Из футляра раздалось громкое и резкое «до» Терпеливой.
— Гитара, на которой умеет. Далее, заклинание вызова Богини, но мы не знаем, как использовать. Сотрудница социального обеспечения, которую не можем найти. И Ребекка. Черт побери. — Роланд отступил в сторону, пока Эван открывал замок квартиры, — да при таких превосходящих силах Адепт Тьмы должен в собственные ботинки от страха спрятаться.
Когда они вошли, небольшая фигурка кофейного цвета соскользнула по занавесу и исчезла за окном.
Роланд напрягся, но видя, что Эван не волнуется, расслабился снова. Эван же, казалось, общается еще с кем-то, Роланду невидимым.
— Эй, ты здоров? — нервозно спросил Роланд, гадая, успеет ли он вытащить Терпеливую, и если успеет, будет ли от этого хоть какой-нибудь толк.
— Я идиот! — воскликнул Эван второй раз за день. — Идиот!
Роланд закрыл дверь и накинул цепочку.
— А почему? — спросил он.
— Мы знаем, как вызвать Богиню!
— Знаем?
— Да! — Эван воздел руки, и браслеты серебряным звонком оттенили его голос. —
— Ага. Ты это уже утром говорил. — Роланд отставил Терпеливую и аккуратно сел на край дивана, кося одним глазом на Адепта, а другим — в окно: вдруг вернется тот же гость. — Еще ты утром говорил, что нам нужна колдунья. Так что же изменилось?
— Жрицы нам нужны как линза. Чтобы их ритуал помог направить наш вызов Богине.
— Еще раз спрашиваю: что изменилось?
— Роланд, — Эван бросился на колени и взял его руки в свои, — ты споешь песню. Ребекка ее направит.
— Ребекка, — повторил Роланд. Он был очень горд, что еще не потерял способности мыслить в такой ситуации.
— Ребекка! Серый народец ее опекает. У нее есть простота и ясность, которые даже в Свете редко встречаются. Она успокаивается в объятиях Земли. Подумай, Роланд, что все это значит.
Роланд подумал.
— Когда-то говорили, что такие, как Ребекка, отмечены Богом, что это — его избранные дети.
Глаза у Эвана стали того же серебряного цвета, что и браслеты.
— Кто воздвиг барьеры? — спросил он. — Она наблюдает за миром, и Она же следит за Ребеккой.
— Ты уверен, что это получится?
— Нет, — Эван тряхнул головой, и волосы прошелестели по плечам, как шелк, — не уверен. Но у меня снова появилась надежда, а это — одно из величайших различий между Светом и Тьмой.
— Всего лишь надежда?
— Она выигрывает и проигрывает войны.
Повернув руку в пожатии Эвана, Роланд взглянул на часы.
— Два сорок восемь. Она скоро пойдет домой. — На запястьях следы пальцев Эвана просто горели. — А пока, э-э, что нам делать?
Улыбка Эвана была просто воплощением озорства.
— Я бы на твоем месте разок-другой прорепетировал.
Роланд вздохнул и извлек из заднего кармана сложенный листок.
— А ты знаешь, — сказал он, — что людям с тобой не так-то просто?
— Ребекка!
Ребекка, уже взявшись за ручку двери и дрожа от нетерпения, все же остановилась.
— Посуду убрала на место?
— Да, Лена.
— Форму постирать захватила?
Ребекка только закусила губу. Форму она сложила, хотя и не так аккуратно, как всегда по пятницам, и уложила на дно красной сумки.
— Да, Лена.
— Плюшки себе взяла на выходные?
— Да, Лена.
Плюшки она тщательно завернула и надежно уложила поверх запачканной формы. Ребекка не могла дождаться очередной строчки литании.
— Не забудь съесть их дома.
Ребекка кивнула, потому что это движение было частью ритуала.
— Не забуду, Лена.
Еще одна строка.
Но ее не последовало.
Ребекка ждала, не в силах двинуться, не в силах повернуться и понять, что остановило ожидаемые слова. Послышался судорожный вздох, глухой удар по линолеуму, а потом голос, который был ей знаком, но она не помнила откуда.
— Вас предупреждали, миссис Пементел, что курение вас убьет.
Адепт Тьмы смотрел сверху вниз на управляющую, дергавшуюся у его ног. Одна рука ее схватилась за грудь, другая скребла по полу.
— Большинство курящих женщин после пятидесяти становятся жертвами сердечных заболеваний. Ну как? — Он слегка наклонился, и с пурпурных губ слетели беззвучные слова. — Помочь вам? Но я и так вам помог. Без этой помощи вы бы прожили еще двадцать четыре часа. — Он мило улыбнулся. — И боюсь, вам бы не понравился этот мир в его следующие двадцать четыре часа.
Он наблюдал последние мгновения, уловил последний вздох и с глубоким наслаждением втянул его в себя. И только потом обернулся к Ребекке.
За другой добровольной помощницей Света все еще шла охота. Деваться ей некуда, потому что за ней он пустил, как гончих, целую свору мужиков. Когда он почувствует, что ее поймали, он там окажется — посмотреть конец охоты. Тот, второй, кто помогал Свету, так называемый Бард, прошедший царство теней… Ему Адепт Тьмы покажет истинную Тьму. Но вот эта…
— Я не знаю, что помогло тебе в тот раз, — произнес он в спину Ребекке, с удовольствием замечая, как дергаются ее мускулы в желании повернуться, — но сейчас оно тебе не поможет. Эту ловушку ты построила сама. Я только ею воспользовался.
Шагнув вперед, он положил обе ладони ей на талию. Ребекка задрожала, но вывернуться из его объятий могла не больше, чем продолжать двигаться к двери. Должны были быть произнесены последние слова.
— И самое красивое тут, для тех, конечно, кто понимает, — прошептал он ей прямо в волосы так, что дыхание обожгло кожу, — что это никак не сдвинуло весы. Я только подтолкнул твою покойную подругу туда, куда она шла сама, и твое положение — естественное тому следствие. Но ты, пожалуй, все еще ничего не понимаешь.
Его руки скользнули вверх, прошлись по тяжелой спелости ее грудей, продвинулись выше, и большие пальцы больно впились в горло.
— И Свет тебя не спасет. Потому что он не узнает о твоем плене, пока не станет поздно, а тогда он будет занят со мной. А когда я с ним закончу, приду и займусь тобой. Мне это понравится. А тебе нет.
Внезапно она осталась одна наедине с болью от его слов и рук. Она отчаянно вцепилась в единственный островок спокойствия, как учила ее миссис Рут. И пока по щекам текли беззвучные слезы, она сражалась с тем, что привязывало ее к одной навязчивой мысли. Эвану нужна помощь. Нужно добраться до Эвана.
