Закружилось-завертелось!..
Утро. Прогулка. Гуляем втроем по тюремному дворику, дышим воздухом. Вдруг дверь открывается, входит охранник. 'Лицом к стене!
Руки на стену!' Что за хуйня? Никогда еще такого не было! Чтобы охранник на прогулке входил. Ладно, встаем. Начинает всех обыскивать. Ничего, естественно, не находит и молча выходит. Дверь закрывается. Что за бред?
Только ушел, начинают кричать из соседнего дворика.
- Три-четыре!
(Это нам? Отвечать - не отвечать?)
- Три! Четыре!!
- Да! (Это Цыган).
- Сергей есть?
(Ну вот, пожалуйста! Придется теперь разговаривать.)
- Да!
- Сергей?
- Да! Привет!
- Как у вас дела? ('Это вор из соседней хаты', - говорит мне Цыган.)
- Все нормально!
- Тиса писал?
- Нет. Витя писал.
- Мне он тоже писал. А Костя нет. А Витя сверху сидит, прямо над вами.
- Да, я знаю.
- Сергей!
- Да!
- Я тебе напишу сегодня.
- У нас дороги нет. Только через Витю!
- Я через перевал напишу.
- Лучше через Витю!
- Пока!
- Пока.
(Что это за 'перевал'? Ладно, сами разберутся ).
- Если писать собирается, значит просить что-то будет, - замечает
Цыган.
(Ну вот! Этого еще не хватало!)
Днем приходил адвокат. На обратном пути охранник забирает у меня очередной том Щедрина. На этот раз со 'Сказками'. Тот же самый, кстати, старлей, который месяц назад забрал у меня и 'Письма к тетеньке'. Судя по всему, какой-то мелкий местный начальник. Старший смены или что-то вроде того.
- Опять та же книга?!
- Это другая.
- Я же вижу! Не слепой.
- Это другой том.
- А откуда это видно?
- А там на корешке цифирька написана. Видите? Это номер тома.
Наступает длинная пауза, в течение которой охранник крутит в руках книгу и внимательно ее с разных сторон изучает. Наконец отрывисто рявкает: 'Я ее изымаю!', швыряет мне мой пакет и чуть ли не силой запихивает меня в пенал.
Я так и не понял? Он что, обиделся? (Господи, чем же я его обидел?) Или это просто манера общения у него такая?.. Порывистая! А может, вид книги на него так возбуждающе действует? Как красная тряпка на быка. Или как вид мента на Костю. (Да и то сказать, ну зачем только эти книжки вообще нужны?! Телевизор же есть!)
Вообще-то, говоря по совести, здешние охранники обычно не только мне не претят, но я даже чувствую к ним почти непозволительную слабость. Все в них мне нравится: и неожиданность суждений, и безыскусственная несвязность речей, и простодушная готовность во всякое время совершить какое угодно мероприятие. Например, устроить шмон или что-нибудь там 'изъять'. Но второй подряд том Щедрина - это уже чересчур! С этим надо срочно что-то делать! Этак я, пожалуй, и совсем без Щедрина останусь! С одними только малявами, сопроводами и этикетками на стаканчиках супов быстрого приготовления.
Я сижу в пенале, думаю обо всем этом и злюсь. На старлея этого, на самого себя (и зачем только я его дразнил!) и на всю эту блядскую тюрьму. Заодно, кстати, слушаю, как два охранника (других) обсуждают между собой последние тюремные новости. 'Все хуже и хуже! Опять какая-то комиссия. Ебут во все дыры!' (Так вам, блядь, и надо!
Пидорасам!)
Наконец, выводят. Разводящий собирает группу, и мы двигаемся. Вижу в толпе Зубарька.
- Привет!
- Привет!
- Как жизнь?
- Да вот, женюсь.
- На той девушке, что вены тогда себе вскрыла?
- Да. Люблю, говорит. Ты такой красивый.
('Красивый'? Я с некоторым удивлением разглядываю Зубарька. Ну, дело вкуса… Глаза, правда, голубые.)
- А родители ее как? Знают, что ты сидишь?
- Ну, я наплел ее матери, что за девушку заступился. На нее, мол, хулиганы напали.
За это и пострадал.
Все вокруг хохочут.
- А сама-то она знает?
- Конечно! Она все знает.
- Ну что ж, поздравляю. Счастья тебе!
- Спасибо. Сам понимаешь, кому мы нужны? Если счастье лезет в жопу, не отпихивай ногой!
- Да, лишний хуй жопе не помеха! - замечает кто-то из стоящих рядом.
Все опять хохочут.
Возвращаюсь в камеру и рассказываю про Зубарька.
- Да он же наркоман!
Разговор переходит на наркотики.
- Лучше всего метадон, - разъясняет мне Цыган. - Это самый благородный наркотик. На нем все правительство сидит. Но - дорогой.
Грамм - двести пятьдесят долларов. Кто присел на метадон - это пиздец! Все! Но от него энергия, ясность мысли. Хуй стоит насмерть.
Вечером сунул - утром вынул.
- Да какая там ясность мысли! - вмешивается Вася. - Мне один в камере рассказывал, как он под метадоном с собакой разговаривал.
Лежу, говорит, в березовой роще, подходит ко мне собака и начинает разговаривать со мной человеческим голосом. А потом проснулся - ни рощи, ни собаки, ни хуя. Лежу весь облеванный.
- А еще что есть? - с любопытством спрашиваю я у Цыгана. -
Метадон, а еще что?
- Винт. Винт капнул чувихе в стакан - пиздец! Она тебя заебет!
Она с тебя не слезет. Если не хотела - захочет. Экстази. От экстази человек заводной становится, на
