Действуйте сознательно, обдуманно, выбирайте, думайте о последствиях. Что бы вы ни собирались делать, подумайте о последствиях. Но помните: Пифагор не призывает вас слишком сильно ориентироваться на будущее. Ведь он говорит:
…в настоящем, будущее созерцать.
Оставайтесь в настоящем, оставайтесь обращенными в настоящее. Не увлекайтесь слишком фантазиями о будущем. Однако он говорит, что вам все же не следует совершенно отбросить будущее. Оно будет отброшено только тогда, когда вы станете абсолютно бдительным. Следовательно, сейчас вы должны делать одно: оставаться в настоящем — что поможет вам становиться все более и более сознательным, — и думать о последствиях — что сделает вас все менее и менее глупым. И, постепенно, большая разумность рождается этими двумя вещами пребыванием в настоящем и постоянной целенаправленностью движения, всегда двигаясь с целью, с направлением.
В конце концов, направление и цель — все исчезает. Вот почему св. Франциск называл себя 'Божьим дурачком'; Иисус Христос был известным дураком, Рамакришна дурак — но в совершенно противоположном смысле. Они так невинны, они снова — как дети. Они действуют спонтанно, без цели, без мысли о последствиях. Но их сознательность такова, что они не могут ошибиться. У них есть глаза, поэтому им не нужно думать о двери, где находится дверь. Но вы слепы. Если вы не подумаете о двери, вы можете наткнуться на какую-нибудь мебель, на стену; вы можете стукнуться, пораниться.
Не притворяйся, будто знаешь то, чего не знаешь.
Учись: а время и терпение благоволят всему.
Не притворяйся, будто знаешь… пожалуйста, не притворяйтесь, будто знаете то, чего вы не знаете. Это образ действия посредственного ума; он продолжает притворяться. Он не может признать: Есть кое-что вне моей компетенции, я не знаю. Он продолжает притворяться. Он продолжает вести себя так, как если бы он знал — и именно так он становится все глупее и глупее. Эти претензии не помогут вам стать мудрым. Эти претензии станут помехами для мудрости.
Когда П. Д. Успенский пришел к своему мастеру, Гурджиеву, в первый раз, Гурджиев посмотрел ему в глаза и, не сказав ни слова, протянул ему лист бумаги, чистый, и велел пройти в соседнюю комнату и написать на одной стороне то, что, по его мнению, он знал, а на другой стороне — то, чего, по его мнению, он не знал. Успенский был слегка озадачен: 'Что это за начало?' У него даже не спросили имени, не было формального знакомства. Просто дали ему лист бумаги и сказали: 'Идите в соседнюю комнату и напишите на одной стороне то, что вы знаете, а на другой стороне — то, чего вы не знаете'.
Успенский пошел в комнату. Был холодный вечер, морозный русский вечер, но он начал потеть. Он не мог написать ни единого слова на той стороне, где он должен был написать то, что он знает. Он впервые осознал, что не знает ничего. Он думал о многих вещах — о Боге, истине, любви, жизни, смерти — не то, чтобы он был невеждой. Он уже был очень известным автором; он уже написал свою величайшую книгу, 'Терциум органум'.
Как раз несколько дней назад я говорил вам, что это третья величайшая книга в мире. Первая — это 'Органум' Аристотеля, вторая — 'Новум органум' Бэкона, третья — 'Терциум органум' Успенского, третий канон мысли. Он уже написал его! Он уже получил мировую известность. Гурджиев был совершенно неизвестен; фактически, о Гурджиеве узнали благодаря Успенскому.
Всемирно известный математик, всемирно известный философ, прославленный писатель… он должен был написать тысячи вещей, которые он знает. Он должен был подарить Гурджиеву свою великую книгу, 'Терциум органум': 'Я знаю все это'. А в этой книге он говорит как пророк Упанишад, как провидец. Если вы прочтете эту книгу, вы удивитесь — как человек, который еще не стал просветленным, мог написать такие вещи. Однако их можно написать — нужно только немножко умения.
Но в этот вечер он не смог написать ни единого слова. Он возвратился со слезами на глазах, пал к ногам Гурджиева, отдал ему нетронутую бумагу и сказал: 'Я ничего не знаю. Возьмитесь за мое обучение — с самого начала. Начните с азов'. Это начало ученичества. Только такой человек может стать учеником, поскольку он отбросил все предубеждения — а это должно быть очень тяжело для такого знаменитого человека.
