вышла замуж и уехала с мужем-офицером в Грозный.
Собственно говоря, я удивился, но не расстроился. Жанне я был благодарен, она сделала меня мужчиной и поселила во мне веру в мою сексуальную состоятельность. А потом пришло первое сентября, и в моей жизни появилась Маша.
Это произошло под новый год. Мои родители уехали в профилакторий завода, провожать старый год в папином коллективе и заодно обмыть папино назначение на должность директора ПЭМЗа. Я на двое суток остался полноправным и единоличным хозяином нашей трехкомнатной квартиры. Маша долго не решалась идти ко мне в гости, наверное, предполагала, чем все это может закончиться. Боялась. Но все-таки согласилась. И не зря боялась.
Едва войдя в квартиру, мы начали целоваться как сумасшедшие. Маша часто отстранялась от моего лица, брала его в свои руки, и смотрела на меня огромными серыми глазищами. Тревога была в ее глазах. И еще что-то. Страх? Нет, не страх. Что-то другое. А может быть, все-таки страх. Маша боялась, но, наверное, не за меня. Она боялась за себя, боялась, что не сможет отказать мне, распалившись от моих поцелуев и ласк.
Я нежно притронулся к ее груди. Маша вздрогнула, но не убрала моей руки. Ее груди были небольшими, как теннисные мячики, они удобно ложились в мои раскрытые ладони. Я легко сжимал и разжимал пальцы, и не мог отделаться от ощущения, что сравниваю эти упругие девчачьи грудки с большими и мягкими буграми Жанны. Я ласкал Машу и сравнивал ее с Жанной. Может быть, Маша это чувствовала, потому, что вдруг спросила:
- Колун, у тебя ЭТО уже было?
- Нет, - соврал я ей зачем-то. - Ни разу.
- Может быть, дальше не надо? Может…?
Я не ответил.
Я взял ее на руки и отнес в родительскую спальню. Там, на родительской кровати, я сделал Машу женщиной. Она не сопротивлялась, только тихо шептала, закрыв глаза:
- Я люблю тебя. Я очень люблю тебя, Колун…
И вдруг она вскрикнула и замолчала.
Потом, когда все было закончено, Маша, собрав с кровати и с пола свои разбросанные вещи, убежала в ванную комнату. А я натянул штаны, рубашку и, увидев на простыне пятна крови, стащил простыню с кровати, скомкал ее и стал соображать, что же с ней делать. Я не придумал ничего другого, кроме того, чтобы выйти на лестничную площадку и выбросить испачканную простыню в мусоропровод. На кровать я постелил другую, мама не заметит, у нас простыней этих полно.
Когда застилал кровать покрывалом, в спальню вошла Маша. Она встала у двери и, глядя в пол, тихо сказала:
- Я домой пойду.
- А может, музыку послушаем? - предложил я. - Или телевизор посмотрим?
- Нет, я пойду.
- Тогда я провожу.
- Нет, я сама. Я одна пойду.
И она ушла. А я, как дурак, сидел на кровати, думал о нас с
Машей, и не мог понять - то, что произошло между нами, это хорошо, или это плохо?
- Ну что? Вспомнил про Машу?
Это был Человек Без Тела. Он никуда не ушел. Пока я вспоминал,
Человек Без Тела был рядом.
- Ты дал жизнь новому человеку, а потом убил ее, - продолжал он.
- Ты убил маленького, еще не родившегося, человечка. А может быть, он стал бы Великим, этот человечек? Может, он совершил бы огромное, меняющее судьбы всех людей, открытие? Или стал бы космонавтом? Или знаменитым писателем? Впрочем, это не важно, кем бы он мог стать.
Любой человек имеет право на жизнь. И твой ребенок имел это право.
Он должен был родиться, чтобы жить. А ты лишил его жизни. Просто, взял, и лишил.
В голове моей было пусто. Я ни о чем не думал.
- Молчишь? Ну, ну. Тогда я поговорю. Ты можешь возразить мне - какой может быть ребенок, если, по сути, вы сами тогда были еще детьми? Кстати, именно эти слова ты сказал Маше…Не спорю. Если ты не в состоянии воспитывать малыша, если у тебя на это нет средств, времени и возможности, если ты сам еще не определился в жизни, тогда ребенка иметь нельзя. Но думать об этом надо раньше, еще до того, как ты решил раздвинуть Машины ноги и излить в ее нутро свое семя. А ты об этом не думал. Ты только о похоти своей думал.
Может быть, ты возразишь мне, что не ты один виноват? Что Маша должна вместе с тобой отвечать за содеянное? Ответит. Все вы ответите за свои грехи, каждый в свой час. Но сейчас ты передо мной, и тебе я задаю вопрос: Колун, где была твоя совесть, когда ты делал
Машу женщиной, а потом лишал ее радости материнства, а вашего ребенка жизни? Молчишь? Молчи, Колун! Я скажу за тебя. Ты переступил через свою совесть. А потом еще раз переступил. Тот, кто хоть единожды сделает это, тому уже наплевать на совесть, он понимает, что совесть - это то, через что можно легко переступить. О том, что ждет его здесь, у порога преисподней, он не думает. И ты не думал.
Ты грешил не думая, что отвечать за грехи придется, ты предавал и убивал, ты унижал и пренебрегал, ты…
'Может быть, уже хватит меня истязать? Я всего лишь у порога преисподней. Я еще не шагнул туда. Шагну, тогда и будешь меня мучить'
- А там, в аду, тобой другие заниматься будут. Не я.
'Так ты что, ты не из этого заведения?'
- Нет, - насторожено произнес Человек Без Тела. - Я только подхожу к порогу. Вместе с тобой. Дальше - ты идешь один.
'А куда ты деваешься? Потом?'
Человек Без Тела молчал. Наверное, ему было кем-то запрещено рассказывать о себе, раскрывать тайну своей бестелесной личности.
'Почему ты молчишь?'
- Мы отвлеклись от темы. Сегодня мы говорим о тяжких преступлениях. Об убийствах.
'Больше я никого не убивал', - подумал я и нехотя признался: -
'От меня кроме Маши не забеременела ни одна женщина. Я предохранялся'
- Не пойму - хвалишься ты или сожалеешь? - задумчиво произнес
Человек без тела. Оказывается, он не был таким уж всезнающим.
Впрочем, я сам себя не очень-то понимал. - Ну, ладно, чего голову ломать? - И перешел к делу: - А разве ты убивал только животных и одного невинного малыша? Ошибаешься. Ты и людей убивал. Взрослых.
Только что ты убил человека.
'Кого?', - спросил я безразличным тоном. Мне было уже все равно.
Я ничему не удивлялся и не пытался спорить с Человеком Без Тела.
- Артура, брата Виктории, твоей любовницы.
'Я его не убивал. Я к Артурику пальцем не прикоснулся'
- Ты не пальцем. Ты его мыслью убил. Мыслью тоже убить можно.
Особенно, когда ты бьешь в незащищенную спину.
'Ты хочешь сказать, что мысль материальна?'
- Еще как! Еще как материальна… Слушай, - Человек Без Тела словно бы что-то вспомнил, - я, пожалуй, отлучусь на время. Точнее - отключусь.
И Человек Без Тела отключился. Как-то поспешно отключился.
А я включился.
