отступали.
Солнце клонилось к закату, и, так ничего не достигнув, войско вернулось в стан на ночлег. В предрассветные часы скрытую переправу предприняли бортичи. Вместо шумных жураньцев вброд тихо пошли щитники и лучники. Сарнакские дозорные подняли тревогу, когда первые три десятка дарникцев были уже на их стороне. Сомкнутый строй больших щитов и залп сулиц быстро отогнали неприятельских лучников. При появлении и атаке сотни конных сарнаков на захваченном пятачке выстроилась вся пешая полусотня с пиками и пятью камнеметами на треногах. Потеряв треть всадников, нападавшие откатились назад.
Ничто больше не мешало коннице, пешцам и колесницам быстро переправиться на другой берег речки. Оставив с сундуками и тяжелыми повозками одну пешую полусотню, Рыбья Кровь с арсами тоже перешел вброд реку. На поле перед дарникцами на весь горизонт сосредоточивались конные отряды противника. Одетые в кожаные доспехи, с обтянутыми кожей щитами, на преимущественно гнедых лошадях, они коричневой полосой отделяли белое небо от изумрудной травы. Сарнаки не торопились, желая устрашить неприятеля своей численностью.
Дарник пребывал в прекрасном расположении духа. Удачная переправа и ровное без ям и деревьев поле давали хорошую возможность проверить его боевые расчеты. Разъезжая на коне вдоль строившихся пешцев, он весело выкрикивал:
– Вот они нам и попались, голубчики! Вы только смотрите, всех не перебейте там, а то наши конники вам этого не простят! Веревки для пленных все взяли? Кто будет ранен, на глаза не показывайтесь, вы мне все здоровенькими и крепенькими нужны.
Воины смеялись – задор и уверенность воеводы в победе хорошо снимали волнение и страх. Меченый с Бортем по указанию Дарника составили две пехотные сотни с шестью колесницами посередине в каждой и стали медленно выдвигаться навстречу противнику. Медленно, потому что колесницы приходилось толкать задним ходом. Быстрян с Журанем со своими конниками спешенными стояли наизготове.
Вдруг яростный вопль раздался совсем с другой стороны. За рекой на дарникский обоз налетел большой отряд конных сарнаков. Нападение вышло столь стремительным, что пешая полусотня под командой Лисича не успела выстроиться. Ее спасло то, что все повозки с запряженными лошадьми стояли вразнобой, и в промежутки между ними легко было укрыться. Завязалась яростная рукопашная, длинные пики в ней оказались совершенно бесполезны, зато большие щиты хорошо укрывали от ударов сверху.
– Пять десятков туда, – невозмутимо приказал Дарник Жураню.
Конная полусотня жураньцев тотчас бросилась в воду и, быстро выбравшись на противоположный берег, врезалась в сарнаков. Ободренные их появлением, за топоры и косы схватились возницы и даже многие из наложниц.
Новые воинственные крики заставили Дарника с Быстряном еще раз обернуться – это на Бортя с Меченым полукольцом обрушилась целая лавина всадников. Вернее, не обрушилась, а закружила вокруг выставленных пик, осыпая бортичей дождем стрел. Но умело выстроенные «черепахи» хорошо предохраняли от больших потерь. В ответ полетели орехи и стрелы дарникцев, разившие не прикрытых железом всадников гораздо успешней. Сражаться сразу в двух местах малыми силами было слишком опасно, и воевода послал на помощь обозникам вторую полусотню жураньцев и оба десятка арсов. Те со своим характерным завыванием ринулись через реку. Дарник остался один с катафрактами Быстряна и десятью колесницами, из них лишь три были с камнеметами.
На обоз напало не меньше двух сотен сарнакцев. Однако их превосходство в численности среди повозок и стойко оборонявшихся лисичей никак не сказывалось. Приученные нападать вдвоем-втроем на одного, пешцы методично крушили стиснутых повозками конников. А налет дополнительных жураньцев и свирепых от долгого бездействия арсов быстро склонил чашу весов на сторону дарникцев. Сарнаки дрогнули. Сначала прочь поскакали раненые, за ними побежали те, кто остался без лошадей, последними уходили те, кто еще мог сражаться, но уже не мог победить. Дарник послал гонца, чтобы вернуть жураньцев и арсов назад.
Это отвлечение запасных отрядов никак не сказалось на главном сражении. Борть в одной сотне, а Меченый в другой продолжали медленно наступать. Две безкамнеметные колесницы повезли им стрелы, сулицы и мешочки с орехами.
