река Биджи. От селения Керби Орлов ехал рекой Биджи по холмистой поверхности и, проследовав вниз по этой реке около 25 вёрст, достиг селения Ухтре, расположенного при впадении этой реки в озеро Удыль. Общее направление пути от селения Ахту до реки Амгуни было юго-юго-восточное, по реке Амгуни восточно-северо-восточное, до реки Биджи на юг, а по этой реке до селения Ухтре на восток-северо- восток93.
Жители Ахту, Керби и Ухтре относительно Хинганского хребта подтвердили те же самые сведения, какие Орлов уже получил от нейдальцев на озере Нейдаль, и, сверх того, рассказывали: 1) что с притока реки Амгуни -- речки Малой Амгуни, они перевалили через Хинганский хребет на левый приток реки Буреи -- речку Бурейку, выходящую из этого хребта южнее истоков речек Немилен и Кучуан и рек Тугура и Нейдаль; 2) что с вершины реки Амгуни, подходящей близко к вершине реки Горин, они переваливают через; тот же хребет прямо на реку Бурею; 3) что между реками Амгунью и Горин лежит большое озеро Самагир {Теперь озеро Эворон.
Вследствие этого последнего сведения Орлов поехал из селения Ухтре в селения Пуль, Калью и Ухта. В этих селениях он встретил 17 человек маньчжурских купцов; из них некоторые говорили погилякски. Маньчжуры принимали Орлова радушно и выражали готовность вступить с нами в торговые сношения, называя при этом товары, которые они желали бы от нас получить, и обещали приехать в Петровское и Николаевское. В дружеской беседе маньчжуры изъявили Орлову сожаление, что некоторые из них подстрекают гиляков делать нам зло и распускают ложные слухи, для нас злонамеренные. Русским, говорили они, следовало бы за это хорошенько наказать таких. Наконец, они объяснили, что действительно горный хребет, из которого берут начало реки Амгунь и Горин, а равно и лежащая от реки Горин к югу река Нейда, называется Хинганским (то-есть каменным, становым или сплошным) большим хребтом; что этот хребет, идя с севера и переходя через реку Амур (по-маньчжурски Мангу-Ула) и реку Сунгари (Сунгари-Ула), направляется к югу между реками Хургой и Уссури и достигает моря96. По их словам, все народы, обитающие в стране, лежащей между этим хребтом и морем, независимы и ясака не платят, почему на всем этом пространстве не только нет никаких маньчжурских городов или селений, но даже и никакого караула. Что маньчжурское управление и китайская зависимость распространяются только на страны, лежащие к западу от этого хребта, в северной же части живет народ, называемый даурами.
В заключение Орлов сообщил: 1) что по берегам упомянутых озёр растут строевые леса из лиственницы, сосны, ели и частью кедра; что население, живущее на берегах этих озёр и впадающих в них рек, а также на Амгуни -- соплеменно тунгусам и говорит на языке, весьма слабо отличающемся от тунгусского, так что он их свободно понимал; 2) что хотя они носят общее название нейдальцев, но большей частью называют себя по урочищам или озёрам, например -- ахтубами, гулями и пульзами. Они вообще смирны и гораздо приветливее и ласковее гиляков, не только о хлебопашестве, но и об огородничестве и скотоводстве не имеют никакого понятия. Занятие их состоит в зверином и рыбном промыслах; зимой они ездят на собаках, а летом на лодках и коротнях, сделанных из бересты. Подобно гилякам они питаются рыбой, кореньями, ягодами и дичью, однако собак, как то делают гиляки, в пищу не употребляют. Просо, получаемое ими через гиляков от маньчжуров, и пшеничные и ржаные сухари: -- от удских тунгусов и обитателей верховьев реки Буреи, составляют для них лакомство. Образ их жизни такой же, как и у гиляков. Озеро Удыль и протока Уй, по словам жителей, глубоки. Берега протоки Уй имеют около 15 вёрст длины, вообще возвышенные и ровные, и здесь, повидимому, есть много удобных мест для заселения и основания эллинга, почему как эту протоку, так и озеро Удыль, на берегах которого много строевого леса, в особенности кедра, необходимо подробно осмотреть и сделать промер по вскрытии Амура.
