- Да! Сергей Пантелеевич! И еще одна новость. Мы Вас собираемся перевести отсюда.
- И куда?
- На 4-й спец.
Ни хуя себе! Ни хуя себе 'новость'! На 4-й спец! Филиал
Лефортово! В условия, как я слышал, полной изоляции! Никаких связей, никаких 'дорог', лежать под одеялом днем нельзя, после отбоя - всем спать. В кабинетах, где с адвокатом встречаешься - видеокамеры. (По закону, оказывается, только слушать нельзя. А смотреть - пожалуйста.
'А звук у нас выключен. Можете сами пойти проверить!') Пиздец, в общем! Как здесь говорят? 'Кирдык'? Кирдык!
- А зачем?
- Да Вам там удобнее будет! Бытовые условия там получше, и вообще…
- Мне здесь удобнее.
- Ну, нам так надо!
Вот! Вот с этого и надо было начинать! А то: 'Вам!.. Вам!..'
'Нам! Нам так надо!' Хотя, чего это я? Чего это я, в самом деле, раскудахтался? Пора бы уж и попривыкнуть. Надо будет хоть с сокамерниками про этот 4-й спец поговорить. С Витей. Он там, вроде, был. Разузнать у него поподробнее, что там и как. Хотя, собственно, что там 'разузнавать'?! И так все ясно. Пиздец! Кирдык.
- И когда?
- Пока еще точно не известно. Мы бы, конечно, хотели побыстрее, но это, к сожалению, не только от нас зависит'.
Ну-ну… 'Не от нас зависит!.. Ладно, посмотрим, что дальше будет! А-а!.. По хую! Что будет, то и будет! 4-й спец, значит 4-й спец, В рот его ебать! Ничего. Переживем.
Да и был же я там, вроде, уже один раз? В девяносто четвертом. И ничего! Правда, сейчас, говорят, там все по-другому. (Видеокамер, по крайней мере, тогда уж точно не было!) Плевать! Переживем!
Разберемся. Про заявление бы не забыть…
- Хорошо. Теперь вот что. Я хотел бы написать заявление на свидание с женой. На чье имя писать и в какой форме?
- Пишите на имя руководителя следственной группы. Он у нас демократ - может, и разрешит. Хотя вряд ли. Я в свое время, например, никогда не разрешал. Да и администрация тюрьмы это не приветствует. Им все это только лишние хлопоты. Выводить лишний раз… Потом назад приводить… Проще просто отказать.
Я смотрю на него с удивлением. Поразительно! Что это? Обычный цинизм или просто уже какая-то профессиональная деформация личности?
Чисто профессиональная бессердечность. Душевная черствость. Похоже, он даже не понимает, какие ужасные вещи сейчас говорит. Человек сидит в тюрьме. Свидание - чуть ли не единственная его здесь радость! Единственная ниточка, еще хоть как-то связывающая его с женой, с семьей, с внешним миром. Реальное напоминание, что он еще жив, что его еще там, на воле не совсем забыли. И ему отказывают в этом просто потому, что конвоирам его лень 'выводить'! 'Лишние хлопоты'… Поразительно!
- В общем, я сейчас напишу, а вы уж сами потом решите. Давать или не давать. Откажут - значит откажут. Хорошо?
- Хорошо. Пишите: руководителю следственной группы…
Пишу под его диктовку заявление. Он его внимательно перечитывает и убирает в свою папку. Все! Вот теперь действительно все! Теперь пора и домой. Как там у Галича? 'До свидания, до свидания… Будьте счастливы и ток далее…'
- Надеюсь, вы теперь ко мне не скоро? А то, сами понимаете, бегать тут вверх-вниз…
- Да. Теперь, наверное, только через несколько месяцев, не раньше. А Вы думаете, нам сюда ехать лишний раз охота?
(Между прочим, следователи, как и адвокаты, стоят внизу в очереди на общих основаниях. Иногда по несколько часов. Если, к примеру, все кабинеты заняты. Ждут, когда какой-нибудь освободится.)
- Ну, и прекрасно!
Следователь отводит меня вниз и сдает охраннику. Жмем друг другу руки и почти тепло расстаемся. (Надеюсь, на несколько месяцев.)
