Я выложил весь набор аргументов, которыми успокаивал сам себя. Хоть спутницу нашу с трудом можно было отнести к числу «легковыносимых», но и неприятной ее тоже назвать было бы не честно. И однажды она спасла всем нам жизнь, о чем тоже забывать не стоит. И волновался я за нее, если честно, не меньше, чем Маша, но показывать свои тревоги мне нельзя, раз уж я командирствовать взялся.
Гномы топотали за нами следом, гомоня о своем. У них тоже забот было выше головы. Куда делись их спутники? Что с товаром? Что делать дальше?
У окна второго этажа, у самой лестницы, стояли еще двое местных с винтовками, один из них с новенькой СВД с оптикой. Неплохо, только зачем он там встал?
– Слышь, мужик! – окликнул я его. – Ты за каким демоном у окна выставился со снайперкой? Снимут первым выстрелом!.
– А что? – не понял тот.
– Выбери комнату, собери кучу мебели подальше от окна, засядь за ней, и выцеливай понемногу. И больше одного раза не стреляй. Пальнул, замер. Если начали долбить в ответ – меняй позицию. Понял?
– Понял. – кивнул тот и побежал по лестнице вниз.
Они сейчас наверняка снайперов подтянут, иначе нас не возьмешь. Расстояние от нас такое – стрелять легко, но добежать не выйдет – всех положат. Триста метров плоского как стол и совершенно открытого пространства, это если от ближайшего строения – трактира считать. Непреодолимое препятствие под огнем. А от дворов все четыреста наберется. Надо бы и мне приготовиться ко встрече снайперов, есть у меня специально для них сюрприз великий.
– Слыш, Саня! – окликнул меня Орри. – Мы в соседней комнате и напротив, сейчас позиции займем. Будет тихо – заходи поболтать, рад буду.
– И вы к нам заходите. – пригласила гномов Маша, на что те вежливо и степенно покивали головами.
Мы зашли в свою комнату, прикрыли дверь. Маша не только с магией времени не теряла. Все занавески были задернуты и шевелились под ветром у разбитых вдребезги окон, пол возле которых был завален осколками битого стекла. На кровати лежали обе наши винтовки и все ружья. Все коробки с патронами, что мы везли с собой, были выложены рядом. Ну и правильно. Одно оружие она только не приготовила, потому что о нем не знала – не имеет привычки по чужим тюкам лазить.
Я потянул к себе продолговатый, увесистый, металлически звякнувший сверток. Расстегнул пряжечки на ремешках, развернул кожаный чехол. Вот она, «Секира Дьюрина», однозарядка калибра двенадцать и семь десятых миллиметра. Сверкающая матовой синевой стали и глубокой полировкой ореха на ствольной накладке и щеке приклада. Гидравлический демпфер для смягчения отдачи, широкий дульный тормоз, а заодно и пламегаситель. И к ней, в отдельном футляре из толстой кожи, двадцать длинных патронов с остроконечной бронебойной пулей, снаряженных вручную, отполированных до зеркального блеска.
Я взял в руки тяжелый ствол с долами для равномерности вибрации и лучшего охлаждения, аккуратно вставил его в ствольную коробку. Повернул в сухаре, затем ключом затянул эксцентрик. Потом присоединил к винтовке хитрой конструкции приклад, массивную сошку и оптический прицел. Откинул рукоятку затвора, подал его назад до упора. В окно уложил один патрон и мягким движением загнал его в патронник. Быстро из такой винтовки стрелять не получается, но при хорошем стрелке (тут я поклонился публике) дважды в одну точку бить и не приходится. С ней можно против бронетранспортеров воевать, а драконов бить как мух.
– Что это? – спросила Маша, с удивлением глядя на такой немалый ствол.
– Кузькина мать в натуральном виде. В обнаженном, можно сказать. – усмехнулся я. – Снайперка крупнокалиберная, гномьей работы.
Дальше я взялся за сооружение баррикады, и через минуту уже пристраивался за целой кучей мебели, расположив тяжеленную «секиру» на сошках стволом к окну.
– Маша, аккуратненько, издалека, приоткрой занавески, пожалуйста. Несильно, только в середке.
– Издалека так издалека. – пожала та плечами и занавески немного раздвинулись посередине самопроизвольно. Это потребовало от нее столь ничтожных усилий, что я даже не почувствовал течения Силы. Почти не почувствовал.
