было, разумеется. Крестьяне или владели землей, на правах вольных фермеров, или арендовали землю в качестве издольщиков. Последние как раз, все больше и были из аборигенов, причем в немалой степени из беглых крепостных. Однако, добежать было нужно как минимум до Твери. Осесть в приграничных землях не разрешали никому без специального на то разрешения, и такое предпочитали давать тем, кто и в своей земле был свободным.
Ценили ремесленников, целителей, чародеев. Тот же гончар-горшечник вполне мог рассчитывать на такое разрешение – местное население не любило покупать посуду фабричной выделки. Да и никто не любил, с тех пор, как узнали, что правильно и индивидуально нанесенные на каждую тарелку или чашку руны позволяют избегать болезней, отравлений и всяких прочих безобразий. А от фабричной посуды такого ждать не следует.
Целителям вообще везде рады были. Волшебная медицина Великоречья сто очков форы давала медицине обычной, и все равно выигрывала по всем статьям. Что для врачей мира старого было неизлечимым, средний деревенский знахарь мог исцелить за неделю.
А вот крестьянин мог рассчитывать на то, что его не выкинут обратно за границу лишь в том случае, если он обращался в Твери в департамент по беженцам, и изъявлял желание осваивать Левобережье, то самое, где сейчас воевали с эльфами. Тогда да, тогда он получал и надел земли, и ссуду на обустройство, и даже гарантию того, что все выращенное будет скуплено государственными чиновниками, буде не удастся продать на рынке.
Был еще и третий путь осесть аборигену в наших землях – предложить себя в прислугу или работники. Но шансы на это имели лишь бессемейные, молодые и сильные. Те же владельцы постоялых дворов с трактирами с удовольствием брали под свою опеку молодых симпатичных девок. По понятным причинам, разумеется, получая гарантированный доступ к телу. Поди, откажи ему, если увольнение почти что равно выдворению, если кто другой не наймет. Ну, или подаваться в крестьянки на Левобережье.
Еще один выход был, но уже своеобразный, – добраться до городов, где процветает «бордельное дело», где и наняться на работу в том или ином качестве. Там, кстати и на тех же подавальщиц трактирных спрос был немал, если нравственные устои или внешность не позволяли становиться труженицами постельного фронта. Если же устои позволяли, то заработать можно было немало. Обирать обладательниц «желтых билетов» не позволял закон, за которым в нашем, например, Великореченске, бдительно следила Анфиса Зверева, а с ней мало кто хотел спорить.
Кстати, зачем такая забота о распутных девках? Вовсе не от гуманности, а всего лишь потому, что старались не создавать возможностей для принуждения занятий проституцией, потому как это чревато криминализацией «отрасли». Департамент Благочиния в Твери справедливо рассудил, что как только в данной сомнительной отрасли публичных увеселений перестать контролировать исполнение законов, так сразу появятся сутенеры, за сутенерами их «быки», а затем весь пучок проблем, включая наркотики, список которых благодаря алхимии и магии был удивительно разнообразен. И после некоторого времени дерьмо лопатой будет не разгрести. А пока над владельцами борделей висит дамоклов меч в виде въедливой и пристрастной Анфисы, каждой «матроне» грозит штраф, исчисленный по принципу «чтоб голова не качалась», а каждой шлюхе – розги, то можно быть уверенным, что все будет пристойно, насколько это возможно в бардаке.
Однако в пограничных со Старыми Государствами землях всегда творилось нечто непонятное и смутное. Феодалы из бесчисленных королевств, герцогств, графств и баронств, естественно, побеги своих крепостных не поощряли, однако не могли склонить к сотрудничеству правительства Новых Государств. Тем, с одной стороны, головная боль местных царьков была, как бы помягче выразиться, до одного места, с другой стороны, они были даже довольны, что заселялись пустующие земли в их собственных княжествах.
Но поощрять побеги напрямую было негоже – это уже хамство получалось, а заодно и вмешательство во внутренние дела. Поэтому все это пустили на самотек, но беглецов, излишне задержавшихся в приграничной полосе, и не нашедших в ней себе места, могли даже выдворить. Для примера, чтобы показать, что раз перешел границу, то дуй прямо к столице. И езжай на левый берег Великой, целину поднимать. Зато с противоположной стороны границы орудовали на всех дорогах шайки поимщиков – самые настоящие ухорезы, обязанностью которых было отлавливать беглецов и возвращать их хозяевам. Ловили на своих дорогах, и на нашу сторону забирались. Бывали случаи даже похищений уже легализовавшихся было беглых.
