бродяг, прокаженных, и прежде всего, разумеется, среди евреев, народа, принадлежащего одновременно Богу и дьяволу? Вот так евреи в целом и оказались обреченными на свою роль козлов отпущения…
Иногда опережая распространение эпидемии, иногда двигаясь по ее следам, эти слухи впервые возникли, как можно думать, в Савойе: некто, по имени Яков Паскаль (т. е. «пасхальный» – имя, которое должно было вызывать определенные ассоциации, связанные с легендами о ритуальных убийствах), прибывший из Толедо, якобы раздавал в Шамбери своим единоверцам мешочки с опасными снадобьями. Отметим, что способ действий, приписываемый отравителям, а также состав яда были абсолютно идентичными с теми, о которых шла речь за тридцать лет до этого во время дела «пастушков». По приказу герцога Амедея Савойского были арестованы евреи в Тононе, Шийоне и Шателаре и после допроса под пыткой признали свою вину, а один из них, Акет де Вильнев, сознался, что он действовал по всей Европе – в Венеции, в Калабрии, в Тулузе… Из Савойи эта басня распространяется в Швейцарию, где происходят оканчивающиеся казнями судебные процессы в Берне, Цюрихе, на берегах Боденского озера. Консулы славного города Берна даже чистосердечно направили послания в различные немецкие города, в Страсбург, в Кельн, с предупреждением об ужасном еврейском заговоре.
В Германии события быстро приняли совсем другой оборот. Во многих городах князья и епископы попытались защитить евреев; к тому же в сентябре 1348 года папа Климент VI обнародовал буллу, в которой он подробно объяснял, что евреи умирали от чумы точно так же, как христиане, что эпидемия свирепствовала и в тех краях, где вообще нет евреев, и что нет никаких оснований обвинять их в распространении болезни. Но подобные усилия обычно оставались безрезультатными, поскольку в немецких городах массовые убийства и сопутствующие им грабежи были делом рук черни, одновременно являясь бунтом против властей. Так, в Страсбурге, где еще была жива память о подвигах Армледеров, эти внутренние конфликты продолжались почти три месяца: муниципалитет провел расследование и пришел к заключению, что евреи невиновны, за что был свергнут, а новый муниципалитет не имел более важных дел, чем заточение в тюрьму всех евреев, всего в количестве двух тысяч человек; на следующий день (14 февраля 1349 года) все они были сожжены на еврейском кладбище, в то время как их имущество было распределено между городскими жителями. «Это и был тот яд, который погубил евреев», – так завершил свое повествование один хронист. Такие же массовые убийства, сопровождаемые грабежами, происходили в подавляющем большинстве германских городов, в Кольмаре, где «Еврейская яма» (Judenloch) еще хранит об этом память, в Вормсе, в Оппенхейме, где евреи сами подожгли свои кварталы и погибли в огне, во Франкфурте и в Эрфурте, где их закололи мечами, в Кельне и Ганновере, где часть евреев была перебита, а остальные изгнаны…
Другие фанатики убивали только по религиозным причинам. В ситуации вспышки мистицизма, возникшей под влиянием стихийного бедствия, толпы каящихся грешников, «флагеллантов», бродили из города в город, умерщвляя свою плоть, чтобы умилостивить и отвратить гнев Божий. Считалось, что тридцать четыре дня бичеваний были достаточны для того, чтобы получить от Иисуса отпущение всех грехов. Ведя суровый образ жизни и распевая псалмы, «флагелланты» избороздили всю Германию. Они даже проникли во Францию, и их публичные выступления, встречаемые всеобщим бурным одобрением, обычно заканчивались избиением евреев. Папа приказал провести расследование по этому поводу и получил от своего легата, Жана де Фейта, крайне неблагоприятный доклад. Во Франции королевское правосудие быстро положило конец их подвигам. Но в Германии и во Фландрии их приходы и уходы оставили гораздо более глубокий след. Вот живое описание этих событий, сделанное хронистом Жаном Замаасским:
«В то время, когда эти «флагелланты» переходили из страны в страну, произошло великое чудо, о котором не следует забывать: когда увидели, что смерть и чума не прекращались после покаяний этих самобичевателей («флагеллантов»), то стали широко распространяться слухи; повсюду повторяли и безусловно верили в то, что евреи виноваты в эпидемии, что они бросали страшную отраву в колодцы и родники по всему миру, чтобы отравить и заразить чумой христианский мир; поэтому и стар, и млад преисполнился гнева против евреев, которых везде, где возможно, сеньоры и байи бросали в тюрьмы, казнили и сжигали во всех тех областях, по которым проходили «флагелланты»…»
В Германии уничтожение евреев будь то из-за алчности или из благочестия пошло до того, что в тех областях, где евреев было очень мало или вообще не было, как, например, на землях Тевтонского ордена, христиан, которых подозревали в еврейском происхождении, по всей видимости, убивали вместо отсутствующих евреев. Некоторые обвинители, стремясь убедительнее доказать вину евреев, утверждали, что они невосприимчивы к чуме, что они вообще не умирали от чумы или умирали в гораздо меньших количествах. Эта басня пустила столь глубокие корни, что она даже была повторена некоторыми историками XIX века, которые пытались объяснить этот факт лучшими гигиеническими условиями в домах евреев (В частности, этого мнения придерживались еврейские историки, такие как Грец, Дубнов и др.). Однако уже в это время хронист Конрад фон Мегенберг отмечал:
«Во многих колодцах были обнаружены мешочки с ядом, и бессчетное количество евреев были убиты в Рейнской области, во Франконии и во всех германских странах. По правде говоря, мне не известно, действительно ли сделали это некие евреи. Если действительно так и было, то это, разумеется, должно было усугубить зло. Но с другой стороны, я знаю, что ни в одном немецком городе не насчитывалось столько евреев, сколько их жило в Вене, и при этом такое количество их умерло во время эпидемии, что им пришлось значительно расширить свое кладбище и купить еще два участка. Они были бы слишком большими глупцами, чтобы травить самих себя…»
В течение рокового 1348 года ни одной крупной еврейской общине Германии не удалось избежать массовых убийств, за исключением, вероятно, только Вены и Регенсбурга. Эти избиения стали настолько привычными, что император Карл IV проявил предусмотрительность и уступил муниципалитетам некоторых городов, вытребовав для себя заранее оговоренное условие, а именно собственность «его» евреев, поскольку он считал их уничтожение неизбежным. «Да свершится воля Божья!» – добавил государь, но это было лишь стилистическим оборотом, поскольку избиения не заставили себя ждать. В частности, именно таким образом обстояло дело во Франкфурте, в Нюренберге и Аугсбурге.
Хотя нет никакой возможности для сколько-нибудь надежной статистической оценки общего количества жертв, можно получить представление о масштабе потерь по тому факту, что в течение лет, следовавших за эпидемией чумы, евреи стали редким и ценным товаром. Так, в 1352 году город Шпейр пригласил евреев вернуться, дав им множество заверений в защите и абсолютной безопасности; епископ Майнца сделал то же самое; а опубликованный в эту эпоху кодекс «Meissener Rechtsbuch» (Мейсенский кодекс законов) содержит исключительно благоприятные для евреев положения – их синагоги и кладбища должны были находиться под специальной защитой, а христиане должны были обеспечивать их вооруженной охраной в случае нападения. Сходное положение существовало и во Франции, где изгнания и приглашения вернуться обратно чередовались между собой с самого начала века. Евреи были приглашены в страну Иоанном Добрым на гораздо лучших, чем раньше, условиях. Постепенно возродились некоторые еврейские общины, сосредоточившиеся по-прежнему на ростовщичестве, как правило мелком, к которому добавилась и другая, связанная с ней специализация – торговля подержанной одеждой. Но вскоре изгнания возобновились, и положение евреев ни в чем не напоминало то, каким оно было в предшествующем столетии. Теперь мы кратко рассмотрим эту проблему.
Положение евреев непосредственно после эпидемии чумы
Трагедия черной чумы невероятно ускорила процесс, развивавшийся уже на протяжении двух с лишним лет: отныне история евреев будет идти невероятным, причудливым путем. Приступая к краткому очерку их социального положения со второй половины XIV века, нам представляется принципиально важным подчеркнуть, что экономическая «база» отныне будет иметь мало общего с развитием этой истории. Если прибегнуть к современной терминологии, то можно сказать, что с этого времени история евреев протекала целиком в рамках «суперструктур»; рассмотрение этой истории в данном аспекте представляет значительный интерес, поскольку именно исключения позволяют лучше понять правила.
