точки. Нужно лишь самую малость разбираться в астрологии и ритуалистике… и запомнить энергетическую схему портала. В общем, я это уже делала, и, поверь мне, в этом нет ничего сложного. В принципе, если хочешь, можешь остаться во дворце — я вернусь скоро…
— Нет уж. Я с тобой.
— Хорошо. Мне потребуется два-три часа, чтобы создать точку. Если тебе нужно собрать вещи или покушать…
— Не нужно.
— Тогда… — Идэль поднялась.
— Не возражаешь, — Дэвид показал глазами на шикарную кровать под балдахином, — если я тут прикорну? Уж больно спать хочется.
И зевнул.
Поколебавшись, Идэль все же кивнула.
— Устраивайся, соня. Я закрою дверь и прикажу, чтобы сюда никого не пускали.
Она вышла из комнаты, а Дэвид, сняв сапоги, но не раздеваясь, устроился на покрывале. Уже засыпая, он вспомнил, что собирался соблазнить принцессу — но, увы, забыл. «Вот черт, — подумал он, погружаясь в сон. — Ладно, в следующий раз…
Дэвид проснулся от того, что почувствовал: на него кто-то смотрит. Открыл глаза и увидел Идэль. Судя по изменению освещения за окном, была уже середина дня.
— Что? — спросил он.
— Что «что»?
— Ну, ты так смотришь на меня… как будто увидела что-то странное.
Идэль усмехнулась. Мужчину в собственной кровати она видела впервые. То, что было в Нимриане — не в счет: гостиничное имущество, которым они пользовались, студенты назвать в полной мере «своим» все же не могли. У нее были любовники и в Кильбрене, еще до того, как она отправилась учиться, но любовные связи она позволяла себе только в своих владениях, далеко-далеко от дворца. Здесь, в Геиле, она вела образцово-показательный образ жизни. Если не считать, конечно, того старого скандала с пажом… Развлекаться, зная, что об этом обязательно сообщат Джейбрину, ей совершенно не хотелось. Здесь слишком быстро расползались сплетни, и иногда в прежние годы во дворце ей казалось, что она — у всех на виду. Как будто стены ее спальни были стеклянными. Это ощущение постоянного надзора заставляло ее против воли быть паинькой, и до сих пор просторное ложе в ее покоях не знало мужчины. Она привыкла к этому, и в образе землянина, мирно спящего прямо в центре этого оплота целомудрия, было что-то сюрреалистическое.
— Пожалуй, так и есть, — улыбаясь, сказала она.
— И что же?
— Не скажу.
Дэвид сел на кровати. Протер глаза. Из-за того, что он спал урывками, болела голова. Чтобы нормализовать давление и поднять тонус, вызвал Знак Жизни и несколько секунд нежился в истекающих от него потоках энергии. И как только люди живут без волшебства? Хотя он и сам так жил когда-то, сейчас подобное положение дел представлялось ему противоестественным.
— Портал готов, — сообщила Идэль. — Кстати, где твой меч?
— Наверху.
— Возьми его. Возможно, он понадобится.
На вопросы Дэвида о характере предполагаемой угрозы она отвечать отказалась, сказав, что сообщит все в свое время.
Пока Дэвид отсутствовал, Идэль проинструктировала охранников. Несколько дней ее не будет, в комнаты — особенно в ту, где находился бинарный портал — никого не пускать, в том числе и служанок. Исключение она сделала только для Лисе, которая должна была поддерживать тут порядок, но ее Идэль особо предупредила о том, чтобы женщина даже не думала прикасаться тряпкой к сложному узору, начерченному на полу. С собой кроме Дэвида принцесса брала Мирека — переместить большее число людей за один раз у нее просто не хватило бы сил. Несколько секунд она разглядывала воина. Мирек принадлежал семье, являлся одним из тех клановых атта, которые с рожденья готовились стать бойцами и телохранителями. «Ничейность» Мирека, отсутствие личного господина на деле означала, что в первую очередь этот атта будет выполнять приказы Джейбрина, но теперь приор мертв, и еще неизвестно, кто займет его место…
— Мирек, — спросила Идэль.
