красивые розоватые лепестки из-за частых дождей приобрели буроватый оттенок и уже вскоре легли на землю. Когда огромными бело-кипящими шарами зацвели вишни, мне показалось, что я почувствовала первые движения ребенка. Беременность моя протекала безукоризненно, врач был доволен.
Дитер, несмотря на благоприятные показания Левина, был приговорен к тюремному заключению, которое было отложено до его полного выздоровления. Изредка мы сталкивались в дверях. Ему было ужасно стыдно, и меня это даже слегка трогало. Иногда, сидя в саду, я чувствовала на себе его взгляд, устремленный на меня сверху. По-моему, он главным образом изучал мой живот, проверяя, насколько он еще успел округлиться.
Левин тоже меня избегал. Вначале я опасалась, что оба в мое отсутствие будут пользоваться зимним садом и хуже того – кухней. Но поскольку руки у обоих приделаны неплохо, они уже вскоре соорудили себе наверху нечто вроде кухонного уголка. Спали они в разных комнатах, образовав нечто вроде коммуны двух одиноких мужчин.
Левин хоть и осведомился пару раз о моем самочувствии, но не просил ни денег, ни каких-либо иных одолжений с моей стороны.
Не будь я твердо уверена, что в лице Павла у меня есть по меньшей мере надежный друг, я бы, наверно, чувствовала себя немного одинокой. С другой стороны, я постоянно уставала, рано ложилась спать и радовалась, что после работы и визита к Павлу мне больше ни о ком не надо заботиться.
Но в какой-то из дней я, видно, так истосковалась по крепкому мужскому плечу, что, придя к Павлу и обняв его, просто не захотела, не смогла выпустить.
– Что с тобой? – испугался он.
В этом мужчине мне нравилось почти все. (От привычки иногда надевать бриджи и ежедневно слушать «Прекрасную мельничиху» его, наверно, все-таки можно будет отучить.) Страстное желание спать с ним переполняло меня всю, я не знала, как избавиться от этого наваждения. Но он, казалось, совсем этого не замечает; придется мне отважиться на лобовую атаку.
Только я с сожалением выпустила Павла из своих объятий, ко мне с очень важным видом подошел Коля и сообщил:
– А в субботу мама приезжает.
Я понимала, что рано или поздно это должно будет случиться, но как-то незаметно вытеснила эту мысль из своего сознания.
– Ты рад? – спросила я малыша.
Он посмотрел на меня очень серьезно и ответил:
– Нет.
Тут вмешалась и Лена:
– Мама у нас больна.
Павел объяснил мне, что это часть программы экспериментальной терапии: его жена будет проводить выходные дни дома и постепенно привыкать к нормальной жизни.
– Дети расскажут ей обо мне, – сказала я, когда Леночка и Коля выбежали на улицу.
– Давно рассказали, – хмыкнул Павел.
Я ощутила укол совести. Эта женщина, наверно, меня ненавидит. Все-таки я отчасти занимаю в семье ее место.
– И как она к этому относится? – спросила я.
– Господи, да она слишком больна, чтобы задумываться о последствиях нашей с тобой дружбы. Она благодарна тебе, что ты занимаешься нашими детьми.
Я не совсем ему поверила, но все же мне стало чуть-чуть легче. В конце концов, Павел ведь не изменяет со мной своей жене, как мне этого ни хочется. Наверно, рассказал ей что-нибудь о замужней беременной даме, которая слегка подружилась с детьми.
– Мне заглянуть к вам в субботу-воскресенье? – спросила я.
Павел покачал головой.
– Для нее это и так большая нагрузка. – Голос его звучал невесело. – Еще предстоит объяснить ей, почему мы переезжаем, – удрученно сказал он. – Придется прямо сейчас сказать, что нас выселяют.
Горе было написано на его лице.
Столь неожиданно оставшись в одиночестве в эти выходные, я пошла в гости к Дорит. Та все еще сердилась на меня, решительно не понимая, почему я до сих пор не выселила Дитера.
