глазенками. В иные секунды казалось, что она уже шевелится, толкая ножками стенки живота, но я брала себя в руки, убеждая, что это лишь психологический обман, что там всего-то несколько сот клеток, которые еще не сформировались даже в рыбку.
От внутреннего созерцания меня отвлек Лучший Друг, взобравшийся на колени и поглаживающий мой живот.
– Ты мой дорогой! – сказала я ему с огромной нежностью. – Ты мой славный и прекрасный!
От этой речевой ласки он весь задрожал и завибрировал и было забрался пальцами ниже, но я легонько оттолкнула его и сказала:
– Теперь нельзя! Теперь можно спугнуть зародыш! Надо потерпеть некоторое время, пока он не привыкнет там существовать. А потом уже, потом и видно будет.
Лучший Друг не стал настаивать, а спустился с моих колен и принялся об угол стола сдирать с себя бинты.
Срослись кости, – поняла я, и на душе мне стало так легко и покойно, что я заблагодарила вдруг небеса быстрой-быстрой молитвой, которая сама срывалась с губ моих и очень красивыми словами уносилась ввысь.
Ах, – молилась я. – Спасибо за все, что дадено неожиданно и сладко. Спасибо за то, что сладко, но не приторно, что неожиданно, но не больно. Спасибо за белый день и безмятежное существование в нем порою. Спасибо за муки, без которых непонятна безмятежность. Спасибо за нежданный плод, зреющий во мне всеми существами, живущими на земле. Спасибо за то, что я беременна всем мирозданием, а разрожусь лишь частичкой его!..
Я поклонилась небесам и радостно произнесла:
– Хочу обедать!
В ту же самую секунду Лучший Друг, освободившийся от бинтов, взвился чуть ли не под самый потолок и понесся в кухню, где загремел всяческими кастрюльками и сковородками, жаря в них и паря что-то питательное и вкусное.
А потом я ела картошку с чесночным соусом и тефтелями, запивая эту чудесную еду компотом из мороженой брусники. Лучший Друг подносил к моему рту кусочек черного хлеба, и я осторожно откусывала от него краешки.
У меня три руки! – осознавала я с восторгом.
И тут я вспомнила, что в шкафу, в черном футляре лежит, до времени оставленная, еще одна рука.
А воспользуюсь-ка я ею! Ведь наступило время заиметь Лучшую Подругу! В моем положении лишняя женская рука отнюдь не помешает!..
Я вытащила из шкафа ящик, открыла и достала ее, затянутую в полиэтилен. Аккуратно срезав пленку, я положила руку ладонью вниз и нажала на костяшку.
Лучшая Подруга ожила сразу. Она пошевелила тонкими пальчиками, разминая их, поднялась на ладошке и потянулась к настольной лампе, обогреваясь о ее свет нежной кожей.
– Интересно, что ты умеешь? – спросила я и вспомнила:
– Ах да, ты ведь массажистка!
Я откинула спинку каталки и приказала:
– Сделай мне массаж плечей и шеи.
Лучшая Подруга отреагировала с опозданием, словно ей не хотелось расставаться с теплым светом, но затем она, грациозно вышагивая на пальчиках, спустилась со стола и взобралась ко мне на кресло.
Она действительно соответствовала своему названию 'массажистка' и, вероятно, когда-то принадлежала женщине, знающей свое дело в совершенстве. Ее пальцы нажимали именно туда, куда следовало. Не сильно и не слабо, а именно так, как нужно…
Через минуту я блаженствовала, испытывая доселе неизвестные ощущения. Как будто моя голова отделилась от туловища и стала такой легкой, словно могла взлететь воздушным шариком под потолок. По телу разлилась истома, и я сама не заметила, как глаза мои закрылись и я заснула…
Проснулась я ночью, лежа в своей кровати. Я не помнила, когда перебралась на подушки, но забеспокоилась от того, что не обнаружила рядом с собою Лучшего Друга. Обычно он спит всегда возле, запутавшись пальцами в моих волосах, а сейчас его не было.
Я села в кровати, прислонившись спиной к стене, протерла рукой сонные глаза и увидела поистине фантастическую картину. В потоке лунного света, проливающегося с небес в мое окно, в его мертвенной красоте переплелись руки. Это было похоже на какой-то странный танец, так как конечности ритмично покачивались, поглаживая друг друга нежно и осторожно, как будто впервые ластились, прежде чем стать любовниками.
Я не знаю, что со мною произошло, но я смотрела на эту странную картину, и волна злости накрывала меня неизбежно и бесконтрольно, так что лицо мое искривилось, и я, схватив подушку, швырнула ею в танцующих, разбрасывая их в разные стороны.
– Ах ты, негодяйка! – закричала я в бешенстве. – Я тебя оживила, а ты, дрянь такая!.. Да как ты смеешь!..
Утерев с губ слюнную пенку, я бросила вдогонку вторую подушку и закричала еще более истерично:
– Лучший Друг! Немедленно иди сюда!
Он неохотно пополз по полу к кровати, то и дело останавливаясь, как бы проверяя, как там Лучшая Подруга, жива ли, не зашибло ли ее невзначай подушкой.
Когда он взобрался ко мне на постель, я схватила его и принялась с остервенением колотить по пальцам, словно пощечинами била.
