Хорошо пела Лисонька: вызов и отчаяние, лихая удаль и боль сплелись в ее голосе.
А только зря старалась! Где-то на середине песни этот тощий паршивец перестал растерянно водить глазами по залу: зацепился за что-то своим бесстыжим синим взором, уставился в одну точку. И когда воцарилась тишина – не понял даже, что песня кончилась.
Пришлось Лисоньке тронуть дружка за плечо. Щегол вздрогнул:
– Ах да… славно поешь!
Положил на скамью рядом с девушкой серебряную монету. Встал, потянулся всем своим длинным, гибким телом.
– Засиделся что-то. Пойду с людьми поболтаю.
И – за порог… Лисонька ему уже не «люди», да?
Девица глянула, куда направляется беглый ухажер, и чуть не взвыла от досады.
Потому что в трапезном зале, который уже порядком заполнился гостями, сидела в уголке девчонка- наррабанка в дорожной одежде. Не девушка даже, а именно зеленая девчонка – лет пятнадцать, не больше. Но даже на ревнивый взгляд Лисоньки – на редкость смазливая. Круглолицая, большеглазая, фигурка не по возрасту ладненькая…
Нет, ну что этой заморской змеюке делать в Аргосмире? Сидела бы в своей пустыне под пальмой, пасла бы верблюдов! И не отбивала бы поклонников у гурлианских красавиц!
Порядочная наррабанская девушка ни за что не станет разговаривать с незнакомцем, который на нее дерзко пялится. Может быть, тихонько укажет на наглеца своему спутнику. (Спутник наверняка есть – как же робкому, тихому созданию в одиноч– ку покинуть дом!) В самом крайнем случае писк-нет: «Отцу скажу!..» – наивная угроза воробушка ястребу…
Но отец Нитхи далеко, за морем. Спутники – Дайру и Нургидан – увлеклись игрой в «радугу», ничего вокруг не видят. А бледный востроносый нахал подошел почти вплотную. Навис над сидящей Нитхой, таращится в упор.
Нитха со вздохом вспомнила Рахсан-дэра, который безуспешно прививал ей кротость и хорошие манеры. Мысленно попросила прощения у наставника. Вскинула голову и спросила дерзко, громко и отчетливо:
– Ну и что ты на меня так уставился?
Наглец тут же ответил самым учтивым тоном:
– Раздеваю тебя глазами.
– Все? Раздел? – не смутилась Нитха. – А теперь одень обратно!
Нургидан и Дайру оставили игру, заинтересованно оглянулись, встали. Но синеглазый наглец этого не заметил.
– Крошка, не злись! Я тебя не съем, просто по-знакомиться хочу! Меня здесь прозвали Щеглом. Если хочешь, могу показать тебе город. Ты ведь недавно в Аргосмире?
– Недавно. И уже вижу худшее, что есть в городе. Спасибо, показал. А теперь исчезни.
– Почему ты сердишься? Разве я что обидное говорю? Как тебя зовут?
– Ее зовут «пошел вон», – послышался ленивый, но очень увесистый голос Нургидана. Он подошел, встал напротив аргосмирца – глаза в глаза.
– Какое красивое наррабанское имя! – так же ле– ниво отозвался неструсивший Щегол. – А ты ей кто будешь? Брат, жених, или просто так нарываешься?
– Просто так нарываюсь, – заверил его Нурги-дан. – Скачи отсюда, боевой кузнечик, а то у тебя здесь назрела неприятность.
– Правда? И крупная?
– С меня размером.
В этот миг в трактир вошел рослый, плечистый мужчина с густой курчавой бородой. Щегол заметил его краем глаза – и губы юнца тронула чуть заметная улыбка.
– С тебя размером? Ну, это невелика беда! Отодвинем в уголок и…
Щегол не договорил: кулак Нургидана врезался ему в лицо, отшвырнул к стене.
