стихотворного перевода), М, Издательство «Прогресс», 1965, с.11-12. 172 Морис Палеолог «Царская Россия накануне революции», М., 1991, с.6-7. 173 Морис Палеолог «Царская Россия накануне революции», М., 1991, с.306. 174 В. Луговской 'Середина века. Москва'. – Стихотворение, поэмы, М-Л, 1966, с.525-526. 175 Ромен Роллан «На смерть Ленина» – Ромен Роллан, Собр. соч., «Художественная литература», М., 1958, т. 13, с.117. 176 «Gelegentliches von Albert Einstein», Berlin, 1929, S.20-21. 177 см. подробнее: Б. С. Вайнштейн «Мыслитель», М., 1981, с.26, 27. 178 Владимир Луговской «Дорога» – В. Луговской. Стихотворения и поэмы, Библиотека поэта, Большая серия., М-Л., 1966, с.51.
Луговскому никогда не прощали строк о России, типа «И страшная русская, злая земля» и «Будь проклят. После, нынче и раньше, дух страшного снега и страшной природы!». И к месту вспомнить великого ученого Александра Александровича Зимина, которому власть имущие не могли простить изъятия из XII века «Слова о полку Игореве» и перемещения его в XVIII век. Легче закрыть глаза на антисоветизм Зимина, чем покушения на «национальную гордость».
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
Отрывок из доклада «Ленин как Мессия».
«Мессия – Помазанник; обещанный Ветхим Заветом. Искупитель, которого верующие дождались во Христе, а евреи еще ждут…» Вл. Даль «Толковый словарь». В иудейском понимании – «помазанник Божий», «идеальный правитель», «потомок царя Давида, который будет послан Богом для избавления народа Израиля».
1. Появление Мессии всегда связано с катаклизмом. В конкретном случае фон появления Ленина на сцене следующий. Война, жуткие потери, нерешенные социально-экономические проблемы. Национальные проблемы. Из трех держав Антанты, вызванных Германией «на бой» в 1914 году, Россия, хотя и лучше подготовленная, чем в русско-японскую войну, все же являлась худшей по подготовке политической, финансовой, экономической и, как следствие предыдущих факторов, и военной.
По подсчетам Центрального статистического управления, опубликованные в 1925 году, Россия всего выставила на фронт почти 16 миллионов человек, то есть почти половину всех трудоспособных мужчин. Потери, понесенные ею за войну из мобилизованных: 28% общих боевых потерь, 27% санитарных потерь и 3,5 миллиона пленными… Всего – 8,7 миллионов убитых, инвалидов, больных. Дезертирство, начавшееся буквально с первых дней войны и увеличивавшееся по нарастающей до миллионных размеров в еще дофевральские дни и до введения приказа № 1. Этот приказ, принятый первого марта 1917 года, изданный Объединенным Советом рабочих и солдатских депутатов о подчинении войск Объединенному Совету и своим комитетам об установлении выборности офицеров и уничтожении их служебных привилегий, нанес страшный удар по дисциплине армии. К этому приказу большевики не имели отношения: их в Совете было меньшинство.
К октябрю 1917 года по подсчетам военного министра Временного правительства А. И. Верховского в строю числилось не более 2 миллионов человек, из коих 1,5 миллиона служила в пехоте; около 3,5 миллионов служило в тылу(!?); почти столько же в остальных организациях (Красный Крест, Земсоюз и др.) и около 1,5 миллиона в тыловых округах. Итого – около 10 миллионов. Это-то из 16 миллионов! Другие исследователи приводят цифру мобилизованных в 18,6 миллионов человек! (см.
Анатолий Уткин «Забытая трагедия. Россия в Первой Мировой войне», Смоленск, 2000, с.229, со ссылкой на сведения посла США в России Дэвида Френсиса). Война была проиграна, что и осознавал А. И. Верховский. (см.: А. А. Самойло «Две жизни», Л., Лениздат, 1963, с. 199-200). Генерал М. А. Беляев, впоследствии последний царский военный министр, заявил, что к концу 1916 года дезертиры составляли 1 миллион 200 тысяч человек! В то время, как в союзной Франции это число составляло 50 тысяч человек, вместе с «уклонившимися» от службы, (см. А. А.