— Хочешь стать моим атта?
Выражение лица воина не изменилось, и своих эмоций он ничем не выдал, но Идэль казалось — она ощутила его удивление и легкую растерянность. Переход к Идэль существенно менял его статус. Иметь личного господина для атта — честь, ведь именно в личном служении мог в полной мере реализоваться смысл их существования. Вместе с тем клановые атта, принадлежавшие всем и никому в отдельности, обладали большей независимостью. Господа не посвящали их в свои тайны, не использовали в игре друг против друга. Личная принадлежность означала, что для Мирека исчезнут все остальные люди, кроме Идэль. И если она прикажет ему убить приора или убить себя Самого, он будет обязан выполнить приказ в тот самый момент, как только его услышит.
Иметь личного господина для атта — не только счастье, но и тяжелый труд; и, наверное, целую четверть минуты Мирек взвешивал свое сердце, спрашивая себя, способен ли он к совершенной реализации. Идэль терпеливо ждала. Атта — раб, который волен в выборе своего господина. Она тоже ощущала сомнения, хотя, конечно, как и Мирек, не показывала их. В тот момент, когда этот молодой человек станет ее единоличной собственностью, у нее появятся не только новые права, но и обязанности. И за все — решительно за все, что ему вздумается совершить уже в новом статусе — отвечать будет только она. Если он убьет кого-нибудь, обвинят ее. Ведь атта — просто вещь, инструмент наподобие ножа; и если ножом убивают кого-то, судят не вещь, а человека…
Сделав, наконец, свой выбор, Мирек опустился на колени.
— Госпожа Идэль-лигейсан-Саутит-Кион, — произнес он с легкой дрожью в голосе. — Это честь для меня. Я, Мирек-атта-Кион, отдаю вам свою жизнь и всего себя в ваше владение. Если вы примете мою верность, я стану подчиняться вам с той же готовностью, с какой тело подчиняется своей душе.
— Мирек-атта-Кион, — сказала принцесса, кладя ладонь ему на голову, — отныне у тебя новое имя: Мирек-атта-Идэль. Если ты готов отдать мне свою верность, я стану заботиться о тебе с той же готовностью, с какой душа заботится о своем теле.
Затем она дала поцеловать ему свою руку и позволила подняться с колен. С этого момента Мирек стал ее безусловной собственностью. Осталось только выполнить последнюю формальность.
— Позвольте мне известить министра дворцового управления, — наклонив голову, сказал атта Идэль, — чтобы он мог незамедлительно ввести изменения в реестр…
Если бы она отказалась, соглашение между ними стало бы недействительным. Вообще, по правилам, присягать следовало в присутствии двух свидетелей, присланных министром дворцового управления — но это правило редко соблюдали, ограничиваясь немедленным извещением управляющего (точнее, одного из его секретарей) сразу после присяги. Из клановых атта забирать себе в услужение высокорожденный мог лишь двоих в год.
Идэль не успела ответить — в помещение вошел Дэвид.
— Ну что, — сказал он. — Отправляемся?
— Подожди пару дней, — попросила Идэль Мирека, — сообщишь, когда вернемся.
Мирек мрачно посмотрел на свою госпожу. Лучше бы ему приказали отрезать от себя кусок мяса, чем оставляли в таком подвешенном положении. Идэль подвергала его страшнейшему унижению, и ее, с точки зрения Мирека, нисколько не извиняло то обстоятельство, что она вряд ли донимала, что делает. Далеко не все законы, по которым живут добровольные рабы, известны их господам. Однако — долг атта подчиняться, а не протестовать, поэтому Мирек наклонил голову и послушно произнес:
— Как прикажете. Но пока я не сообщу, мое старое имя останется при мне.
Ему было так же неприятно это говорить, как змее, сбросившей кожу, — вновь пытаться натянуть ее на себя.
