Да уж, одинокому бродячему колдуну со Стрибогом не тягаться… И тем не менее, ведун снова выпустил вперед шар из своего тепла — «энергетический импульс», как будет модно говорить спустя десять веков. Очень уж не хотелось ему сушить несколько дней все свои припасы и вещи па ближнем постоялом дворе. Намокнуть — дело быстрое. Избавиться потом от плесени — почти безнадежное. И ведь многого ему не надо. Только до Кшени дотянуть, до крыши над головой. Новый просвет подмигнул синевой неба, разогнал плохое настроение и дождевые капли, медленно пополз куда-то влево с прочими облаками. Дорога обогнула протяженную каменистую гриву и повернула вслед за просветом, стелясь вдоль узкого ручейка, что весело звенел по камням. Чаща наконец разошлась, уступив землю кленам и березам — даже воздух, казалось, стал чище и слаще. Такое ощущение Олег обычно испытывал возле владений берегинь — покровительниц леса и его гостей. Душу кольнуло нехорошее предчувствие. Ручей между тем вильнул куда-то в сторону, но тут же вернулся, разлившись в спокойную заводь. Середин увидел справа от дороги, рядом с водой, широкую поляну с двумя кострищами и натянул поводья.
Интересно, откуда может появиться место для ночлега там, где до города всего полчаса-час пути? Даже если человек что-то не рассчитал, его застали сумерки — не проще ли поторопиться к городищу, нежели разбивать бивуак в лесу? Ну, ладно, изредка случаются всякие неприятности — однако правильная полуовальная поляна в березняке с вычищенным от водорослей спуском к воде и внушительными кострищами, зола на которых походила на подушку с ладонь толщиной, никак не напоминала случайное прибежище — это была стоянка, которой пользовались многие поколения людей. И означать она могло только одно: до Кшени осталось еще немало верст, и сегодня ведун туда явно не попадет.
— Похоже, нынче мне не везет, — вздохнул Середин. — Вместо того, чтобы повернуть на Рязань, за обозом погнался, в реке понапрасну мерз, с дорогой обманули, дождь еще не к месту начался… Пожалуй, не стану я искушать судьбу и закончу день здесь. Может, новый окажется лучше.
Он спешился, скинул сумки с гнедой, снял с нее седло, намотал поводья на ветку ближней березы, потом освободил от вьюков и чалого и тут же полез в узелок с травами, торопясь сделать одно важное дело до того, как дождь заморосит снова.
— Болиголов, чистотел, ромашка… — быстро отобрал он по нескольку травинок из нужных пучков.
Занимаясь знахарством и магией, Середин во время своих путешествий по ходу дела собирал травы, камни и прочие компоненты, чаще всего нужные при колдовстве — хотя специально за ними не охотился. Но почему, скажем, не сорвать желтую ромашку или лепестки подсолнуха, коли уж встретились, или не подобрать змеиную кожу, раз всё равно попалась на глаза, не зачерпнуть горсть куриных перьев, валяющихся возле каждой кухни? Более сложными составляющими ведун в этом мире не заморачивался — но, к счастью, для разгона облаков никакой желчи аллигатора или порошка из кончика буйволова рога не требовалось.
