господин генерал?
— Я имею в виду, — четко, по-военному сказал Дорон, — что вашему будущему супругу могут угрожать опасности, и я готов каждый раз оберегать его от них, как только они возникнут.
— Я правильно понимаю, что опасность не одна?
— Правильно, — подтвердил генерал. — От разных лиц, даже организаций и как бы растянуто во времени.
— Что же вы хотите от меня? Чтобы я сказала об этом Кифу, предупредила его?
— Нет. Чтобы предупреждали о них меня. Обо всем подозрительном, что заметите вокруг президента. А уж я…
— В каком смысле «предупреждала»?
— В прямом. В каком же еще?
— Киф об этом будет знать?
— Не уверен, что надо тревожить его покой.
— Я правильно поняла вас, господин генерал, что вы предлагаете мне тайное сотрудничество?
«Ого! — подумал Дорон. — Она не так проста, как кажется с первого взгляда. Давно мне пора заняться своими сотрудниками, чтобы лучше их знать… — Он вздохнул: мол, где выкроить для этого время? Утопия… — Да, я, кажется, нарвался не только на этого Бакеро, но и на его „штучку“!»
— Вы меня поняли совершенно правильно, мисс Ланн, — с вами приятно иметь дело. Между прочим, вы и так уже связаны со мной посредством вашей секретной работы в институте, и без того у меня ваша расписка о неразглашении того, что вы там видели и о чем знаете. Но к этому я хотел бы добавить…
— Извините, генерал, но я не давала расписку докладывать вам или вашим сотрудникам о том, что происходит со мной за пределами института. Кроме того, насколько я понимаю, я уже не работаю у вас, господин генерал!
Дорон поднял на девушку глаза, сразу налившиеся тяжестью и какой-то замутненностью. Дина Ланн внутренне сжалась, она поняла, что хватила лишку, и откуда только взялась у нее эта смелость, да еще в присутствии Дорона, прежде совершенно недосягаемого для нее человека, пользующегося репутацией личности мрачной, всесильной и таинственной, как средневековый глава ордена иезуитов. Впрочем, собеседники, говорящие на острые темы, в силу непостижимых законов разговора нередко становятся как бы сообщающимися сосудами: какое качество убывает у одного, оно немедленно появляется у другого. Интуитивно почувствовав слабость и минутную неуверенность генерала Дорона, Дина Ланн ровно на то же время ощутила в себе прилив силы и смелости.
— Вы ошибаетесь, дорогая, — чеканя каждое слово, произнес Дорон, вновь беря себя в руки. — Вы были моей сотрудницей и навсегда останетесь ею, хотя и несколько в ином качестве. От меня уйти просто так, в никуда, еще никому не удавалось. И пусть вас не обольщает… все это! — Он показал на столик с винами и фруктами, как бы олицетворяющими другую жизнь Дины Ланн в недалеком будущем, и «высокую честь», которой удостаивал ее в данный момент генерал Дорон. — Ваш жених стал президентом лишь благодаря моим личным усилиям, вам надо знать об этом, дорогая Дина Ланн, и только я могу сделать так, чтобы он им остался. Вы хорошо усваиваете то, что я говорю?
— Да, — тихо ответила девушка, теряя уверенность по мере того, как ее приобретал собеседник.
«Ну и прекрасно, — решил про себя генерал. — Хватит ломать комедию, так мне легче будет договориться».
— Ну и прекрасно, — вслух сказал он. — Итак, я требую, чтобы вы остались моим человеком, даже став женой Кифа Бакеро. Собственно, от вас понадобится немного: сообщать моим людям или лично мне — ну, это вопрос техники, мы его, надеюсь, решим — все, о чем мы с вами уговоримся заранее. Я же, в свою очередь, при умном и деловом отношении вашего жениха к сложившейся ситуации гарантирую ему — и вам, естественно, — счастливую и спокойную жизнь. Это не так уж мало, если считать не на кларки.
— А если я… если мы откажемся?