Игнатьев «Пятьдесят лет в строю», М., 1959, т.2, с.246-247) Мобилизация мусульман в 1916 году в Средней Азии вызвала восстание всего региона, подавленное с трудом, а впоследствии перешедшее в басмачество. Резкое падение религиозного чувства, что особенно было видно на фронте, когда отменили общие молебны с несоблюдением и неформально.
Неслыханное падение нравственности среди крестьян, что отмечено еще в довоенное время таким одиозным писателем, как Иваном Родионовым в повести «Наше преступление». Редкое единение проявили два полярных человека: царь Николай II и писатель Максим Горький, назвавшие это произведение клеветой на русский народ.
Каждый из них должен был пересмотреть свои взгляды в годы войны и революции. Как ни странно или, наоборот, ничего странного не было в крайне непопулярном и угнетающем население «Сухом законе». Произошло резкое падение престижа высшей власти. Процаристские настроения начисто выветриваются из сознания большинства народа. Дело не только в Ходынке и 9 января. Страшное распространение слухов о царице и Распутине.
Все это проникло в самую толщу народного сознания. Картины прошлого, вроде:
«Я видел рабскую Россию;
Перед святыней алтаря:
Гремя цепьми, склоняя выю,
Она молилась за царя» – ранее приписываемые К. Рылееву – уже не имели места. Название войны, начатой пропагандой, как Вторая Отечественная – не привилась. Вместо нее речь шла о Германской войне. Уже впоследствии в народной памяти осталось: «Это было до Германской войны»; «Я участвовал в германской войне», «Я был в германском плену» и т.д.
Для цели моего доклада важно, что если в Отечественной войне 1812 года престиж Государя был настолько высок, что Александра I называли «Нашим Мессией», то в Мировую войну царя Николая II – никто так не называл. Он не выдерживал сравнения.
Лев Николаевич Толстой как исторический писатель довольно точно воспроизвел в «Войне и мире» состояние русского общества во время войны 1812 года. Наташа Ростова присутствует в домовой церкви Разумовских и неожиданно в середине, но не в порядке службы, старый священник, став на колени, стал читать молитву, только что составленную Синодом молитву о спасении России от вражеского нашествия. В этой молитве, мы вдруг ощущаем преемственную связь с прошлым: «Господи Боже сил, Боже спасения нашего!…Се враг смущаяй землю Твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се люди беззаконнии собрашася, еже погубити достояние Твое, разорити честный Иерусалим Твой, возлюбленную Твою Россию… Владыко Господи! Услышь нас молящихся Тебе: укрепи силою Твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду Его и кротость, воздаждь ему по благости Его, ею же хранит ны, Твой возлюбленный Израиль…подаждь Ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа». (Л. Толстой, ПСС, m.II, M., Художественная литература, 1940, с. 76.). Несложно уловить в молитве, составленной в Синоде, влияние «Библейского общества».
Обращение к народу в основном зиждется на ветхозаветной лексике и ветхозаветных примерах доблести. Россия приравнивается к Израилю, Москва – к Иерусалиму.
Воздействие молитвы на слушающих было подавляющим. Героиня Толстого Наташа переживает слышимое, каждое слово о победе Моисея, Гедеона и Давида и разорении Иерусалима запечатлелось в её сердце. Этот краткий повтор речи священника необходим был писателю для подтверждения того высокого душевного переживания, охватившего население России.
Патриотические письма, составленные в то время в адрес императора Александра I, переходили в своей лести все возможные границы. Письмо, составленное преосвященным Синодом при посылке образа преподобного угодника Сергия и читанное в петербургских гостиных, содержала следующие слова: «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего». (Л. Толстой, ПСС, М„ Государственное издательство художественной литературы, 1940, т. 12, с.6) В новых условиях единство веры, царя и отечества не выдерживали критики. Толстой пишет своему «любезному брату» императору
