— Не может быть…

— Только ты, — покачала она головой. — По-разному меня люди кличут. Темная Божиня, Ледяная Богиня, Погибель Ледяная. Убийцей называют безжалостной, и даже проклятой стервой. И только ты называешь меня прекрасной. Ты знаешь, как приятно женщине, когда хоть кто-то ценит ее красоту?

— Теперь я навсегда стану твоим, — напомнил Олег. — И ты сможешь слышать это постоянно. Целую вечность.

— Нет, не услышу, — брезгливо сморщила губы богиня. — Все, кто переходит Калинов мост, перестают поминать меня вообще. Согласись, ведун, это странно. Смертные боятся меня, пока обитают в этом мире, — но совершенно перестают опасаться, когда переходят в мое царство, под полную мою власть. Почему?

— Может быть, ты слишком редко бываешь в своих владениях? — предположил Середин.

— Да, у меня достаточно хлопот здесь, чтобы тратить время на тот мир, — согласилась Мара. — Эту землю я слушаю всегда, а свою — очень редко. Хотя нет: свое царство я не слушаю никогда. Я правлю там — но мне нечего там делать.

Окованная серебром чаша стала терять свои очертания, потекла с руки Мары белесым мороком и растаяла.

— Что ты делаешь, красивейшая из богинь? — не понял Олег.

— Я слушаю, — кивнула женщина. — Тебя.

— Ты так красива, богиня, что, знай об этом люди, любой мужчина всегда стремился бы к смерти, лишь бы хоть миг созерцать твое лицо, — горячо заговорил Олег. — Я сказал тебе об этом при нашей первой встрече и готов повторить эти слова. Ты невероятно красива. Невероятно даже для богини.

— Да, — качнула головой Мара. — Я красива. Вспоминай об этом почаще.

Она развернулась и пошла прочь,

— А я… — растерянно развел руками Олег.

— Если я заберу тебя к себе, — отозвалась через плечо богиня, — то уже никогда не услышу твоих слов. А мне нравится их слышать, ведун. Могу я позволить себе одну маленькую слабость?

— А-а-а… — Середин посмотрел на тело у ног гнедой, на богиню, опять на лошадь. — А-а… я что? Я что теперь, призрак, что ли?

— Да, совсем забыла спросить, — оглянулась Мара. — Что слаще всего льется у твоего врага?

Легкие прорезало нестерпимой болью, судорога сложила пополам — Олег исступленно закашлялся, перевернулся на живот, опять закашлял, извергая из легких куски изрядно обтаявшего снега, поднялся на четвереньки, закачался. Перед глазами плыли розово-черные круги, никак не желающие складываться в картину окружающего мира. Но уже через миг он ощутил жгучий холод и вместе с ним обрел способность к равновесию.

— Мамочка моя, что это было… — пробормотал ведун, поднялся на ноги и первым же движением сдернул у гнедой с головы торбу. Встряхнул: она была пустая. — Ква… — сглотнул Олег. — Это, значит, сколько же я пролежал? Ни себе чего… Воистину, милость прекраснейшей из богинь не знает границ. Ее маленькие слабости стоят целого мира.

Он тряхнул головой, окончательно приходя в себя, огляделся — хотя, кроме снежной пелены, все равно ничего не увидел, погладил гнедую по морде:

— Хорошая моя. Испугалась, наверное? Не бойся, мы с тобой не расстанемся ни за что… — И тут в памяти его всплыл последний вопрос Ледяной Погибели. — Слушай, подруга, а что слаще всего льется у нашего врага?

И тут же замер, осененный вспышкой озарения:

— Я знаю, родная! Я знаю, как снять заклятье! Всё, хватит бури. Хватит…

Он опять расстелил попону, заставил гнедую лечь на ее край, перекинул стеганый прямоугольник через нее и себя, прижал край коленом и, укрывшись так от ветра, начал торопливо разрывать снег, потом повыдергивал траву, обнажая твердую черную землю. Перевел дух, отполз к кобыле, расстегнул сумку, достал из нее священную чашу Суравы, встал на колени, глядя в желтое нутро черепа.

— Нет ничего слаще… Нет ничего слаще, подруга, нежели пролить кровь своего врага… — Он закатал левый рукав, выдернул нож и решительно полоснул кожу вдоль руки, от запястья до локтя. Темная струйка, выпирая из предплечья, потекла в чашу, быстро ее наполняя. Голова закружилась — Олег тут же со всей силы согнул локоть, нащупал и пережал артерию. Умирать в его планы больше не входило.

Чаша запарила, распространяя неприятный сладковатый запах, но ведун всё равно вытерпел минут пять, чтобы рана хоть немного запеклась, и только после этого взялся за чашу:

— Нет ничего слаще крови твоего врага. К тебе обращаюсь, степь раздольная. К вам, птицы и звери земные, к вам, черви земляные, к вам, гады ползучие, и к тебе, Белый змей! На вас проливаю кровь врага вашего, ведуна Олега. Пусть прольется кровь врага на земли степные, пусть вымоет горечь полынную и слезы человеческие, пусть снова сделает ее сладкой и сытной, черной и плодородной. И для трав, и для зверей, и для тебя, Белый змей… — Середин вылил кровь из чаши в приготовленное место с обнаженной землей и, откинувшись на гнедую, закрыл глаза, пытаясь справиться со слабостью от потери крови.

* * *

Когда ведун снова пришел в себя, над попоной было тихо. Олег поднял руку, сдернул в сторону стеганое покрывало — и невольно зажмурился от ослепительного солнца. Степь была не просто спокойна — она была светла, как в день творения.

— Ты почему спишь, кобыла?! — в восторге захохотал он. — Ты посмотри, где мы живем!

Гнедая фыркнула, тряхнула ногами, качнулась, поднялась. Олег перекатился на четвереньки, быстро разгреб снег:

— Видишь, что это такое? Это называется трава. Жри ее, пожалуйста, чтобы брюхо не болело, а не то овса не дам!

Вряд ли лошадь поняла его угрозы, но траву щипать начала, хотя поминутно и мотала головой — дескать, почему холодная? Середин настрогал себе сала, сжевал ломтик за ломтиком, потом скатал попону, перекинул ее гнедой на холку и поднялся в седло.

Часа через два скачки спиной к восходящему солнцу они миновали рощу, что подпирала пирамидальными тополями небо далеко по левую руку, еще часов через шесть едва не попали в поросшую камышами низину. Сумерки застали Середина в голой степи, но он кинул кобыле попону, себе взял шкуру, намотал поводья на руку и вполне благополучно переночевал, никем и ничем не тревожимый. С первыми лучами солнца он снова двинулся на рысях и еще до полудня вышел к реке.

Географию здешних земель ведун представлял плохо, но подозревал, что речушек шириной около десяти метров тут не так много — а потому двинулся вниз по течению. Вскоре девственный снежный покров, застилающий лед, оказался перепахан тысячами ног, пришедших со стороны степи и повернувших вниз; глаза зарябило от множества овечьих и конских катышков.

Середин перешел на галоп — и вскоре увидел впереди сверкающих доспехами всадников и множество телег бесконечного воинского обоза.

Вы читаете Тень воина
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату