Витю уводят. Настроение у всех самое подавленное. Как будто потеряли близкого человека. Да, в сущности, так оно и есть. Однако минут через десять Витя вдруг совершенно неожиданно возвращается.
Оказывается, его просто вывели в коридор, обшмонали все вещи и потом без всяких объяснений вернули обратно в камеру. Зачем? Почему? -
Ничего не понятно. Тюрьма.
На радостях снова садимся пить чай. Дверь камеры опять с лязгом открывается. 'На выход! Все выходят из камеры!'
Общий шмон. Да что тут, блядь, у них происходит?
Вечером беру очередные уроки тюремной жизни. Лексикон, так сказать, расширяю.
'Дубок' - стол в камере с лавками по бокам.
'Стопаря выписать' - осадить человека, поставить его на место.
'Ты стопаря выпиши!' - остынь, успокойся.
Рассказываю заодно про карцер. Про Свету, Леху, Ромку-бандита и прочих колоритных персонажах. 'Да! Тут в тюрьме такие клоуны попадаются!.. Белочка, к примеру, заедет… Он, если три дня не пьет, у него белая горячка начинается. Глюки. Пауков начинает по стенам ловить. На общаке еще и не такого насмотришься!'
Будем, однако, надеяться, что до 'общака' дело у меня все-таки не дойдет… Хотя и интересно было бы посмотреть.
31 марта, понедельник, поздний вечер
Только что вернулся с суда. Из камеры вывели в шесть утра. За все это время маковой росинки во рту не было! Удивительное состояние!
Чувства переполняют душу… Просто рвутся наружу! Существуют ли в целом мире слова, чтобы их выразить? Наверное, существуют… Только я их не знаю… А ведь просил же, блядь, в свое время купить мне
'Большой словарь русского мата'! 'Не можем найти!.. не можем найти!..' Искать лучше надо было!! Пидорасы!
В общем, так. Из камеры, повторяю, вывели в шесть утра.
Происходит это следующим образом. Накануне ночью (где-то в час или в два) 'заказывают на суд'. Стучат металлическим ключом в дверь камеры и выкрикивают фамилии тех, кому завтра (собственно, уже сегодня) ехать на суд. Например: 'Иванов есть?' - 'Да, есть!' - 'На суд'. -
'К каким?' - ' К шести'.
Т.е. предупреждают, чтобы человек к указанному времени уже собрался и был готов. В шесть утра дверь камеры открывается и ты сразу же выходишь, уже одетый и со всеми своими бумагами. Из нашей хаты на суд в тот день ехало двое. Я и еще один. Тот самый старик-цыган, о котором я тебе раньше уже писал. Учитель Махмута
Эсамбаева, народный артист СССР и пр., и пр. Статья: 'наркотики'.
Тюремное погоняло: 'Цыган'. Накануне прокурор запросил ему семь лет, а сегодня он ехал за приговором. Заказали нас почему-то не на шесть, как обычно, а на 'начало шестого'. Так что уже с пяти часов утра мы сидели полностью одетые и ждали вызова. Вызвали, естественно, как обычно, в шесть…
Итак, камера открывается, охранник выкрикивает фамилию. 'Иванов!'
Выходишь из камеры. 'Имя-отчество?' - 'Иван Иванович'. - 'Год рождения?' - 'Семидесятый'. - 'За мной'.
По пути вниз (к выходу из тюрьмы) охранник забирает заключенных и из других камер. Так что на первый этап он приводит уже человек двадцать.
Всех нас заводят в огромную клетку, где уже и так стоит целая толпа. Время от времени охранники подводят все новые партии. В конце концов, клетка забивается почти до отказа. Стоим, ждем. Полчаса… час… Часа через полтора начинают выкрикивать фамилии. Процедура та же, что и при выводе из камеры. Выходишь из клетки, подходишь к охраннику, называешь имя-фамилию и год рождения и отходишь в сторону. Набрав человек тридцать, охранник командует: 'Пошли!'. И всех нас куда-то ведут.
Как вскоре выясняется - на сборку. Сборка - это прокуренная, холодная и грязная длинная камера с заплеванным полом. С одной стороны - окно с 'ресничками', с другой - неописуемо грязный туалет с таким же кошмарным умывальником. Вдоль стен - длинные деревянные лавки. Над ними - такие же длинные железные полки. Вероятно, для вещей. Причем, полки почему-то находятся так низко, что, выпрямившись, сидеть нельзя. Только наклонившись вперед.
Ладно, рассаживаемся. Мест, слава Богу, пока хватает. Все сразу же начинают курить и сплевывать на пол. Камера мгновенно наполняется едким табачным дымом. Охранники, между тем, постоянно заводят все новых и новых. На всех мест уже не хватает, многим приходится стоять. Наконец, все вроде успокаивается. Да и заводить-то, собственно, уже некуда. Камера переполнена. Начинается бесконечное ожидание. Чтобы убить время, пытаюсь читать, но читается плохо.
Трудно сосредоточиться. Обстановка не та, да и разговаривают все кругом. От нечего делать прислушиваюсь.
- Жадный он - пиздец! Загнали ему кабана (передачу) - сахар, там, сухари… Так он сразу все к себе наверх утащил и спрятал. Спустится, чаю с сухарями попьет - и опять наверх. Минут через двадцать опять спустится. И так всю ночь. Я ему говорю: 'Васек! Дай сахарку - чайку попить!' - 'Не имею возможности'. -
'Васек! Сушнячку (сухарей) дай!' - 'Не имею возможности'. Чудовище!
- Камера большая, люди разные, некоторые не понимают. Объясняешь ему: 'Ты не газуй! В людской хате живешь!' Было, скажем, у нас два электрических чайника - один спалился. Брали воду кипятить и убрать забыли! Другие в баню идти отказываются. Силой выгонять приходится!
- Прикинь, судья у меня уже и грев взяла, и все такое… Нагонит
(выпустит) теперь, я думаю? Да?
- А может, по минимуму даст.
- Ну, нет! По минимуму я не согласен.
Постепенно разговоры стихают. Многие начинают дремать. Часов где-то в одиннадцать начинается какое-то движение. Слышим, как вызывают людей из соседних сборок (наша, судя по всему, далеко не единственная). Вскоре доходит очередь и до нас. Дверь камеры открывается, начинают выкрикивать фамилии. Человек шесть-семь забирают, после чего дверь снова захлопывается. Минут через пять все повторяется: выводят следующую партию. Выясняется, что забирают 'по судам'. Т.е. сначала, скажем, Преображенский суд, потом Измайловский и т.д. Делают это, судя по всему, просто по территориальному признаку, чтобы удобнее развозить было. Меня вызывают одним из последних. На сборке к этому моменту уже почти никого не остается.
Выводят на улицу и заводят в автозэк. В железный бокс с зарешеченной дверью. В тамбуре - мент. Бокс набивают, что называется 'до упора'.
Многие стоят. Почти все сразу же начинают курить. Вентиляции никакой, так что дышать становится почти невозможно. Самая настоящая газовая камера, короче! Некоторое время стоим, потом начинают развозить по судам. Бокс постепенно пустеет. В итоге я остаюсь там совсем один. На Пресню (в Пресненский суд) никого, кроме меня, в этот день почему-то не было.
Ладно, приехали. Выводят из автозэка. Два мента по бокам. Оба пристегнуты ко мне наручниками (моя
