'хорошего радиосообщения' - по данным спутникового слежения, в СССР молниеносно развертывается аналогичная система. Овальный кабинет в растерянности. Койну постоянно присылают на экспертизу данные разведки и снимки, сделанные из космоса. Его запрашивают, возможно ли, чтобы советские ученые сами пришли к тем же выводам, которые сделал Койн и его коллеги в темно-синей анфиладе. Койн добросовестно отвечает, что это, по его мнению, невозможно и что все указывает на совершившийся факт утечки важнейшей военно-стратегической информации.
Службам приказано в кратчайшие сроки найти шпиона или предателя. Койн живет по-прежнему: работает, беседует с Фальком, а по ночам совокупляется с Терри и разъезжает с ней по дорогам и увеселительным заведениям. Но круги вокруг него постепенно сжимаются. В любом случае уже поздно - СССР обладает 'хорошим радиосообщением'. Как-то раз Койн и Терри снова едут на остров, и там Койн рассказывает ей об Одиннадцатом. Он сообщает ей, что может произойти, и подробно инструктирует ее, объясняя, что нужно делать, чтобы ТАМ найти друг друга (Одиннадцатый огромен). Он назначает свидание в раю - осуществляет то, чего не смог осуществить несчастный Данте, которому Беатриче лишь улыбнулась с небес. Затем он просит ее оставаться на острове, сам же возвращается. Глядя в круглое окошко маяка, Терри видит, как к моторной лодке Койна приближаются два военных катера. Молодой офицер вежливо поддерживает Койна под руку, помогая пересесть в катер. Терри видит в последний раз блеск палевого пуха на голове своего странного возлюбленного. Она спокойна. Дождавшись ночи, она забирается на брошенный военный корабль и сидит одна в капитанской каюте, играя в шахматы сама с собой, шепотом называя неприличные имена фигурок.
Койна доставляют на одну из подземных баз, оборудованную для размещения правительства и генерального штаба на случай мировой войны. В зале Координационного Центра, с неизбежными пультами, электронными картами и колоссальными экранами, уже находится президент, все члены правительства и руководство армией. Все очень подавлены. Президент старается не смотреть на Койна. Другие смотрят на него с презрением. Некоторые - с бесконечным удивлением и любопытством. Возможно, кое-кто из них с удовольствием отдал бы приказ о его немедленном расстреле, однако это невозможно - без него нельзя обойтись. Здесь же находятся все до единого сотрудники 'темно-синей анфилады'. Мир, как много лет назад, в страшные дни Карибского кризиса, стоит на пороге тотальной войны. Сверхдержавы обменялись серией категорических ультиматумов. Психологическая дуэль началась. Койн - единственный человек, имеющий представление о топографии и свойствах того мира, перемещение в который сейчас угрожает всем. Койн - автор всей этой ситуации, автор оружия. Когда-то все эти люди поверили, что речь идет о 'рае', теперь же они охвачены тягостным сомнением. Впрочем, большинство надеется, что до применения оружия дело не дойдет. Как тогда, во время Карибского, выход будет найден.
Не располагая средствами кинематографа, я не смогу в рассказе передать напряжение кульминационной сцены. Слишком много слов и тяжеловесных фраз пришлось бы мне употребить - да и стоит ли описывать то, что некогда в деталях красовалось за моими закрытыми веками? Все эти бутылочного цвета униформы, и дрожащие складки на лицах стариков, и бесчисленные огоньки, вспыхивающие на схемах, и зловещие телефоны без цифр, но помеченные выпуклыми гербами США, и взгляды, и мимика, давшие возможность никогда не существовавшим актерам показать свое профессиональное мастерство, и наконец священная КНОПКА под специальным предохранителем-колпаком - этот фокус, этот глупый красный кусочек пластмассы, ничем не отличающийся на вид от миллиардов других кнопок, этот зловещий 'надрезанный Заир', о котором нельзя забыть, о котором невозможно помнить.
