Я встал, подошел к их столу. Извинился, спросил, не помешаю ли? Один из сидевший, с погонами подпрапорщика, молча указал на табурет рядом с ними. Рассказал, зачем подошел, чем вызвал удивление. Как выяснилось, в «Ласках» никаких бывших зуавов не числилось, никто из свидетелей о таком не рассказывал. И сведения, что банда шляется северней Пограничного, ближе к реке, были надежными. Их видели двое местных, пошедших на охоту.
Затем подпрапорщик наморщил лоб, как будто о чем-то задумался, затем сказал:
– А что, други… Помните ту команду наемников… как их… «Наглецы», что ли, что в Вираце за беглыми охотятся?
– Точно! – хлопнул по столешнице ладонью белобрысый широкоплечий унтер. – Они еще приезжали на нашу сторону пару раз. У них двое бывших зуавов, но не беглых, а отставных. Работают они на кого-то в Вираце, местного рыцаря, что ли… Мы еще удивлялись, как зуавов в Вирац занесло.
– Работали, видать. – сказал подпрапорщик. – А теперь на нашей стороне бандитствовать взялись. Видать, дурные примеры все еще заразительны…
– Поймаете? – спросил я.
– «Ласок»-то? – поднял он брови. – Поймаем, куда они денутся. Они нас без жалованья оставили, нешто простим? Да ни в жисть. Спасибо, что сказал, а то так бы и путались, думали на две банды, что это одна.
– Да не за что. – распрощался с ними я.
Лари подошла к нашему столу, отчего господа подофицеры замерли, не донеся кусок до рта, улыбнулась всем разом, мазнула теплой волной своего шкодливого волшебства, после чего спросила меня:
– Пойдем?
– Пошли.
И мы вышли из трактира на пыльную улицу. Лари вопросительно посмотрела на меня, и я указал рукой на ворота форта, примыкавшего к городу и расположенного на речном мысу. Мы направились туда, нацелившись на двухэтажный бревенчатый дом с табличкой «Комендатура Форта Пограничный», прижавшийся к стене форта, возле которого в полосатой будке маялся часовой в полевой форме, но без камуфляжной куртки, с карабином на плече и штык-ножом на поясе, в коричневых ножнах.
Затем подошли к воротам с проходной, возле которой стояли двое с повязками, на которых было написано «КПП». Они нас и остановили, поинтересовавшись, куда мы направляемся. А затем отправили нас обратно в комендатуру. Лари было решила действовать своими собственными методами, но я ее остановил. Во-первых, не было никакой причины подставлять наряд на КПП под разбирательство с начальством, почему они пропустили не пойми кого, а во-вторых, потому что у них вполне могли быть амулеты от ментального воздействия и морока. Их почти всегда караулам выдают, равно как и любым другим нарядам. А то так какой-нибудь колдун-проныра заставит часового охраняемый объект открыть и потом уйти куда глаза глядят. Это не сложно, кстати, для того, то владеет подобной магией. И такие амулеты все старания Лари сведут впустую.
Часовой на входе в комендатуру не обратил на нас никакого внимания, мы вошли, топая сапогами по доскам крыльца, через серую, уставного цвета дверь, с изображение скрещенных мечей на фоне пограничного столба, и оказались прямо у стойки дежурного.
Дежурным оказался немолодой старший унтер с двумя звездочками за выслугу на просветах петлиц и наградными планками на груди. При виде меня он просто расплылся в улыбке и воскликнул:
– Волков! Ну ты скажи!
– Полухин! Ха! Живой еще! А ты как здесь? – удивился я.
Унтер-офицер за стойкой поднял левую руку и показал обтянутый кожаной перчаткой протез.
– А вот так. Отняли тогда руку по локоть, а потом на бумажную должность в погранцы перевели и старшего кинули. – оп указал на свои петлицы. – С тех пор в этой комендатуре. Это сколько уже… шесть лет не виделись?
– Шесть, точно. – подтвердил я. – И ты все время здесь?
– Здесь. Тут и женился, остепенился, хозяйством обзавелся. И служу, и живу, и переезжать никуда не собираюсь. Осел, в общем.
Тут он уставился на скромно стоящую рядом со мной Лари, слегка смутился и сказал:
– Вы уж, барышня, меня простите, что не поздоровался. Друга старого встретил, служили вместе, и повоевали вместе.
– Ничего, ничего, я все поняла. Меня Лари зовут.
– А я Николай. Очень приятно.
Петраков неловко поклонился, затем снова обернулся ко мне.
– Рассказывай, что тебя принесло?
Я молча достал из полевой сумки папку с бумагами, протянул Полухину «сыскуху». Он прочитал внимательно, кивнул, сказал:
– Серьезный документ. Кого ловишь?
– Если про Пограничный говорить, то пока и сам не знаю. – уклончиво ответил я. – Того, кто от вас летал над Дурным болотом. Предположительно – с важной персоной из самой Твери. Хочу с пилотами вашими пообщаться. Как думаешь, кто мог?
– Летать мог только на «Аисте». «Гуся» бы никто не послал. Вылеты регистрируются, имена пассажиров тоже. – пожал плечами Полухин, показывая, что ничего сложного в выяснении нет.
– Это мне и так понятно, Меня сюда послали за пропуском в форт.
– Верно. – кивнул он. – Нужен такой, так запросто и не пустят. Обещай, что ты у меня в гостях сегодня, как сменюсь, а я тебе немедля пропуск выпишу. Со своей барышней, разумеется.
– Торжественно клянусь. – поднял я правую руку, после чего слегка толкнул локтем Лари. – Тоже клянись.
– Обязательно придем. – сказала та.
– Полухин… Толко нас не двое, а трое. – добавил я. – С нами еще девушка, она сейчас в гостинице спит.
– А мне что за проблема? – удивился тот. – Хоть вдесятером приходите. У меня теперь места хватит.
– Дослужился? Не счесть алмазов пламенных в твоих лабазах каменных? – поразился я.
– Нет, куда там! – отмахнулся тот. – Но служба у меня спокойная, не загружают ветерана, время есть, всех здесь знаю, жена тороватая. В общем, завел торговлю, скупаю здесь у всех всякие шкуры, кости, зубы, панцири и прочее от всякой твари, что из Дурного болта лезет, и перепродаю в Тверь с купцами. Так и поднялся понемногу, уже постоянной клиентурой обзавелся. Хватает на жизнь, в общем.
– Ну ты скажи! – удивился я. – Наконечник хвоста мантикоры возьмешь?
– Добыл, что ли? – удивился тот.
– Вроде того.
– Ну да! – хлопнул он себя по лбу. – Мне же говорили, что ты в охотники подался. Здесь завалил?
– Ближе к Бродам, верст за тридцать до них.
– Понятно. С собой?
– Нет, в номере оставил.
– Приноси вечером, сторгуемся.
– Не вопрос. Пиши пропуска.
– Имена дай.
Я протянул ему «сыскуху».
– Отсюда и списывай.
Полухин взял книжечку с розоватыми страницами и перфорацией для отрывания оной. Я присмотрелся – и книжечка тоже была от Беренсона. Вот ведь поднялся человек на своей борьбе с фальшивками. Те же кружочки для приложения пальца, те же еле видные колдовские знаки. Ну ты скажи, а!
Полухин аккуратным почерком переписал наши имена из «сыскухи», с некоторым удивлением поглядев снизу на мило ему улыбающуюся «Лари из народа тифлингов». Действительно, редкий гость. Нечасто такие сюда попадают, в западную глухомань.
