- Ну, че ты глазки строишь?
- Да я все прошлое лето, и почти всю осень, пока не ранили, был в батальоне. Никакой операции не помню.
- Да мы там. Да ты че?!!
- Не, ну, правда! Как колонну пустых наливников целиком сожгли, помню. У нас там половина седьмой роты легла. И ваших, тоже, из кабульского полка, человек двадцать, возле Мухаммед Ага. Эта колонна там и осталась. Вся.
- А, ну это. Не. Мы на операцию шли не с востока, а с запада.
- Во, блин, стратеги. А точно определили, по компасу?
- Ладно, не прикалывай.
- Ладно. Не буду.
Нормальные парни.
- Мы не по гардезской дороге зашли. Я и сам не помню. Че та там на М, городок проехали - направление на Газни. Потом в поле. И нас по группам построили, и вперед. А этот бесконечный кишлак -
Баракибарак, оказалось. Мы прошли пару километров, все тихо. Потом там началось, и тут началось, везде началось. Мы идем тихо.
Крепость. За стеной голоса. Перезаряжают. Духи. Ну, мы к стене, и
Ф-ками, хором. На стену влезли: лежат. Мы внутрь дувала, и на крышу.
Смотрим. Ничего не понятно. По рации: отходим. Тут нас и обложили.
Отстреливаемся, куда отходим?
Вертушки карусель закружили. Сначала бомбы швыряли свысока.
Куда, блин?
Похоже, все отошли, мы остались в осаде.
Тада вертушки, раскидав бомбы, пошли НУРСами. И мы лежим на крыше, а они на нас - две. Заходят. Ну, сержант - Коля, снимает с себя хб, срывает тельник десантный, и в башню, на дувале была.
Крутит тельником над головой - СВОИ!!!
Прям по нему и хули, НУРСами.
Мы все и посыпались с этой крыши.
Кучно легло, слава Богу. Дувал исчез. Как выбрался - не помню.
Бараки ваши. Хуже Паншера. Для нас. Тогда.
По радио Маяк запели супруги Никитины: 'Переведи меня через
Слава, так звали рассказчика из витебчан, оглянулся:
- О! Майдан. Вот оно! Майданшахр, этот городок, через который ехали на Бараки! Мы тогда после этого Майдана, через километров двадцать и съехали в поле.
- Так. Подожди. - Дубин напрягся. - Месяц назад. Месяц назад мы были на какой-то дурацкой войне. Так это были Бараки!!! Это мы были в Бараках!!! Во. Наконец я понял смысл.
Дубин еще в хирургии замечал странность госпитальных радистов.
Там постоянно играла 'Машина Времени'. Неслыханная ранее, она просто обучала другим смыслам. Дубин сидел тогда во дворике госпиталя, раненый, и слушал. Играла одна и та же кассета, но она не надоедала.
Рядом присел Петрушкин. Странная железная конструкция на его ноге называлась, кажись, системой Елизарова.
С Петрушкиным из Пензы Дубин раньше, в учебке, вечно враждовал. Петрушкин был сильнее, и все норовил наехать. Он попал в
Кандагарскую бригаду год назад.
Но, вот они встретились в Кабуле. Друзья - не друзья. По хер!
- Меня выносили с поля боя, - говорил Петрушкин, - нога как вата. Вкололи. А живой! А другие - не живые.
PEOPLE ARE STRANGE.
Смысл операции был скрыт от простых солдат. Приехала бригада.
Еще загодя, за день. Батальон тоже, за исключением минометной и артбатарей на следующее утро, подъем в три, построился в колонну, и пошли на Кабул. Все дембеля сменились, и в роте не осталось ни одного приличного механика-водителя. Молодые, 'обученные' в разных учебках, Дубин вспомнил свою:
Единственная в СССР Учебная Дивизия ВДВ. В Гайжюнае, в Литве.
Он учился на оператора-наводчика. Стрелял из БМДхи там шесть раз. За полгода. Остальное время разбирали посадочные полосы времен войны. И собирали картошку. Ну, да, с парашютами еще прыгали, бывало.
Советская Армия - то же говно. Что?
В Афгане за первый же выезд расстрелял половину боезапаса - 17 гранат. А не шесть за полгода.
А во второй, вызвали на поддержку, Дубин видит противника, а их БМД подъехала только одна, справа и слева БТРД, без пушек, и видит в прицел автоматчиков вражеских, а мысли из пушки хуть в голову не приходит. Тоже из пулемета поливает, пока Серега не заорал в шлем:
- Ты че, мудак! Нахрен мы приехали! Пушку заряжай! Дибил.
Вот эти водители из учебкок так же и ездили. Никак. А тут сразу операция. Зимой.
