тушенку 'хомячит'.
- Слышь, урод, если через полчаса я не переговорю с начальником этого блядства… Звони. Я подожду. Все звонки оплачиваю. На тебе плату - кольцо от гранаты.
И бросаю на столик колечко с усиками. Через минут двадцать, с перегаром за полкилометра, заползает капитан. Разговор у нас нервный такой получился, в основном на 'ВЫ': Я тебя ВЫе…, ВЫброшу, ВЫ… и так далее. Но результат уже к утру почувствовали. Посуда появилась, дрова поднесли, 'тело' из наряда истопником у нас заработало… Пока я его не раздел до голого торса, в палатке ночью холодно было.
А вот уже и третье января. Вечер. ГАЗ-66 возле шлагбаума, поддерживая друг друга под руки, кого на носилках… Я на одной ноге допрыгал.
Человек двадцать пять. Загружаемся. Я старшему машины, тот же прапор был, гранаты всучил, на память.
- Не держи зла, браток.
Кто помнит эту рокадную дорогу вдоль наших частей, пусть вздрогнет. Все ухабы и тряски были 'наши'.
Конец взлетки… Сначала загружают 'цинки', потом борта эти
'Тюльпанами' звать стали. Мы - на лавках, справа-слева.
Пошли по 'кольцу': все наши морги и госпиталя - Баграм, Кандагар,
Герат, Кундуз… везде раненные, больные, 'двухсотые'…
Опять взлет, но уже в Союз, два часа лету, ко мне обращается капитан - начальник службы РАВ 66 бригады (джелалабадской, помню - комбриг Оздоев):
- У тебя что-нибудь запрещенное есть?
- Нет, только кассета с песнями нашими и фотки. Да еще апельсин афганский, контрабандный.
- На, иконки и крестики. Под погоны спрячь.
Посадка. Ташкент. Дождь льет. Госпиталь не принимает, забит до отказа.
Дальше куда?
В Самарканд.
Таможня вдоль рядов прошла. Посадочные листы собрала. Опять взлет. Час в воздухе. Посадка: Самарканд. 'Таблетки' одна за другой.
Всех забрали. 'Двухсотые' - в последний рейс по Союзу…
Приемное отделение. Сортировка. Вот и до меня очередь дошла:
- Куда его?
- В хирургию…
- Я не возьму - он желтушник.
- В инфекцию…
- Не возьму - у него, глядите, нога какая…
А теперь, кто стоит, сядьте:
- В кожно-венерологическое… Возьмите костыль и в восьмое отделение. Санитар - проведите.
На газонах палатки. Госпиталь на двести коек рассчитан, а наших ребят уже за тысячу перевалило. Четыре часа утра, в отделение не пускают. Мы же 'бомжи'. От нас псиной за полкилометра несет: небритые, немытые. Сразу к ДДАшкам шквариться и париться со всеми шмотками. Вода - минуту холодная, минуту - кипяток. Помылись.
Переоделись. К завтраку поспели. Питание ничего. Доппитание афганское по полной, аж непривычно…
Начальник госпиталя и начальник одного из отделений за неделю до нашего приезда под следствие 'попали', потом срок получили - 8 и 7 лет, за подделку продовольственных документов на 'афганцев', да еще за оплату любой медицинской услуги: капельница - 3 рубля, укол - 5 рублей, и т.д. Вот они, зачатки 'узбекского дела'!
Отделение на восемь коек. В проходах бойцы, справа-слева, капельницы. В палате два яруса для офицеров. Я, естественно, на втором, хоть нога как бревно. Рядом капитан из Джелалабада. Внизу - майор из Кандагара. Каждое утро его через окно затаскивали - 'в стельку'… В один из дней уже и не проснулся, цироз… допился…
Чеки у всех были.
В кладовой тоже два больных:
- Откуда, ребята???
- Из училища…, из учебки.
- А что болит?
- Да так, насморк 'гусарский'.
Ба. Вспомнил. Тут же училище автомобильное, с учебкой прапорщиков. Совсем с этим Афганом забыл, что и 'обычные' люди болеть 'умеют'.
Через девятнадцать дней мумие мне помогло, и печенке и ноге - я уже на выписке. Медкомиссия:
- Куда на реабилитацию, домой или в 'Ферюзу', под Ашхабад?
- Конечно, домой!
- Ну, нихрена себе!!! - Первые слова отца при встрече в аэропорту.
Я его понимаю. Вся жизнь военная в штабах, сына отправлял, как порядочного: 'с иголочки'. А тут перед ним 'чудо в перьях' - солдатские ботинки, в шинели лейтенантской до пят, подпоясанной портупеей, да в панаме, с полевой сумкой через плечо… Патруль из трехсотого 'ВДВшного' полчка все не решался ко мне подойти. Такие
'экспонаты', наверное, не впервой в городе объявлялись. Ну да все это мелочи - самое главное живой.
Пока.
Дмитрий:
_ТРЕТИЙ ДШБ С ППД В КАЛАСАБИРЕ (БАРАКИБАРАК)._
Сороковая армия, за редким исключением, жила в палаточных городках. Одним из таких исключений был третий батальон 56
Десантно-Штурмовой Бригады. Он действовал отдельно и отдельно располагался на полпути из Кабула в Гардез, в бывшей миссии англиканской церкви, по соседству с кишлаком Суфла.
Вся территория была обнесена забором из того же материала, что и построенные внутри с полдюжины зданий (видимо из глинобитного кирпича с добавлением цемента). Дома в один этаж, два больших отданы под казармы личного состава. В тылу казармы седьмой роты и взвода
АГС находились столовая, продовольственный склад и пекарня. Отдельно располагались артиллеристы, санвзвод и хозвзвод - все в одном здании напротив входа в столовую. Штаб с жильем для комсостава батальона также находился в отдельном доме у западной стены. Напротив него - караулка с гауптвахтой. Далее: строение, используемое в различных целях, но официально числившееся как баня; большой туалет рядом со складом ГСМ; ворота; вдоль дороги, за которой текла река Логар, техпарк с техникой батальона, с многочисленными каптерками подразделений; в середине ограждающего его забора - КПП. Если смотреть от него влево, то взгляд упирался в задник обязательной трибуны с флагштоком, перед которой лежал щебенчатый плац. Примерно в полукилометре на юг, в сторону Гардеза, на сопке, господствовавшей над обширной долиной, был установлен пост, прозванный 'Ласточкиным
Гнездом', главным вооружением которого служил стационарный крупнокалиберный ДШК (кажется