– Давай и ты так же, в пешем строю, – сказал воевода Быстряну, едва арсы с жураньцами в третий раз пересекли речушку. – Лошадей я сам вам приведу.
И вот катафракты, окружив три боевые колесницы, с пиками наперевес двинулись в непривычное для них пешее наступление. Конные сарнаки то наступали, то отступали с трех сторон на пешцев Бортя, не решаясь, впрочем, зайти им с тыла, дабы не подставляться под удар быстрянцев. Отойдя от берега почти на версту, Борть без подсказки со стороны воеводы развернул свои сотни направо и уже не шеренгами, а колоннами повел пешцев на сарнакский стан. Чуть погодя следом за ними свернули и быстрянцы.
Дарнику ничего не оставалось, как оставить на произвол судьбы обоз и со всеми конниками присоединиться к ним. Поняв, что неустрашимые пришельцы собираются атаковать их стан, половина сарнаков поспешила вернуться за повозки и изготовиться там к обороне. Но что могли сделать их охотничьи луки против каменных реп, в два удара превращающих любую повозку в груду обломков? Как только в обоих повозочных рядах образовался достаточно широкий проем, туда железным клином ринулись катафракты, жураньцы и первая сотня бортичей.
– И мы? – возбужденно потребовал десятский арсов.
– И мы! – согласно кивнул воевода, и сам повел их в бой.
Прикрывать их с тыла от второй половины степняков осталась вторая сотня бортичей и колесницы.
Чрезмерная храбрость и самоотверженность сослужили сарнакам плохую службу. На помощь их воинам в стане пришли женщины, старики и подростки, но они скорее мешали, чем помогали, и длинные пики дарникцев прокалывали их, как птичьи тушки для костра. Впрочем, большой резни все же не случилось. После первой рукопашной сшибки противник попятился, и спустя короткое время возникла давка, перешедшая в паническое бегство. Сотни людей на бегу валили собственные шатры, путаясь в материи и веревках, что еще больше увеличивало общую сумятицу.
Дарник словно восполнял свое бездействие у стен Казгара: закинув уздечку своего коня за переднюю луку седла, с двух рук разил мечом и клевцом всех, кто попадался на пути. Необязательно смертельным ударом, а и по ноге, и в обводку щита, и по лошадиной морде, и по конскому крупу – каждое его движение убивало, ранило, опрокидывало. И вдруг все кончилось – перед ним открылась пустая площадка, усеянная поверженными телами.
– Они уходят! – закричал неизвестно откуда появившийся Селезень.
– Кто уходит? – не понял воевода.
– Их конники уходят! – радостно махнул в сторону поля оруженосец.
Маланкин сын окинул взглядом пространство сарнакского стана. Вошедшие в раж дарникцы крестили мечами бегущих степняков направо и налево.
– Пленных брать! Пленных! Всем скажи!
Дарник остановил двух-трех арсов, и те поскакали передавать дальше распоряжение воеводы.
Сам он с несколькими телохранителями выбрался через брешь обратно на поле. Действительно, сарнакские всадники уже уходили за кромку поля. К Дарнику подъехал Меченый.
– Мы, кажется, подстрелили их предводителя, – сообщил он, указывая на удаляющееся знамя сарнакцев. – Орехи кончились, и я приказал стрелять яблоками. В это их знамя как раз и угодили.
– Труби сбор! – приказал воевода трубачу.
Слабый звук одинокой трубы сквозь шум продолжающейся борьбы могли услышать только очень чуткие уши.
– У нас скоро на каждого бойника по отдельной повозке будет, – усмехаясь, проговорил Меченый, кивая на сарнакское добро. О том же думал и Дарник: как бы добычи не оказалось слишком много.
Гонец от Лисича сообщил, что они нашли для переправы повозок более удобное место. Всех, кто по сигналу собирался к воеводскому знамени, Рыбья Кровь тут же отправлял для охраны переправы. Но его опасения были напрасны. Не привыкшие к серьезной дисциплине степняки пребывали от своего поражения в слишком сильном унынии, чтобы думать о каких-то дополнительных укусах.
Лишь когда к сарнакскому стану прибыли последние повозки и сундуки, воевода посчитал битву с сарнаками законченной. Победа обошлась дарникцам в шестьдесят человек убитыми и почти в сто раненых. Зато пленных набралось больше двухсот человек, из них треть составляли молодые женщины. На