Итак, он уходит, меня проводят в пенал. Охранник, а точнее охранница - совсем молодая симпатичная девушка в ослепительно короткой мини-юбке с ну, о-очень смелым разрезом сзади и в черных чулках. ('А это что за креветка?' - сразу же поинтересовался мой адвокат Хачатурян, первый раз ее увидев.) Ба! Да неужели именно она будет меня сейчас обшмо… обшма… ну, в общем, обыскивать?
Ощупывать везде… Нагибаться… Довольно рискованное, я вам скажу, с ее стороны занятие… Хотя, впрочем, ведь служебный долг… Ничто же не может помешать… Хм! А ножки-то у нее, кажется, действительно… Но нет. Просто заперла меня в пенал. Увы! Без всякого обыска! Ну, что это, в самом деле такое?! А? Что за безобразие! Что, в конце концов, за халатность!!? А если я, к примеру, несу сейчас в камеру 'запрещенные предметы'?!
Впрочем, как очень быстро выяснилось, 'запрещенные предметы' я б хуй куда пронес. Через каких-то полчаса меня вывели из пенала, завели в соседнюю камеру и там обшмонали так, как, наверное, никогда еще в жизни до этого не шмонали! Каждую вещь чуть ли не обнюхали.
Даже в трусы заглядывали, ей-богу! И кто? Какой-то маленький, злобный, мерзкого вида прапор с крысиной физиономией. Тьфу! Прямо противно стало! А нет бы…
В общем, обшмонал меня этот проклятый прапор и снова в пенал запер. (Ничего, конечно, не нашел. Я же от следователя шел. Пустой.)
Сижу я в этом пенале и мечтаю. А если бы не прапор? А если бы?.. А вот интересно, как бы?.. Ну, а потом куда бы?.. Ах! Мечты! Мечты!
'Где ваша сладость!?' Ну почему?!! И вдруг!..
Дверь пенала неожиданно распахивается! И на пороге… Да-да!
Снова… ОНА!! Прекрасная, чистая, юная… вся какая-то светлая…
'Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты!' Ни слова не говорит, кивает лишь грациозно мне своей фарфоровой головкой и куда-то потом ведет. Куда-то далеко, далеко… По высокой-высокой лестнице… Она впереди, вся такая трогательно-беззащитная в своей крохотной мини-юбочке со сверкающим разрезиком, а я сзади… любуюсь. Идет, моя девочка, переступает своими стройными точеными ножками в черных чулочках… Ах, милая! А юбочка так и колышется, так и колышется… А разрезик на ней… Ах, черт меня подери совсем!
Но куда же она меня все-таки ведет? Право, вроде бы куда-то не туда?.. Да какая разница! Не все ли равно! Да хоть на край света!
Так бы шел за ней и шел… Все выше и выше… Туда! Ввысь! К свету!
К небу! К солнцу!! Прочь отсюда! Из этой проклятой и постылой тюрьмы! Она впереди, а я сзади. Все выше и выше! Вот по этой самой лестнице! А лестница все круче и круче… А юбочка… А разрезик…
Ах!..
И привела меня эта сучка в оперчасть, и заперла там в пенал. Даже света, тварь, не включила! И просидел я в этом пенале без малого семь (!) часов. В полной, блядь, темноте. Да-да, ты не ослышалась!
Именно семь часов! С часу дня и до восьми вечера. Ебаный в рот! Да за это время ко мне мусора аж три раза заглядывали! Не рехнулся ли я там? Не наложил ли, часом, на себя руки? (Как же, размечтались!..)
Сижу, короче, прислушиваюсь. Слышу: по домам уже все расходятся.
Ну, все! Рабочий день у них закончился. Вон и двери уже запирают.
Замки и решетки лязгают. Все! Разошлись. Помещение пустое. Я тут, похоже, совсем один остался. Прислушиваюсь: вокруг ни звука! Точно, один! Тишина - мертвая. Мне аж жутко стало. Сейчас, думаю, панночка явится. В черных чулочках. Ладно… Надо потихоньку спать укладываться. Явится - разбудит. Забыть меня, конечно, не могли.