«Мы»?! Дорон встал, обошел Дину Ланн и сел у нее за спиной в свое рабочее кресло, стоящее у письменного стола. Все последующее он чеканил ей в затылок, не видя полных ненависти и страха глаз девушки:
— Так знайте, дорогая, что я уничтожу и вас, и вашего жениха, как мух, как ничтожных козявок, сотру вас в пыль, и всех, кто знал или помнил о вашем существовании. И поверьте, что мне это так же легко и просто сделать, как шевельнуть мизинцем. При этом учтите, что еще не было случая в моей практике, чтобы угроза, сошедшая с моих уст, осталась невыполненной. У вас с вашим милым женишком есть только один выбор из двух: жизнь или смерть, третьего не дано, от меня нельзя спрятаться, нельзя меня обмануть, нельзя уговорить. Надеюсь, вы понимаете?
Дорон умолк. Дина Ланн как сидела к нему спиной, так и продолжала сидеть, втянув голову в плечи. «Все, готова!» — решил генерал и, так решив, несколько мягче продолжил:
— Давайте не будем капризничать, моя дорогая, и зря обольщаться относительно последствий вашего отказа, тем более что…
И вдруг осекся, увидев взгляд девушки, медленно повернувшейся к нему лицом. Она глядела на Дорона с нескрываемой ненавистью, а губы ее, кривясь и дергаясь, словно в агонии, хрипло выдавили:
— Вы чудовище!.. Вы не человек!..
«Этого еще не хватало! — подумал мельком Дорон. — Сейчас будет истерика… Неужели я перебрал? Неужто теперь и в самом деле придется их убирать? По правде говоря, сделать это вовсе не так просто, как шевельнуть мизинцем… Едва вознесли этого идиота Бакеро на престол, как сразу смещать?! Ни Крафт, ни Воннел, ни сам президент Кейсон такого финала не одобрят, тем более что ошибка, приведшая к нему, допущена не ими, а мною… Ситуация!»
— Меня вы можете и ненавидеть, — мирно произнес Дорон, делая над собой усилие. — К тому же я ни от кого, в том числе и от вас, любви не требую. Но дело есть дело, уважаемая Ланн.
Он опять перешел на «уважаемую» с «дорогой», она все же поставила его на место, эта паршивая пигалица, этот сморчок в юбке, этот пуп на ровном месте, попадись она генералу за пять минут до того, как тщедушный Киф Бакеро стал президентом!
— Нет уж, дорогой генерал! — вдруг сказала, поднимаясь с кресла, Дина Ланн, в которую в виде силы мгновенно влилась его секундная слабость и неуверенность. — Если дело есть дело, и у меня будут кое- какие условия! — Она решительно подошла к столу и села в кресло справа от Дорона, при этом по-мужски положив ногу на ногу. Увы, как плохо мы знаем природу самого загадочного существа на земле, созданного Природой, — женщины, которая обладает, по-видимому, огромным и невыявленным запасом моральных сил и возможностей! Да знает ли о них сама женщина, догадывается ли, что притаилось в недрах ее души?..
— Полагаю, — сказала Дина Ланн, — теперь мы можем начать деловой разговор?
Дитрих в приемной замер от неожиданности. Затем он тихо привстал и протянул руку к тумблеру, выключающему трансляцию из кабинета Дорона: секретарь точно знал, что ему можно слушать, а чего нельзя.
18. В поисках следа
Утром следующего дня Честер и Таратура сидели в кабинете комиссара Гарда, приглашенные им для того, чтобы конкретно решить, как действовать дальше.
— Наступил критический момент, — сказал Гард. — Или мы опередим Дорона, и тогда у нас будет шанс размотать всю историю от начала до конца, или он опередит нас, и тогда на всем этом деле можно ставить большой чугунный крест.
— Очень образно, — прокомментировал Честер, — но ни на сантиметр не приближает нас к цели.
Гард недовольно крякнул, но промолчал, чувствуя правоту Честера, зато Таратура с некоторой завистью посмотрел на журналиста: что позволено быку, никогда не будет разрешено Юпитеру.
— Ладно, — согласился с Честером комиссар, — от общих слов действительно надо переходить к делу. Ваши предложения?