Сеньоры «из-за речки» шайкам приплачивали, но тем всегда было мало, волчья натура брала верх, и часто они скатывались в банальный разбой на территории Тверского княжества. Благо недалеко было переправлять похищенный товар с машинами в свои земли. И там же можно было легко продать рабов. Таким образом, выходило, что власти сопредельных государств, вольно или невольно, способствовали разбою на дорогах в государстве нашем.
За такими шайками отчаянно гонялись пограничники, егеря, и даже небольшие армии соседних государств, справедливо полагая, что их поведение в сопредельном сильном княжестве может всех подвести под монастырь. Известны были случаи артиллерийского обстрела усадеб особо ретивых сеньоров, а по одному барончику даже самолеты отбомбились десятком стокилограммовых авиабомб. За поощрение деятельности бандитов. И был риск, что рано или поздно бомбы уронят на дворец владетеля.
А еще за головы разбойников назначались награды. И с нашей стороны, и с сопредельной. Награды немалые, но лучше бы их было не назначать. Объявление наград за головы бандитов породило появление в этих краях групп наемников – охотников за головами. Хорошо организованные, чаще всего смешанные по составу, группы прекрасно вооруженных и умеющих воевать «диких гусей», или как их здесь называли – «духов войны». Банды против банд, если угодно. И кто из них лучше – даже непонятно. Если бандиты безобразничали по лесам, то пьяные наемники вечно устаивали проблемы в населенных пунктах. Учитывая, что большинство членов этих отрядов были коренными жителями Гуляй Поля, можно догадаться, что ждать от них следовало чего угодно.
Вот за такого наемника и принял меня поначалу Иван Бочаров. И обрадовался он потому, что понял – не будет никакой пьяной драки, и уехать, не заплатив, я тоже не попытаюсь. Вот и разговорился. Хотя по жизни был мужиком молчаливым, как бревно.
– А что про банду слышно? – спросил я его.
– Про «Ласок» этих, что ли? – переспросил Иван.
– А что, другие есть?
– Есть, конечно. – кивнул он косматой головой. – Куда нам без них? Эти себе рекламу сделали, с почтой этой самой, все и забегали. А остальные меру знают, на глаза не лезут, посреди бела дня в городах не палят, вот к ним интересу и нет никакого. Егеря третьего дня четверых поймали из какой-то другой банды, да и повесили у дороги без всякого суда, по-домашнему. И что? Ничего, никто и не говорит – у нас это дело житейское.
– А с почтой как вышло? – спросил я о животрепещущем.
– Проще некуда. – отмахнулся Иван. – Подъехали прямо к воротам, чин чином, шагом, винтовки за плечом, колонной по два. У нас в Бродах уже лет десять как тихо, с тех пор, как эльфы тогда напали. Вот на воротах их и проспали. Подпустили близко, те разговор завязали, даже бумагу явили какую-то. И так, за разговором, на всех револьверы наставили.
Я кивнул. Эту часть нападения я примерно так себе и представлял. По-другому бы у маленькой банды не вышло. Не атаковать же им город в конном строю, под очередями крепостной крупнокалиберной «спарки»? А расслабившийся караул в воротах всегда может подпустить к себе кого угодно. У умных людей давно на въезде шлюз имеется, чтобы с ходу не ворваться, а тут его и в помине нет. Пять человек караула, и шлагбаум. И рваную шапку против короны поставлю – не было никого у пулемета. Спустился расчет пулеметный вниз, лясы почесать, папирос покурить с товарищами.
– Вот… – продолжил тем временем Иван. – А остальные, человек десять, с ходу рванули к почте. Тут по прямой минуту всего, доскакали мигом. Двое стражников пьяными валялись на сеновале со служанками из «Дурного болота», а еще двое даже за стволы схватиться не успели, как их положили. И пошла стрельба. Бандиты не дураками оказались, они еще по улицам тут гарцевали и по окнам палили, не поймешь, на что напали. Поэтому народ и не сообразил, куда бежать, в кого стрелять.
С этим тоже все понятно. Народ тут все же пограничный, ко всему привыкший и все повидавший, у