Не притворяйся, будто знаешь то, чего не знаешь.
Учись…
Учитесь. Если вы уверены, что вы уже знаете, как вы собираетесь учиться?
…а время и терпение…
Если вы учитесь, не беспокойтесь — время и терпение благоволят всему. Существование всегда заботится о вас. Если вы подлинны, если ваш поиск правдив и вы не притворщик, время будет помогал, вам, будет сотрудничать с вами. Время — со стороны существования, и терпение — с вашей стороны.
Английское слово '' (1-терпеливый; 2-больной, пациент) прекрасно, но оно очень изуродовано, оно попало в плохие руки. Сейчас 'пациент' означает 'тот, кто болен'. В действительности, в древние времена бального называли пациентом, поскольку болезнь означала, что вы не обучены тому, как быть здоровым и целостным. Следовательно, вы должны учиться. В древнем мире слово пациент означало просто слово студент. Пациент должен был научиться, как быть здоровым и целостным. И ему требовалось большое терпение, чтобы научиться этому — вот почему он назывался пациентом. С болезнью ничего не нужно делать. А больны все. Это происходит почти ежедневно.
Люди приходят сюда… кто-то приехал всего на четыре недели, а потом трудно уезжать, и они приходят и спрашивают меня: 'Ото, можем ли мы написать в свой офис, нашему боссу, что мы бальны — потому что, только если мы больны, мы можем пробыть здесь дольше. Но не будет ли это неправдой? Что скажешь?'
Я говорю:.'Пишите! — потому что это никак не может быть неправдой. Вы все бальны! Вам не нужны справки. Это абсолютная правда. Вы можете годами писать и писать это, и это будет правдой'.
Не быть бальным означает стать Буддой. Вы можете писать до тех пор, пока вы не стали Буддой.
Учись: а время и терпение благоволят всему.
Своим здоровьем не пренебрегай…
Для Пифагора здоровье имеет в себе два аспекта. Один из них физический, другой — духовный. Тело — это ваш храм; не пренебрегайте им. Ваши глупые, тупые аскеты призывали вас пренебрегать им-и не только пренебрегать, но разрушать тело. Пифагор — не аскет: он — человек понимания.
Он говорит: уважайте — не запускайте — свое тело. Если ваше тело запущено, вы не сумеете обрести внутреннюю гармонию — поскольку, если тело гармонично, это помажет найти внутреннюю гармонию. Внимательно следите за своим здоровьем, за своим телом; любите его, уважайте его, это великий дар. Это чудо. Это тайна…
Умеренно давай
Для тела — пищу, для ума — покой.
Покой для души — это в точности то же самое, что пища — для тела: пища питает тело, а покой питает душу. Материалист забывает о покос; вот почему Запад так нетерпелив — они забыли о покое, они не знают, как расслабиться. Они не знают, что значит быть в состоянии незанятости; они не знают, как сидеть тихо, ничего не делая. Они совершенно забыли! Материалист вынужден забыть об этом. Он ест слишком много, но он забыл, что только тело его становится все жирнее и жирнее, а его душа становится все тоньше и тоньше.
Иногда я вижу людей, у которых есть только тело и совсем нет души. Просто спой за слоем жира, а внутри ничего — овощи, капуста. Какими бы искушенными они ни были — образованными, полными знаний — нет большой разницы.
Говорят, что разница между цветной капустой и кочаном невелика: когда кочан заканчивает колледж, он становится цветной капустой.
Покой даже гораздо более необходим, чем пища. Если иногда вы немного спешите — это хорошо, но никогда нельзя забывать о покос — так как, по существу, тело — только храм: божество — внутри. Тело нужно любить только потому, что это — храм божества. Тело — только средство; цель внутри.
Покой — это пища, медитация — это пища для души. Покой означает тишину, отдых, расслабленность, невозмутимость, свежесть, собранность, медитативность. Состояние незанятого ума, пустого, тихого, без всяких мыслей о делании, никуда не движущегося, никуда не рвущегося — просто пребывающего здесь и сейчас. Это покой. И быть здесь и сейчас — чрезвычайно питательно, потому что
