничего… Это бывает у мужчин… В другой раз у тебя все будет хорошо, – сказала она великодушно и отерла слезы со щек. – Лучше скажи мне, как ты собираешься взять эти деньги из «Бэнк оф Нью-Йорк»?
– Я не собираюсь…
– О, перестань! Не ври. Гэбэшный полковник в отставке прилетает в Нью-Йорк, снимает квартиру на Вест-сайде и пасется возле «Бэнк оф Нью-Йорк»…
Я перебил ее:
– Как ты узнала, что я в отставке?
– Очень просто. Позвонила в Москву. У нас… ну, у ЦРУ там теперь официальный представитель.
Действительно, вспомнил я, как я не учел такого простого хода? В Москве, в американском посольстве уже шесть лет сидит официальный представитель ЦРУ…
– А ты думаешь, я стала бы напрягать своих друзей, чтобы для КГБ узнать про эти деньги в «Бэнк оф Нью-Йорк»? – продолжала Кимберли. – Я сделала это для тебя.
– Спасибо.
– Ну? Говори. Ты же знаешь, что можешь мне доверять.
И – совершенно неожиданно для самого себя – я вдруг рассказал ей все: и про убийство Кожлаева, и про его «побратима»-телохранителя Банникова, и про ребенка Полины, который живет где-то в США, но имеет все шансы стать наследником кожлаевских миллионов, если доказать, что он сын Кожлаева. И наконец, про чеченцев из Повольского банка развития, от которых Кожлаев пытался, видимо, откупиться несколькими миллионами, отправленными в Арабский объединенный банк и палестинский банк «Возрождение», но которые решили отнять у него все и теперь, как и я, тоже идут по следам его богатств.
Кимберли молча выслушала меня, а потом спросила:
– Эта Полина… Ты в нее влюблен?
– Женщина! – воскликнул я с показным возмущением. – Я рассказал тебе о миллионах долларов, которые лежат вот тут, рядом, в «Бэнк оф Нью-Йорк»! А ты!..
– Конечно, – усмехнулась она. – Ведь есть кое-что важней миллионов…
Я понял ее и – после паузы – неуверенно предложил:
– Знаешь что? Мы можем попробовать еще раз…
– Нет, дорогой, – сказала она. – Давай спать. Завтра я помогу тебе найти этого ребенка.
3 сентября я вылетел из Нью-Йорка в Майами, куда, как выяснила для меня Кимберли, переехали Глен и Семента Стилшоу из Ричборо, Нью-Джерси. Переезды такого рода здесь совершают, оказывается, почти все, кто усыновляет или удочеряет младенцев, – чтобы на новом месте никто из соседей не знал, что это не их родной ребенок, и не смог бы потом сказать об этом подросшему сыну или дочке. Поскольку в США нет прописки, людям просто нужно найти работу в другом штате, а все остальное прикладывается: исходя из своих средств или займов, которые вы можете получить в банке, вы покупаете там дом или квартиру и меняете свои, скажем, нью-йоркские автомобильные права на местные. И всё. А если вы не хотите, чтобы вас кто-нибудь вообще нашел, то можете изъять свое имя даже из телефонной книги…
Но Стилшоу, слава Богу, ни от кого не прятались, они, продав свой дом в Ричмонде, просто переехали в какой-то Сэндвилл, что в двадцати милях на юго-западе от Майами. И, поселившись здесь (дом 4531, 45-я линия, Сэндвилл, Флорида), обменяли свои нью-джерсийские права на флоридские – по этим данным в Транспортном управлении полиции Кимберли и смогла их найти.
В Майами, выйдя из гигантского стеклянного здания аэровокзала, я попал просто в сауну. Причем не в сухую, а мокрую – здешняя тропическая духота бьет вас воистину как парилка, куда вы заходите в одежде из прохлады кондиционированного воздуха. От неожиданности такого теплового удара я даже перехватил воздух открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег. И взмок до трусов…
Впрочем, через пару минут я уже сидел в кабине «ниссана», который вместе с билетом на «Американ эйрлайнс» предусмотрительная Кимберли заказала мне в бюро путешествий ВТЦ у майамской компании по прокату автомобилей («ниссан»-седан 2001 года, кондиционер, радио, крыша с откидным «солнечным окном», электрически опускающиеся окна, голосовая система общения машины с водителем, неограниченный наезд километража, $ 27 в день плюс $ 9 страховка). То есть, оказывается, если, как аборигены, знать, что тут где и почем, то можно все иметь вдвое, а то и втрое дешевле. Этот «ниссан» в минуту объял меня спасительной прохладой, а милый женский голосок из динамиков сообщил, что «температура в кабине комфортабельна – 22° по Цельсию; вы включили „вождение“ – пожалуйста, пристегните привязные ремни!». Я попробовал проигнорировать эту просьбу, но машина стала мелодично дзынькать «дин-дон!», а голосок с японской вежливостью настойчиво повторял: «Пожалуйста, пристегните привязные ремни… Пожалуйста, пристегните привязные ремни…»
– Блин! – выругался я вслух, но, поскольку вырубить эту японскую надзирательницу было негде, пришлось подчиниться.
Голосок умолк, и я медленно, чтобы не сбиться с указанного на карте пути, выехал из аэропорта под дорожный указатель «826 South», то есть 826-я дорога, юг.
Сэндвилл – хотите верьте, хотите нет – оказался дикой, на мой взгляд, резервацией идиотов с большими деньгами. Представьте себе совершенно открытую, как ладонь, и опаленную чудовищным солнцем пустыню, в которой ровными солдатскими шеренгами стоят одинаковые, как солдаты, двухэтажные виллы с одинаковыми гаражами на две машины, одинаково квадратными двориками с одинаково искусственным травяным покрытием, одинаковыми плавательными бассейнами в каждом дворе, одинаковыми тарелками телеантенн и одинаковыми гамаками, натянутыми на одинаковые столбы с баскетбольными кольцами. Большего кошмара я в своей жизни не видел – если не считать, конечно, наших армейских городков где-нибудь в Монголии. Но там-то ребята живут вынужденно, по приказу Родины и Генштаба, а здесь… Ни одного нормального дерева, которое давало бы тень, а только свечи бесполезных пальм с метелками жидких перьевых веток-листьев наверху, да кактусы с их толстыми и уродливыми, как у морских коров, туловищами. Кто, какие идиоты могут покупать эти дома и селиться здесь – за свои деньги?!
Но ведь покупают: вокруг, пока я пересекал эти Lines и Drives в поисках 4531-го дома по 45-й линии, были десятки щитов с косыми надписями «SOLD OUT» – «Продано», перечеркивающими первоначальную надпись «House for sale» – «Дом продается».
Может, тут нефть нашли?
Правда, все выглядит совершенно безлюдно и даже безжизненно.
Впрочем, нет. Если приглядеться, то жизнь наблюдается: во-первых, совсем недалеко на северо- востоке поминутно и даже еще чаще взлетают и садятся серебристые «боинги» и аэробусы всех авиакомпаний мира, они буквально роятся в небе над Майами, словно пчелы в медоносный месяц над ульем с пчелиной маткой; а во-вторых, подле каждого дома в этом Сэндвилле брызгалки-поливалки, мерно