Сложив приготовленные компоненты у одного из кострищ, Середин пробежался по березняку, подбирая хворост. У малолюдных дорог есть очень большой плюс: дрова можно искать недалеко от стоянки, — а потому Олег уже через пару минут вернулся с солидной охапкой валежника, сложил небольшой костерок, запалил. Кинув на траву потник, ведун, подобрав ноги, уселся сверху, нащипал несколько травяных колосков, кинул в огонь для начала ритуала и, покачиваясь, размеренно забормотал:
— Ой ты, гой-еси, небо высокое, земля холодная, тучи черные. За горами высокими, за ярами глубокими, чащобами темными лежит поле светлое. На поле сидит дед железный: ноги каменные, руки деревянные, глаза булатные… — Олег выдернул из костяных ножен небольшой ножичек для еды, свою первую добычу в этом суровом мире, положил на колено. — Не болит у деда голова… — Он подобрал из приготовленных трав болиголов и, теранув им по лезвию, метнул в пламя. — Не зудит у деда кожа… — Он чиркнул о сталь пучок чистотела. — Не летят к деду комары…
Раз за разом, перечисляя возможные недуги и напасти, Середин бросал в костер соответствующие травы, пока заготовки не иссякли. Тогда ведун спрятал клинок в ножны, подобрал перо, сдул следом за травами:
— Лети, птица быстрая, за горы высокие, за яры глубокие, чащобы темные. Сядь на плечо деду железному, шепни в ухо левое: «У меня над костром еда сытная, еда сладкая»… — при этих словах Середин дважды посолил пламя, заставив взметнуться сноп искр. — Пусть кинет на меня взор булатный, на пламя жаркое, на землю холодную, на небо высокое, на тучи черные. Пусть взором своим тучи на куски порежет, да на поле свое покидает. Пусть там будет темно и холодно, а здесь светло и чисто…
Ведун кинул в огонь последние стебли чистотела и с облегчением поднялся. Теперь нужно о настоящих дровах позаботиться, хворостом всю ночь не обойдешься. Лошадей напоить, самому ужином заняться. А подействовало колдовство или нет — видно будет не раньше, чем через час.
К тому времени, когда найденная в сосняке через дорогу сухостоина была свалена, порублена на три куска и перенесена на стоянку, когда над костром повис котел с чистой водой из ручья, а на лошадиных мордах — торбы с ячменем, небо начало потихоньку проясняться. Солнца ведун, разумеется, не увидел — оно, еще скрываемое тучами, наверняка уже касалось горизонта. Но хоть дождя теперь можно было до утра не опасаться.
Олег отрезал ломтик сала, добавил к нему немного сушеного мяса, отнес к кустам, положил с поклоном:
— Не серчайте, жители малые, что покой ваш нарушил. Делюсь, чем могу. Примите мои подарки, поделитесь своим местом. Сон мой защитите, слово злое, взгляд черный от меня отведите.
Разумеется, добродушная лесная нежить больше всего ценила то, чем сама разжиться не могла: хлебушек мягкий, молоко свежее. Но этого угощения Середин и сам давно уже во рту не держал. Трава возле кустарника зашевелилась. Небалованные подарками здешние обитатели обрадовались и тому, что есть. Значит, и сон охранят, можно даже защитного круга не рисовать. Так уж на стоянках издавна заведено — добром за добро платить. Олег зачерпнул из туеска горсть крупянистого сушеного мяса, высыпал в закипевшую воду, добавил две горсти гречи и вытянулся на потнике, подставив бок теплу и глядя в чистое небо, на котором уже блеснули первые звезды. Кто бы мог подумать, что вокруг его костра на удалении всего немногим более километра вовсю поливают дожди? В общем, спасибо «железному деду».
«Интересно, это так, присказка, или вправду есть некий дух „железного деда“? — неожиданно подумалось Олегу. — Может, я не обряд исполняю, а некоему забытому богу молитву возношу?».
Когда-то, отдыхая в детстве с мамой в деревушке неподалеку от Суздаля, он заметил, что бабулька, их хозяйка, варит яйца крестясь. Он тогда спросил: «почему?» «А без молитвы в мешочек никогда сварить не получится, — честно прошамкала тогда бабка. — Три „Отче наш“, и вынимать пора…» Прошло немало лет, прежде чем он, вспоминая те времена, сообразил, что молитва заменяла хозяйке избушки на берегу реки обыкновенный таймер.
Такими же были и многие заговоры: они то соединяли в себе рецепты лекарств, то последовательность действий для изменения погоды, правила концентрации своего организма на усиление чувствительности всех органов, на силу и скорость… Но уж слишком часто среди обычных перечислений в наговорах встречались призывы к медным быкам и железным дедам, к хозяевам вод и Алатырь-камню, скрывающему под собой страхи земные и зловещих, но беспомощных ныне мудрецов… Что, если без проявления их милости и силы магия окажется бессильной даже при самом точном исполнении древней рецептуры? Ведь в существовании современных богов тоже сомневаются многие смертные — пока в одну прекрасную ночь не сталкиваются с ними лицом к лицу…
Олега даже передернуло, когда он вспомнил внимательный и манящий взгляд Мары. Вот уж воистину не знаешь, что лучше: получить милость богов или ускользнуть от их внимания.
