Медведь, победитель разбойника

Намаз (тихо). Знаешь, Тарверди, если тебе повезет, ты должен выделить мне половину всего, что добудешь. Стыдно тебе что-то утаить от меня. Я помогу тебе скрыть все следы, все уладить, но с условием: что половину всей добычи получу я.

Тарверди. Ишь ты какой! Чего ради делить шкуру неубитого медведя. Ты подожди, увидишь, что будет.

Намаз. Все будет, как надо! Я же не глупая женщина, я тебя знаю. Разве ты не внук Амир-Аслана, который в одиночку ходил на медведя?

Тарверди. Ради аллаха, скажи, Намаз, слыхал ли ты о его делах?

Намаз. Как не слыхать! Не мой ли дядя Сафар был его другом? Он и рассказывал мне обо всех его подвигах. Даст бог, и мы с тобой будем дружны, как они. И я очень надеюсь, что ты не скроешь от меня добычи.

Тарверди. Ладно, согласен, лишь бы люди не говорили обо мне глупостей. Да если хочешь знать, я все отдам тебе, на деньги я не падок.

Намаз. Отдашь мне все? Ей-богу, ты хорошо говоришь, парень. Теперь я убедился, что в жилах твоих течет кровь Амир-Аслана. Не забудь же обещания!

Тарверди. Ты дай мне товарищей, тогда увидишь.

Намаз. А вот и товарищи идут.

Входят Залха, Вели Хатун-оглы и Орудж Насиб-оглы.

Вели и Орудж. Салам-алейк!

Намаз. Алейк-салам!

Вели. В чем дело, Намаз? Зачем ты позвал нас?

Намаз. А вот Тарверди приглашает вас пойти с ним на прогулку.

Орудж. На прогулку? Какую?

Намаз. Чего спрашивать? Не знаешь, какие бывают прогулки?

Вели. Я сроду не выходил на такие прогулки. Разве что стащить какого-нибудь барашка, или овцу, а на большее я не способен. Не знаю, как Орудж.

Орудж. Да ни за что на свете! Когда это я ходил на разбой? Я даже барашка или овцу не умею украсть.

Намаз. Да что вы болтаете? Разве вы не мужчины? Стрелять не умеете?

Вели. Стрелять-то мы умеем, но только дичь, а в людей стрелять не наше дело.

Намаз. Кто же говорит, чтобы в людей стреляли? Сядете на лошадей, выедете на почтовую дорогу. Вдруг навстречу зам верблюжий караван или армянские купцы попадутся. Выстрелите в воздух, напугаете их. Какой вред от такой стрельбы? Они со страху разбегутся в разные стороны, бросят товары и деньги. Тут вы все заберете и вернетесь домой. Что тут трудного?

Вели. Ну куда нам на такое идти? Мы простые пастухи. Разбой не наше дело.

Тарверди. Послушай Намаз. Знаешь, принуждать их не надо. Сам видишь, боятся люди. Зачем их уговаривать? Не все же такие отчаянные, как я. Отпусти их, пусть идут.

Намаз. Нет, погоди. Вели, не стыдно ли тебе отказываться? Разве лишнее вам помешает? Во-первых, разбогатеете, во-вторых, прославитесь.

Орудж. Лишнее мне не помешает. А слава на что мне?

Вели. В самом деле, очень нужна слава этому плешивому Оруджу!

Намаз. Какие же вы никудышные люди! Неужели вы с Тарверди рслеб-соль не ели? Разве вы не знаете, что в нашем кочевье нет человека богаче его? Он всегда может вам пригодиться. Мало ли людей, которым он сделал добро?

Тарверди. Зачем ты их уговариваешь? Не надо принуждать. Да и мне хочется немного еще подумать.

Намаз. Да они просто неблагодарные. Младшие всегда должны слушаться старших.

Вели. Что скажешь Орудж? Может, пойдем?

Орудж. Клянусь аллахом, не знаю. Хочешь, пойдем.

Вели. Может, на лошадь добудем. Я уже два года хочу купить лошадь, да никак денег не соберу.

Намаз. Конечно. И на лошадь добудешь. Разве можно отказаться от такого дела?

Вели. Ну, что делать! Раз Тарверди хочет, пусть так и будет. Я согласен.

Орудж. И я согласен. Нельзя же отставать от товарища.

Тарверди. Но вы подумайте хорошенько…

Намаз (перебивает его). Тарверди доволен вами и просит вас, не теряя времени пойти за оружием и прийти сюда. Более удобного времени для прогулки не найти!

Вели. Пойдем, Орудж.

Вели и Орудж уходят.

Тарверди. Ты знаешь, Намаз, мы совсем упустили из виду, что отец мой почтенный человек, мешади. Согласится ли он, чтобы я пошел на разбой?

Намаз. А ты попробуй попроси разрешения.

Тарверди. Пустое говоришь. Могу ли я сказать отцу: разреши мне пойти на разбой?

Намаз. Зачем же говорить так? Скажи, что едешь поливать посевы в долине. Это он, конечно, разрешит. А ты поезжай прямо на почтовую дорогу. Что тут особенного?

Тарверди. Как, то есть, что особенного?

Намаз. Я хочу сказать, что это легче легкого.

Тарверди. Нашел легкое дело. Но, клянусь аллахом, я боюсь только отца. И только из-за него это дело кажется мне таким трудным.

Намаз. Когда человек трусит, он всегда старается найти оправдание. Не хочешь идти, делай как знаешь.

Входит Залха.

Залха, поди скажи ребятам, чтобы не беспокоились зря. Тарверди раздумал.

Тарверди. Я же не говорю, что раздумал…

Залха. А я только что видела Парзад и успела шепнуть ей кое-что на ушко. Как же она обрадовалась, как обрадовалась! Слава аллаху, говорит, теперь уж никто не скажет про Тарверди, что он трус, теперь уж не будет мне стыдно признаться, что люблю его. До сих пор, говорит, девушки насмехались надо мной и я вынуждена была обходить их стороной.

Намаз. Известное дело, наша девушка никогда не полюбит человека, если он не ограбил кого-нибудь или не разбойничал на дороге. Взять хотя бы нашу Залху. Ведь и она слыла красавицей…

Залха. Ради аллаха, не болтай чепухи, противно слушать…

Намаз. Ей-богу, правда. Вот, к примеру, Залха, разве она вышла бы за меня, если бы я не занимался разбоем? Не так ли, жена?

Залха. Будет тебе болтать! Стоит ли вспоминать прошлое!

Тарверди. Да я бы не прочь пойти, но у меня с собой нет оружия. Не знаю, как быть. Если пойти за оружием домой, то отец догадается.

Намаз. Зачем тебе домой? Возьми мою саблю, ружье, пистолет. Кинжал на тебе