Во время одной из наших бесед с С. Ануфриевым мы говорили о том, что главным действующим лицом большинства современных приключенческих фильмов является Бомба, тело конца. Джемс Бонд останавливает взрывной механизм всегда на цифре 007, которая соответствует его сакраментальному имени - Агент 007. Эти семь секунд, как проницательно заметил Сережа, соответствуют Семи Дням Творения. За эти семь секунд Бог каждый раз восстанавливает мир. Агент Бога Бонд только подводит нас вплотную к этой временной границе: пересечь ее не дано никому. Нельзя остановить Взрыв за шесть секунд. Зона Семи Секунд это зона живого божественного времени, в которой Бог еще 'не почил от дел Своих'. С другой стороны, в фильме 'Терминатор-2' герои предотвращают Взрыв, несмотря на то, что он уже произошел, причем много лет назад. Они предотвращают Катастрофу из глубин посткатастрофической эсхатологии. Это не противоречит сюжетам о Бонде: взрыв происходит каждый раз - мы живем в мире, который бесчисленное количество раз был восстановлен, в пространстве рекреации.
Воображение человеческих существ породило гипотезу Начала, зеркально отражающую те формы конца, которыми оно обзавелось для возможности собственного завершения: теорию Большого Взрыва. Люди, собравшиеся на подземной базе, чувствуют себя так, как если бы у них отняли что-то родное и знакомое с детства - мысль о Взрыве. Усилиями Лесли Койна Взрыв отменен - на смену его возможности пришла возможность загадочной Волны, от которой нельзя скрыться в подземном бункере: беспощадный переключатель в неизвестное, названное раем (возможно, по кощунственным соображениям).
Только сам Лесли Койн спокоен, даже несколько рассеян. В его сознании нет ни намека на кощунство. Он делает только два технических замечания, затем говорит, что все могли бы оставаться в Белом Доме (бункер, как уже было сказано, от Волны не спасет), а также просит своего помощника Кевина Патрика немедленно вернуться в 'темно-синюю анфиладу' и вызвать на связь Адама Фалька. Уже через 13 минут Патрик транслирует на Базу четверостишие, продиктованное Фальком.
Затем я увидел руководителей СССР - эти 'пятнадцать разбойников', лишенных какого-либо ' Кудияра- атамана', в этот момент, когда все висит на волоске, скачут на конях по ночному полю, наслаждаясь вольным ветром и русским простором. Последним скачет сутулый юноша с белым лицом боксера - его левая рука сжимает пульт дистанционного управления, к седлу приторочен пресловутый 'черный чемодан', обиталище смертоносной кнопки. Этот 'чемодан' властители запросто называют 'пиздой'.
Вообще их речь проста, как речь аскетов. Они привязывают коней в перелеске, быстро и умело разводят костерок. Все двигаются слаженно. Видно, что здесь собрались люди спортивные, прошедшие восточными школами концентрации внимания. Один с'помощью спутниковой связи держит постоянный контакт с Генштабом и непосредственно с Координационным Центром 'хорошего радиосообщения'. Другой поддерживает прямой телефонный 'красный коридор' с президентом США. Третий постоянно координирует действия с одним из важнейших сателлитов СССР, на которого возложена обязанность продублировать 'волну' в случае неожиданного удара со стороны западных держав. Четвертый держит связь с Орбитой. Пятый заботится о костре. Шестой быстро раскладывает на огне шампуры с нанизанными кусочками шашлыка. Седьмой уже разливает в граненые стаканы прозрачную водку, весело дробящую отблески огня. Восьмой ставит на пожухшую траву магнитофон, выбирает среди нескольких микродисков, затем уверенно вкладывает один из них в щель проигрывателя, включает музыку.
Это 'Дорз'.
Глуховатый шепелявый голос Джима Моррисона, несущий с собой тени психоделических эффектов, поет о любви и смерти, о вольности и о томительном пафосе:
Наслаиваясь на 'Дорз', звучит голос президента США, взволнованно и твердо заявляющий, что требования советского руководства неприемлемы для западных стран, тем не менее кризис должен быть срочно преодолен. Для этого президент предлагает срочную встречу лидеров в любом месте, которое советская сторона сочтет удобным…
- Коля, телл зоус мазерфакерс зэт итс тайм ту шэд ап, - лениво произносит свирепый хиппи, любитель румбы, вытряхивая на ладонь табак из папиросы 'Беломор'.
- Ребят, давайте вырубим всю эту поебень, просто посидим и послушаем музон, - говорит другой, похожий на студента-филолога, в грубом свитере и джинсах, забрызганных мокрой грязью.
Связь выключают. Парни, не торопясь, чокаются, выпивают, закусывают шашлыком. Затем пускают
