- Нет. Вычислили дом, где все будет происходить, поставили аппаратуру. Когда девчонку вывезли - сняли.
- Флэши?
- Вот, - положил на стол перед шефом.
- Уничтожь… Хотя нет, пусть пока полежат.
Пригодится. Жизнь длинная.
Алекс усмехнулся и нажал кнопку пульта, Боксер прикрыл плотнее двери в залу и замер рядом с ними.
На экране показалась стайка студенток, двигающаяся по тротуару.
Смех, невнятный разговор, звон трамваев, гудки машин.
- Что это? - спросил охранника, не оборачиваясь.
- Начало.
Взгляд Лешего приковали двое, что отделились от толпы - светловолосая, которую выбрал Игорь и та самая 'породистая' девушка, что зацепила его. Девушки двигались по аллейке и о чем-то говорили, светловолосая курила.
- Они подруги? - этот факт чуть удивил Лешего.
- Да.
'Судьба, не иначе'.
- Как ее зовут? - скорее себя спросил Александр и, услышав:
- Ярослава.
Обернулся, пытливо уставился в глаза Виталия:
- Понравилась?
- Представилась. Искала подругу, я сидел на лавке, обстановку изучал.
Леший отвернулся: Ярослава… Имя-то и то неординарное, редкое.
Девушки на экране разошлись - одна в кафе, другая к ларьку.
Притормозил джип и пока 'светловолоска' стучала в закрытое оконце к ней с двух сторон подошли двое мужчин, один прижал что-то к лицу девушки, второй подхватил ее и не прошло пары секунд, как хлопнули дверцы, уехала машина и не осталось даже памяти от того, что здесь что-то было. Опять идиллия пустоты - ларек, неспешное движение единичных прохожих, шелест листьев и стук чьих-то каблучков по асфальту.
Как просто, как быстро.
- Слаженно сработали.
- Опыт.
- Смотрел уже?
- Часть. Монтировал.
- Кто еще видел?
- Только я.
На экране появилась убогая обстановка комнаты без окон. К постели подтащили бесчувственную девушку, кинули, как тюк. Аккуратно раздели и сцепили руки наручниками над головой. Ключи оставили на столике.
Леший смотрел на спящую, на ее ладное, стройное тело и понимал, что скоро его сомнут, испятнают, искалечат. Было что-то странное, щемящее в понимании этого, что-то необычное в осознании, что он, по сути, заглядывает в замочную скважину, но видит не часть с одной плоскости, а объемно и всю картину. И чувствовал себя ясновидцем, немного творцом и разрушителем. Ведь он мог все остановить, как может остановить сейчас, нажав кнопку 'стоп'. Он знал предысторию и может узнать послесловие, может повернуть как ему угодно, что угодно, и разыграть свой спектакль, повлиять как Бог на жизнь людей, близких этой девчонке. Перед ним ключ к многим душам, жизням, перед ним заготовка и только в его воле оставить ее таковой или пустить в ход, срежессировать свой 'фильм'.
Это было приятное чувство, чувство во истину огромной значимости, ощущение действительно властителя и творца, Бога.
Леший протянул руку и взял бокал вина, разбавил трепет сладостью предвкушения. Задержал рвущиеся эмоции, что проснулись и наделили его полнокровностью, расшевелили холод в крови.
- Я урезал запись. До ночи ничего не происходило - она спала.
Леший кивнул и вновь глотнул терпкого напитка, бросил в рот орешек в шоколаде.
Девушка на экране начала просыпаться, шевелиться. Растерянность в глазах сменилась паникой. Наручники бренчали о железо поручней кровати - глупая пыталась вырваться. На столике появились фрукты, вино, фужеры, упаковка таблеток возбуждающих потенцию, кальян.
А дальше, как в дурной сказке стиля хоррор - явились трое в масках.
Леший смотрел, как девушку начинают ласкать, исследовать, не обращая внимание на ее крики и мольбу, на слезы. Он видел ужас в ее глазах, видел похоть и дурман власти в их глазах и, воспринимая каждую сторону, будто раздвоился - был там и тут, прошел путь ощущений девушки - отчаянья, леденящей душу паники, надежды, что рушилась, воли, что ломалась, ощущений мужчин - безграничной власти, безнаказанности, игры с живой игрушкой себе на радость, и улыбался, потягивая вино. Забавно это, очень забавно - остро, живо, бесценно.
Вот они, настоящие живые эмоции - на их лицах, на ее лице. Вот она настоящая боль и настоящий ужас, спрутом сжимающий сердце, как руки незнакомцев, тискающие грудь. Вот она песня победы и власти над распятым телом, что предназначено тебе, не отдано - взято как ты того захотел. Вот он, настоящий крик ужаса, крик боли, крик смерти личности, которую топчут и гнут под себя, раздирают как тело.
Леший наблюдал, как гаснут глаза девушки, как слезы высыхают, а губы, уже искусанные в кровь ее хозяевами, опухли и не закрываются.
И дают мужчинам больше власти, больше желаний. Удовлетворяют уже не себя - их. Она вся стала инструментом удовлетворения, бесконечной дороги через ломку по чужой прихоти.
Она уже не кричала - не могла - рот был забит и только освобождался, в него входили. Было ясно что мужчины накачаны и не выпустят жертву пока не закончится действие стимуляторов, пока самые вольные их фантазии не получат удовлетворения.
Девчонка уже не рвалась, не плакала, зажатая, как в тиски тремя разгоряченными самцами, дергалась в такт их движениям, отдавалась, не мечтая выжить. Ее отцепили от кровати, но наручники не сняли - ее руки были им не нужны, они не ждали ласк, она требовали подчинения и только. Ее крутили, распинали и наполняли. Менялись местами, отходили, чтобы перекусить и выпить и снова брали. Жаркая и совершенно животная сцена, брутальная и тем естественная, открывающая истинные лица человеческие, хоть и скрытые масками.
Номинально здесь было трое в масках. Натурально - без. Вот они истинные лица - одного, что заставляет давиться своим фаллосом, вдавливая голову жертвы в пах, и пьет вино, посмеивается, второго, что хлопает по ягодицам и таранит их, третьего, с урчанием грызет соски и, придерживая девушку в неестественной позе.
Оргия животных, соло трех на одном теле, уже измятом, в синяках и засосах.
Ночь была бесконечной. Когда наскучило просто трахать, девчонку положили на стол, начали играть в карты на ее спине, поить вином и извращаться в кураже. Так и оставили на столе раздавленную, оглушенную, полумертвую.
Пришли двое, утащили ее видимо в ванную, потом кинули на кровать, поставили укол и, пристегнув наручник к кровати, ушли.
Она пришла в себя, свернулась, сжалась и плакала навзрыд, выла.
Потом затихла, попыталась встать, потом билась, опять затихла, то ли заснула, то ли в забытье провалилась. Успокоилась и принялась вполне осмысленным взглядом оглядывать комнату, пыталась освободить руку, оторвать железку, что сдерживает наручник. И тут опять вошли те трое. Крик девчонки ударил по ушам, крик в глазах был подобен грохоту обвала в горах.
Она рванула, грозя остаться без руки и, была поймана, с хохотом кинута на постель, вжата в нее телами и распята. Один брал, второй сосал ей губы, зажав голову, третий отстегнул наручник и помог ее перевернуть, вошел сзади.
