сарнакских детей и стариков уже и внимания не обращали, они потерянно бродили по всему стану, разыскивая убитых и раненых родичей. Никаких особых ценностей, кроме бесчисленных шатров и медных котлов, победителям обнаружить не удалось. Что-то похожее на роскошь находилось только в вышитом шатре сарнакского хана. Широкое ложе, застеленное коврами, и три сундука с одеждой, украшениями и серебряной утварью.
Дарник обошел весь стан, все осматривая и стараясь вникнуть в настроение воинов. Несмотря на большие потери, бойники находились в радостном возбуждении. Блестящего легкого успеха не получилось, зато удалось разбить многочисленного, хитрого и смелого неприятеля, познать плечо боевого товарища и правильность боевой выучки. Кто-то подвергся большей опасности, кто-то меньшей, но никто уже не делился на отважных и отсидевшихся в стороне. Конники больше не заносились перед пешцами, понимая, что именно те выиграли все сражение. Даже обозным возницам нашлось чем похвастать. Хорошее боевое крещение прошли и булгарские гриди, ни в чем не уступив бывалым липовцам. Со смехом вспоминали, как строй «черепахой» не только сохранил почти всех целыми и невредимыми, но и до смерти напугал не привыкшего к такому неприятеля. Не дожидаясь команды, выбирали лучшего бойца в каждой ватаге и лучшего рядового воина всего сражения.
Отозвав Меченого и Бортя в сторонку, Рыбья Кровь объяснил им, что они оба достойны серебряной фалеры, но чтобы ценность награды не уменьшалась, он намерен вручить ее одному Бортю. Тростенцы не возражали, наоборот, были польщены, что воевода счел нужным обсудить это с ними.
Хотя сарнаки еще могли собраться с силами для повторного сражения, всерьез к этому никто из сотских и вожаков не относился. И когда примчался дозорный с известием о сарнакских переговорщиках, все восприняли это как должное.
В качестве переговорщика выступал младший брат сарнакского хана Алой. Высокий, широкоплечий, статный, он выглядел весьма воинственным и бывалым воином. Но Дарник уже успел хорошо усвоить, что великолепный воин не всегда самый лучший военачальник, а уж тем более переговорщик. После первых приветствий он выразил Алою, который хорошо говорил по-словенски, соболезнование по случаю смерти его старшего брата. Это было еще только предположением, что главный хан мертв, но, сказав так, липовский воевода попал в точку. По учтивому поклону Алоя стало ясно, что так оно и есть. Тогда Дарник сделал еще один ложный ход: обвинил умершего хана в нарушении союзного договора о нападении на Казгар. Разумеется, Алой ни сном, ни духом не ведал ни о чем подобном и даже утверждал, что, если бы было так, он наверняка бы знал об этом. Но Рыбья Кровь говорил с такой убежденностью, что ввел в заблуждение и Быстряна, и спутников Алоя. А раз нет доказательств «невиновности», то почему бы не потребовать отступную виру в пять тысяч дирхемов за «вероломство»? Сарнаки были совершенно обескуражены – после такого кровопролития с них еще требуют восполнения какого-то непонятного ущерба. Один из спутников молодого хана предложил решить спор судебным поединком лучших воинов. Дарник легко согласился – лишь бы побыстрей замести следы своей лжи.
Сначала он сам хотел участвовать в поединке. Однако сотские категорически воспротивились этому, говоря, что его проигрыш может погубить все войско, мол, посмотри, как смерть хана сломила боевой дух сарнакского полчища, а нам тем более отсюда будет потом не выбраться. Более приятных слов нельзя было и придумать, и Рыбья Кровь милостиво уступил требованию сотских.
Весть о судебном поединке мгновенно облетела оба войска. Ради этого ни дарникцы, ни сарнаки не поленились вновь построить свои боевые порядки друг против друга. Два поединщика: ловкий, почти квадратный сарнак и худой жилистый арс не спеша выехали навстречу друг другу. Шеи и крупы лошадей закрывали толстые кожаные попоны, чтобы предохранить от случайных ранений. Зато торсы и головы воинов были обнажены – ранения людей представляли лакомое зрелище. По сигналу трубы всадники во весь опор понеслись друг на друга. Рубка получилась что надо. Долго никто не мог проявить свое превосходство, наконец сарнак, когда арс слишком выставил свой щит вперед, поднырнув, ловким движением снизу вонзил меч ему в бок. Сарнаки взвыли от восторга. Ранение арса получилось не смертельным, но очень тяжелым.
