- Слышь, старшой? А где это я? Что это такое?
- Специальный следственный изолятор N 1 при Главном Управлении исполнения наказаний Российской Федерации, - предельно вежливо и корректно отвечает мне охранник.
('Чем вежливей персонал - тем ближе к смерти', - некстати вспоминается мне строчка из дневника какого-то хрущевско-брежневского диссидента. По-моему, Лидии Гинзбург.)
- Так, - продолжает между тем охранник, - вещи мы у Вас сейчас заберем и отнесем на склад. Вам разрешено оставить при себе только два комплекта белья, две рубашки и тапочки. Если Вам что-то потребуется, пишете заявление и отдаете на утренней проверке. Ну, сокамерники Вам все объяснят.
Час от часу не легче! Это еще что за новости? Заявления какие-то им писать! Чтобы лишние трусы получить. Что за бред! Охранник тем временем начинает изучать мои бумаги.
- Эй-эй! Что это вы делаете! Это мои личные записи. По уголовному делу. Вы не имеете права их читать!
Охранник спокойно откладывает записи в сторону.
- С ними ознакомятся, и если там ничего нет - Вам их вернут.
- Что значит: ознакомятся? Может, там план всей моей защиты? А вы его следователю покажете! У нас же гарантируется конфиденциальность защиты!
- Повторяю: с ними ознакомятся и, если ничего не обнаружат, Вам все вернут. А никакому следователю мы ничего показывать не будем.
Вот твари! 'Не будем'! Как же, 'не будем'… Вы вот все на Земле живете, а мы, в своем долбаном спецу N 1, на Луне. Строго следуя букве закона. И вообще мы из другого теста. Да они меня что, за идиота считают?
Обыск заканчивается. Охранник с лязгом и грохотом открывает какую-то дверь. 'Проходите!' Захожу. Сборка. Точнее, это должна быть сборка. Поскольку от реальной, грязной, прокуренной и заплеванной матросско-бутырской сборки этот щегольской одноместный номер отличается, как земля от неба. Туалет, кровать (даже шконкой-то это сверкающее никелированное ложе назвать язык не поворачивается!) и фаянсовый умывальник. Кафельный пол. Все новенькое, чистенькое и свежевыкрашенное. Чистота кругом абсолютная. Сажусь на… шконарь
(да пошли они! со своими, блядь, кроватями!).
Через пару минут дверь снова открывается. 'Выходите!' Выхожу.
'Вперед!' Заводят в пенал… Ах, что это за пенал! Ладно, впрочем.
Все эти фаянсово-кафельные чудеса меня начинают уже потихоньку утомлять. Долго здесь, интересно, сидеть придется? Хорошие у вас, конечно, пеналы, слов нет, но пора бы уже все это и заканчивать.
Поздно уже, наверное. Да и денек у меня сегодня выдался… В общем, в камеру бы! Да побыстрее, желательно.
Дверь пенала распахивается. 'Выходим!' Выходим. 'Вперед!' Вперед, так вперед. 'Лицом к стене!' Пидорасы! 'Поднимаемся по лестнице!'
Поднимаемся. На шестой, между прочим, этаж. Я с кучей сумок и матрасом под мышкой (выдали на складе), матрас все время выскальзывает. Этот блядский охранник, разумеется, и не думает помочь. Гондон! Все они такие. Что в серой форме, что в зеленой. Там лягушки были, а здесь жабы.
Наконец, поднимаемся. Массивная, свежевыкрашенная коричневая стальная дверь с целой россыпью каких-то мерцающих и мигающих лампочек и кнопочек. В общем, блядь, чудеса техники. Охранник что-то там колдует над пультом и дверь медленно открывается. 'Входящие, оставьте упованья!'
Входим. Коридор!.. Ладно, впрочем. Надоело. Где камера? Охранник подводит меня к какой-то камере. Камера 602. 'Лицом к стене!'
Ладно-ладно! Заебал уже, командир, блядь, хуев. Начальник, блядь!
'Заходите!'
Вхожу в камеру. Н-да!.. Это вам не Бутырка-Матроска! Чистота, простор, зеркала (да-да!), горячая вода. Вокруг дольняка… пардон! туалета! - нормальные душевые занавески. (Господи! А мы-то на
Матроске веревки у баландеров покупали и простыни на них вешали.)
Холодильник. В углу на специальной подставке мягко мерцает цветной телевизор (а вот этого бы, впрочем, и не надо!) А это что?! На полу аккуратными стопками лежат давно уже не виданные мною овощи и фрукты. Гроздь бананов, персики, кочаны свежей капусты. Ну и ну!..
Может, меня все-таки по ошибке в санаторий привезли? Для каких-нибудь, скажем, высокопоставленных чиновников? (И сейчас немедленно назад увезут!! Впрочем, я готов и сам туда пешком идти.
Вместе с матрасом под мышкой и со всеми вещами. Или даже ползти! Вот только банан один сейчас съем и поползу. Или лучше кочан капусты!)
В камере четыре человека.
- Здравствуйте!
- Привет.
Представляемся. (Я сразу же все забываю.)
- Куда мне вещи складывать?
- А вот, под шконку. Тут как раз пустое место есть.
- А мне куда устраиваться?
- Да вот сюда давай.
Мне указывают мою шконку (слава Богу, наверху). Я расстилаю на шконку матрас, постилаю простыни, кладу одеяло. Начинаю рассовывать свои пакеты.
- Да у вас тут рай прямо! Бананы, я смотрю. Я уж их, почитай, полгода не видел.
- Вот и отъешься. Ты бери, не стесняйся.
В этот момент свет гаснет. Остается гореть только довольно тусклая лампочка над дверью.
- А это что?
- Отбой.
Так, отбой. Ясненько. Настроение мрачнейшее. Хуже некуда. Не нравится мне все это… Ох, не нравится,.. чует мое сердце…
- Слушайте, ребята, я тут замотался сегодня со всеми этими переездами. Я, пожалуй, спать лягу. Ладно?
- Да ложись, конечно. Чего спрашиваешь? Да ты хоть поешь! Вот фруктов возьми.
- Да не хочется.
Я раздеваюсь и лезу на свою шконку. Настроение, повторяю, наимрачнейшее. Пиздец, а не настроение! Похоже, все мои самые худшие опасения полностью подтвердились. Гроб! Вот куда я попал. Чистый, комфортабельный гроб. Со всеми удобствами. С бананами и капустой.
Да-а… 'Я впереди добра не чаю…' Но, похоже, 'Тот, кто направляет мой корабль, / Уж поднял парус…' А-а!.. Плевать!
'Бей в барабан'! Под это гейневское напутствие я в конце концов и засыпаю.
30 мая, пятница
Утром проснулся раньше всех. Шконка у окна, очень удобно.
(Странно, что ее до меня никто не занял. По-моему, лучшая шконка в камере.) Слышно, как птички поют, собаки на улице лают, да и вообще все к воле поближе! Правда, смотреть, вот в это, с позволения сказать, окно довольно затруднительно. Поскольку три четверти его составляют непрозрачные стеклоблоки (как на окнах в банях и общественных туалетах). Остальная же жалкая четвертушка закрыта тремя