– Ты только представь себе на минуточку – с ним опять случится припадок и он сбросит тебя с лестницы, – кипятилась она.
– Да нет же, Дорит, в глубине души он…
Дорит решительно отказывалась меня понимать.
– Я постепенно прихожу к мысли, что тебе надо раз и навсегда с мужчинами завязать. У тебя рука несчастливая. А коли так, расти ребенка сама, ничего лучшего ты не заслуживаешь.
– Я могла бы быть счастлива с Павлом…
– Павел женат, и ты, между прочим, замужем.
На этот счет у Дорит очень старомодные взгляды: о других браках она судит только по своему собственному…
Навестив Дорит, я решила немного побродить в одиночестве. Был теплый весенний день, и я неспешно прогуливалась вдоль Неккара. Сюда в былые времена заманивала я почти всех своих любовников, здесь целовалась с ними под луной и здесь же намерена прогуливать в детской коляске свое будущее чадо. Утки тоже вывели на прогулку свои беспокойные семейства, а сердитые лебеди угрожающе вытягивали шеи, оберегая свои гнезда в прибрежных кустах.
Навстречу мне, впрочем, шла и человеческая семья – это был Павел с женой и двумя детьми, которые, завидев меня издали, уже неслись ко мне со всех ног. Я занервничала: чего доброго в этой случайной встрече Павел еще усмотрит умысел.
Альма протянула мне свою тонкую руку – ее ладонь на ощупь напоминала дохлую мышь.
– Дети много о вас рассказывали, – произнесла она безупречно вежливым тоном.
Павел смотрел на меня как-то странно. В глазах его застыл страх.
Как описать внешность Альмы? Первое, что приходит на ум, это полотна романтиков и прерафаэлитов. Она как будто пришла из сказки. Свободно ниспадающее шелковое платье ностальгического покроя оттеняло почти бескровное лицо; соломенная шляпка с розовыми лентами защищала ее глаза от солнца (хотя об эту пору люди обычно радуются каждому солнечному лучику), а светло-серые туфли на высоких каблуках были, надо прямо сказать, отнюдь не самой пригодной обувью для прогулок по болотистым прибрежным лугам вдоль Неккара. Цвета пастельные, голос тихий, глаза красивые, но ненормальные. «Не хватает только, чтобы она тут в обморок брякнулась», – подумала я угрюмо. Ясно, что это эфемерное создание с одутловатым лицом унитаз дома мыть не станет.
– Пойдем с нами, Элла, будет веселее, – требовала Лена. – Сейчас будем бегать наперегонки.
Я вежливо и с достоинством отказалась. Не с моим животом наперегонки бегать.
Отныне Альма, словно призрак, стала навещать меня в снах. Нескольких минут встречи ей хватило, чтобы произвести на меня поистине неизгладимое впечатление. Кстати, она совсем не выглядела больной – ни физически, ни душевно, – скорее походила на утонченного и хитрого ребенка, переодевшегося взрослой женщиной. Да, встреть я Павла лет на десять пораньше, мы оба от многого оказались бы избавлены, но что проку теперь причитать?
А Павел все никак не мог подыскать себе квартиру. Поскольку Дитеру в ближайшее время предстояло переместиться в тюрьму, Павел все же не исключал возможности переехать в мой дом. Я чувствовала, ему этот вариант не слишком по душе, но в конце концов он согласился – как на временное решение. Большую часть мебели и домашнего скарба ему пришлось сдать на хранение на склад.
Несмотря на шарообразный живот, я, презрев хроническую усталость, помогала упаковывать вещи и убирать квартиру. К выходным, когда приедет Альма, вся грубая хозяйственная работа должна быть закончена – ее эта возня с переездом может вывести из равновесия. Я уже начинала завидовать этой женщине, она неплохо умеет устраиваться.
В день переезда Павел препоручил детей заботам Дорит, а я взяла отгул и руководила грузчиками – что брать и в какую комнату ставить. Павел все это время доблестно стоял у меня на пути и мешался под