Как ни странно, этот проигрыш наилучшим образом сказался на дальнейших переговорах. Отыграв несуществующую виру, Алой податливей пошел на другие условия. Дарник, казалось, излучал само великодушие, отдав раненых без всякой оплаты и соглашаясь брать выкуп за пленных и серебром, и зерном, и конями, и телячьими шкурами, но всякий раз оказывалось, что в нужном количестве ничего этого у сарнаков не набиралось. Много спорили о пленницах, женах и дочерях, принадлежащих вождям и старейшинам. Дарник согласен был менять их лишь на молодых воинов, с условием, что, как только выкуп в Липов будет доставлен, он тотчас же отпустит женщин домой. Ему крайне нужны были заложники, дабы благополучно убраться с сарнакской земли.
– Сначала булгары, теперь сарнаки. А ты не боишься, что все эти инородцы научатся у тебя чему не следует? – пробовал остеречь воеводу Быстрян.
– Чем наше войско будет разноплеменней, тем лучше, – отвечал ему Дарник.
– Да чем же это лучше?
– Я второй раз родился, когда ушел из Бежети, а третий раз родился, когда перезимовал в Липове. Ты ведь тоже не бежишь в Корояк рассказывать мои секреты. Не волнуйся, через год они будут нашей самой надежной опорой.
Половину следующего дня происходила выплата выкупов и обмен пленных. Тридцать сарнакских юношей, явившихся в обмен на жен вождей, вместе с полусотней других пленных тут же в качестве возниц и коноводов распределили по ватагам. А двадцать пять оставшихся самых красивых пленниц стали желанным дополнением к наградным фалерам лучших воинов, и помешать этому не могли уже никакие дирхемы и униженные мольбы родичей. Невыбранные фалерниками пленницы были отпущены просто так, без всякого выкупа.
9
Теперь путь дарникского войска лежал на запад, чтобы выйти к верховьям реки Медяницы, а вдоль нее спуститься прямо к Остёру. Первые дни двигались в полном вооружении, опасаясь нападения сарнаков с тыла. И действительно, дозорные видели в отдалении небольшие отряды всадников. Но как только вышли к Медянице, сопровождение недавних врагов исчезло. Здесь по обеим сторонам реки стояли словенские селища с пшеничными полями и сторожевыми вышками. Имя Дарника было уже у всех на слуху. Правда, сначала медянцы многочисленного войска сильно опасались, но, не видя от него никакого притеснения, осмелели и свободно выходили навстречу, с любопытством толклись возле стана, охотно выменивая на зерно сарнакские шатры и попоны. Немало нашлось молодых парней, желающих присоединиться к славным соплеменникам, и приходилось объяснять, что боевые действия на это лето закончены, но вот следующей весной добро пожаловать в Липов.
Возле одного из городищ под названием Окуни задержались дольше обычного. Местные красавицы так очаровали дарникцев, что многие не прочь были жениться, вот только сами красавицы не хотели далеко отрываться от дома, да и воинам не с руки было оставаться в чужом городище. Кто-то из женихов предложил возвести собственное отдельное селище. Его предложение, прозвучав не очень серьезно, быстро обрело сторонников, и уже сами окунецкие старейшины поддержали его.
– А что на это скажет князь Вулич? – озадаченно спросил у старосты Дарник.
– Мы платим ему подати кровью. Каждую весну находятся десять парней, которые охотно идут к нему в ополчение, – отвечал ему староста. – Если еще два-три человека пойдут и от вашего селища, то никто возражать не будет.
Дарнику не очень понравилось отдавать кому-то даже двух-трех бойников, но возможность иметь в этих местах опорное укрепление была слишком соблазнительна, и он согласился. Неделю все войско занималось земляными и плотницкими работами и вечерами веселилось на свадебных пиршествах. Вместе с двадцатью здоровыми женихами под Окунями оставили столько же женихов раненых, а также внушительную крепость с пятью боевыми башнями. Щедро расплатился с остающимися воинами воевода дирхемами и другой добычей, сразу превратив новоиспеченное селище Окуницу из нахлебников в главных покупателей для всех ближайших поселений.
До Остёра оставалось всего два дня пути, когда от встречных путников стало известно, что в Казгаре высадилось большое булгарское войско во главе с грозой хазар воеводой Завилой, намеревавшимся покарать Дарника и вернуть казгарскую казну. Рыбья Кровь отнесся к этой вести со всей серьезностью.