Я достал из сумки наушники, подогнал их по размеру и пристроил на голову. Такая пушка, да еще с дульным тормозом, да еще в замкнутом пространстве… Кого угодно слуха лишит.
В кругу восьмикратного прицела, расчерченном волосяными линиями в перекрестье и дальномерную шкалу, показалась стена трактира «Отставной К. барабанщик». Затем окно. Одно, другое. Люди там были, но не слишком много. За нами следили всего несколько человек, я засек их, выглядывающих из-за перевернутых столов и из-за подоконников. Остальные расположились в глубине помещений и выглядели расслабленно. Ждут чего-то? Странно. Если это ограбление города, то следует действовать энергичней, и уже удирать. Если захват, то все равно нужна активность. Странно.
Снайперов пока видно не было, по крайней мере – в моем секторе обстрела. Да и вообще мало кого было видно. Цели мелькали, но не настолько достойные, чтобы себя раскрывать. По нам вели беспокоящий огонь, но очень вялый, так, с целью не давать расслабиться. Точно, чего-то ждут. Зато вдали в небо поднимаются два столба густого черного дыма от горящих сторожевиков у причалов.
– Маш, ты в курсе, что случилось?
– Немного. Там на первом этаже оказался поручик из гарнизона, он рассказал. Взбунтовались два сипайских полка на юге княжества.
– Вот как?
– Вот так.
Время у нас было, и Маша рассказала слово в слово все, о чем поведал поручик. Взбунтовались два иррегулярных полка Южной дивизии. Восстание в полках, судя по всему, готовилось заранее, но произошло слишком рано. Когда секрет стал известен многим, он перестал быть секретом. И когда дошло до того, что пойманные пьяными сипаи начали прямым текстом угрожать офицерам, что мол «завтра ночью мы то вас ужо!», кто-то сообразил поднять тревогу. И тогда начался бунт. Восставшие захватили изрядное количество боеприпасов, машины, лошадей. А самое главное – сохранили все штатное вооружение своих частей.
Два батальона третьего туземного пехотного полка удалось блокировать в расположении силами двух батальонов мотострелков и батальона полевой жандармерии, но окружить всех не получалось – основные силы дивизии были брошены против эльфов, которые организовали еще один район боевых действий в Левобережье. Поэтому батальону третьего и всему пятому полку удалось уйти с пушками, оружием и техникой, на северо-запад, что означало – к нам.
Попутно они успели почти полностью вырезать и сжечь несколько хуторов, прежде чем успел разойтись сигнал тревоги и жители деревень бросились прятаться в леса. Но огню и разорению предавалось все, что попадалось на пути.
С этой стороны княжества серьезных военных сил не было, которые могли бы противостоять четырем батальонам сипаев. Пусть те вооружены похуже, чем регулярные войска княжества, но все равно, это почти шесть тысяч человек – в полку больше четырех тысяч. Правда, пушки в туземных частях послабее, обычные короткоствольные полковушки, стреляющие трехдюймовым снарядом с ослабленным вышибным зарядом, чтобы откатник не сорвало. По дальности они от наших гаубиц больше чем в два раза отстают, но если их правильно расположить, то они смогут с закрытых позиций по форту долбить, и так, что мало не покажется.
Вырвалась из окружения вся артиллерия, а это шестнадцать пушек и восемь минометов. Сила. Непонятно было, как поведут себя другие туземные полки, поэтому их спешно отводили из зоны боевых действий. Приходилось к тому же отвлекать оставшиеся войска на их блокирование до выяснения обстоятельств, заменять в зоне боев другими частями. Естественно, и эльфы сразу активизировались. В общем говоря, во всем княжестве разворачивался процесс под названием «бардак», смоделировать аналог которого возможно лишь в борделе, если последний, например, поджечь.
Теперь все становилось на свои места. Люди, напавшие на город, сами захватывать его не собирались. Он дожидались подхода почти шести тысяч сипаев с артиллерией и минометами, которые и должны были брать форт. И еще было ясно, что это война, война серьезная и хорошо спланированная. По княжеству ударили сразу со всех сторон и всех направлений, за счет восстаний и опасности оных лишив его целой дивизии, если считать четыре сипайских полка и два полка зуавов. Безусловную верность княжеству