И тут же вошедший верзила метнулся через зал. Он не пытался выяснить, что произошло, уладить дело миром. Просто ринулся в драку.
Нургидан стоял спиной к новому противнику, поэтому бородач успел бы врезать ему своим кулачищем, похожим на боевой молот. Но Дайру (которого бородач не принял в расчет) крепко пнул верзилу по голени. Тот споткнулся, удар ушел мимо головы Нургидана.
По-медвежьи рявкнув, верзила легко подхватил тяжелый табурет. Кому из подростков он бы его обрушил на голову – осталось неизвестным, по– тому что Нитха, проворно подхватив со стола широкогорлый кувшин, выплеснула вино вояке в глаза.
Лисонька тем временем подошла совсем близко, чтобы не упустить ничего из происходящего. И несколько капель вина угодили на ее желтое открытое платье.
Много ли нужно ревнивой женщине? Был бы повод!
– Ты вином плескаться, паскуда наррабанская?! – взвизгнула она и с наслаждением вцепилась в густые черные волосы соперницы.
Дайру, нырнув под локоть вояки, протиравшего глаза, ухватил взбесившуюся деваху за косу и попытался оттащить ее от Нитхи.
До этого мгновения посетители трактира следили за начавшейся потасовкой с благожелательным интересом посторонних наблюдателей. Но сейчас все резко изменилось: рыженькую певицу в трактире любили.
– Лисоньку нашу трогать?! – взревел жилистый моряк, изукрашенный татуировками. – У, гаденыши заезжие! Бей их, парни!
И первым ринулся в битву – но с маху грохнулся на пол, запутавшись ногами в коричневом плаще с меховой оторочкой (который оказался на полу неизвестно откуда).
Но через него уже перепрыгивали другие: трактир радостным воплем откликнулся на предложение повеселиться. Кое-кто поспешил выскользнуть за дверь, но остальные с удовольствием влезли в рукопашную. При этом никого не смущало, что вся толпа навалилась на двоих подростков. (Нитху вообще никто в расчет не брал, а зря!)
«Заезжие гаденыши» оказались на редкость стойкими и верткими. Дайру перевернул на нападавших широкий стол, отбив тем самым первую волну атаки. Из-за столешницы, как из-за крепостной стены, Нитха метко и азартно пошла швырять в нападающих все, что попадется под руку, – блюда, миски, кувшины. Дайру защищал фланг этого «бастиона», хлеща налево и направо своим боевым поясом.
Нургидан дрался без оружия, как и почти все в этой заварушке. Забияки даже в горячке боя помнили: за клинок в трактирной драке – каторга! Но и без клинков всегда можно найти, чем оглоушить противника. Табуретки порхали по залу, как вспугнутые голуби.
Нургидана оттеснили от друзей, попытались зажать в угол. Но юноша легко вспрыгнул на стойку (под которой едва успел спрятаться Аруз) и ураганом прошелся по ней, налево и направо раздавая пинки во вражеские рожи.
Трактирщик высунулся было, крича про нанесенный ему ущерб, но получил с двух сторон сразу (чтоб не портил людям удовольствие) и поспешно юркнул назад.
Да, в этот день трактир «Шумное веселье» оправдывал свое название!
Почему-то из разных углов то и дело неслись проклятия и брань в адрес какого-то окаянного плаща, который кому-то спутал ноги, кого-то хлестнул по глазам, кому-то, словно мешок, накрыл голову… Если верить этим воплям, весь трактир был выстлан плащами со сволочным характером.
Громила с перебитым носом перемахнул через опрокинутый стол и сшиб с ног Нитху.
– Попалась, курва заморская! – прогундосил он, но больше ничего сказать не успел, потому что получил по башке тяжелым оловянным блюдом и растянулся на полу.
Не вставая, Нитха снизу вверх глянула на своего спасителя.
Над ней стоял Щегол. По скуле расползался синяк, но глаза глядели весело, без злобы.
– Цела? Вставай!