Из селения Ухты Орлов ехал обратно по левому берегу Амура; от этого селения до Николаевского поста около 160 вёрст.
Таковы были результаты этой рекогносцировки; они весьма важны, так как, выясняя некоторым образом пограничный и морской вопросы и тем обнаруживая ложные представления, которые существовали тогда о Приамурском крае, они указывали и на важное значение этого края для России, и на пути, которыми нам надобно следовать, чтобы окончательно разрешить эти вопросы.
1851 год закончился для нас весьма важным обстоятельством, имевшим непосредственное влияние на безопасность и направление наших исследований, а именно: 26 декабря в Петровское явились два гиляка и тунгус с жалобой на гиляков селения Войд {Теперь Войда, в 25
Вследствие этого я командировал в Войд Березина с пятью казаками и матросами, вооружёнными пистолетами и саблями, поручив им захватить виновных и украденные ими вещи и доставить в Петровское. Березин исполнил это поручение со свойственной ему отвагой. Гиляки и маньчжуры выдали ему виновных, но не сразу, а тогда только, когда Березин и его команда направили пистолеты и сабли на окружавшую их буйную и пьяную толпу (до 80 человек) гиляков, руководимую одним маньчжуром. Березин объявил им, что если сейчас же не будет исполнено его требование, то немедленно все они будут перебиты, а селение уничтожено. Угроза подействовала как нельзя лучше: украденные вещи были тотчас же возвращены, а виновные выданы. Березин с этими виновными и вещами в сопровождении нескольких гиляков селения Войд, отправившихся ходатайствовать за провинившихся земляков, явился ко мне, в Петровское. Я собрал по этому случаю гиляков трёх окрестных деревень и в их присутствии наказал виновных розгами, а после того оставил их на три дня таскать бревна. Это наказание подействовало на виновного маньчжура, и он признался, что распускаемые некоторыми из его товарищей злонамеренные слухи есть не что иное, как их выдумка; гиляки, видя, что мы маньчжура наказываем за худое дело точно так же, как и их, получили ещё большее к нам доверие и уважение; маньчжуры же фактически увидели нашу власть в Приамурском крае, так что после этого при всяких столкновениях с гиляками и тунгусами они обращались к нам для разбирательства.
Около описываемого времени приехали в Петровское четыре гиляка с острова Сахалина; на одном из них, Заковане, Орлов заметил пуговицу, сделанную из каменного угля. На вопрос, откуда он достал эту пуговицу, Закован и его товарищи объяснили, что они сами делают их из черного мягкого камня, которым на Сахалине, вблизи речки Дуэ и далее, сложены целые горы; при этом они рассказали, что на Сахалине жило пять русских, из которых последний недавно умер, и что эти русские прибыли на Сахалин гораздо раньше японцев.
11 ноября с первою зимней почтой, посланной из Петровского в Аян, я сообщил генерал- губернатору: а) что данные мне повеления несоответственны с обстоятельствами, встречаемыми на месте, и что поэтому я нахожусь иногда вынужденным отступать от них; б) что средства, определённые правительством на экспедицию, ничтожны и, наконец, в) что вверенные мне команды переносят большие трудности и лишения. Объяснив это, я просил его:
'1) Прислать в экспедицию ещё двух офицеров и 50 человек рядовых.
'2) Назначить и, сколь возможно поспешнее, прислать сюда по крайней мере одно мелкосидящее -- до 10 футов (3
'3) Так как служба в экспедиции в несколько раз труднее службы на Камчатке и в Охотске, то прошу, чтобы лицам, служащим в экспедиции, были дарованы следующие преимущества:
а) во всё время служения в этом крае всем командам производить морское довольствие и засчитать это время в число морских компаний;
б) службу здесь считать вдвойне, то-есть год за два, и офицерам за пятилетнюю службу определить тот же самый пенсион, какой предоставлен офицерам, прослужившим на Камчатке и в Охотске 10 лет'.
