Огромный «Гордец» на веслах двинулся вдоль северного берега Портовой бухты. За ним, точно повторив его маневр, устремился «Клинок».
Перед цепью, преграждающей путь в Малую бухту, корабли остановились, чтобы высадить на шлюпках десант.
Единственная береговая катапульта Малой бухты швырнула ядро куда-то между «Гордецом» и «Клинком». Команда катапульты поспешно вращала поворотный круг, уточняя прицел.
– Забей их, старина, забей их насмерть! – приказал Равар.
По команде мастера катапульт «Вредина» и «Задира» ударили разом – корабль содрогнулся от киля до клотика.
Но на сей раз глазомер подвел старого пирата. Каменный дождь, не долетев до катапульты, хлестнул по крыше невысокого домика, превратив ее в сито.
– Сплоховал, слепая ворона! – загремел с мостика Равар. – Ты не катапульту подавил, ты кому-то обед испортил! – Капитан взглянул в подзорную трубу на домик, на оборвавшуюся, повисшую на одном гвозде вывеску и уточнил с убийственным презрением: – Да, это была таверна! «Ржавый багор»…
Ждать пришлось недолго. Патлатый не успел даже разобраться, чего он хочет больше: возвращения женщины или ее исчезновения навсегда.
Из-под утеса послышался переливчатый свист: так королева нищих подзывала своего ручного горлана.
Патлатый вскочил на ноги:
– Эгей! Где ты?!
– Эгей! – донеслось снизу. – Уходи, не жди меня больше! Я не вернусь! Теперь ты – король нищих!
Рыба, которая сорвалась с крючка, всегда больше и желаннее той, что барахтается на кукане. Забыв о своих сомнениях, Патлатый заорал:
– Вернись! Ничего мне не надо, только вернись! Я люблю тебя! Ты слышишь? Я люблю тебя!
Море равнодушно рокотало под утесом.
Патлатый растянулся на животе, свесился со скалы. Внизу не было никого. Даже проклятая тварь больше не прыгала по взмыленным спинам валунов.
Вторая цепь не опустилась перед бернидийскими кораблями так же предупредительно и любезно, как первая. Поэтому Равар приказал высадить на шлюпках десант.
Пираты шли двумя отрядами. У одного была четкая цель: недостроенные корабли на стапелях. Отряду были выданы два маленьких бочоночка с дорогим составом, купленным за морем. Он изготавливался из густой маслянистой жидкости, добываемой в Наррабане. Лучшей зажигательной смеси мир еще не знал.
Второй отряд должен был громить и крушить все на берегу Малой бухты, прикрывая бросок главного отряда.
Лоцман Вишух, стоя у борта, глядел на матросов, скатывавшихся по веревочному трапу в шлюпки, и думал, что продешевил. До того как он попал на борт проклятого «Гордеца», вся затея почему-то казалась ему более безопасной. Хотя, конечно, здесь, на борту, ему куда спокойнее, чем этим олухам, которые отправляются на берег, чтобы убивать и быть убитыми. Рядом с адмиралом – самое безопасное местечко, это точно. И хотя вон тот таможенный корабль прет прямо на «Гордеца», это не страшно: адмирал-то о своей шкуре всегда позаботится!
Вишух не закончил свои утешительные размышления: по «Гордецу» ударил носовой копьемет таможенника. Заостренное бревно проломило борт и промчалось по палубе, убивая и калеча матросов.
Вишух в ужасе глядел на разверзшуюся в шаге от него пробоину. Он дернулся было прочь, но подвела искалеченная нога. Лоцман пошатнулся теряя равновесие. В этот миг «Гордец» качнулся на волне, словно стряхивая с себя предателя.
С воплем Вишух полетел в воду. Вынырнул, забарахтался, больно ударился головой о плавающий рядом обломок доски, вцепился в него мертвой хваткой и затих.
Над ним захлопали крылья. Попугай, у которого было подрезаны перья, держался в воздухе не лучше курицы. Отчаянно трепыхаясь, он опустился на горб своего нового хозяина.
В бухте шел бой. Над водой летали ядра и заостренные бревна. С берега доносились крики. А на волнах покачивалась доска, на которой неподвижно висел изменник-лоцман. На горбу его сидел попугай и панически орал:
– Сам дур-рак! Сам дур-рак!
Если ты сидишь в веселой портовой таверне, пьешь с хорошим старым другом, вспоминаешь былые приключения, а рядом наяривают на скрипочках и флейтах четверо музыкантов, начисто заглушая любые звуки, долетающие извне… и вдруг потолок обрушивается людям на головы каменным дождем… ну, тут простительно пережить шок!
Но Лауруш и Шенги не позволили себе ошалело хлопать глазами. Они же были Подгорными Охотниками!
Оба помогли раненым подняться на ноги, вместе с ними выбрели за порог – и угодили в гущу схватки.
Со стороны могло показаться, что битва идет именно за «Ржавый багор». На самом деле таверне просто не повезло: именно у ее порога пираты схлестнулись со спешащими им навстречу охранниками с верфи.
Подгорным Охотникам некогда было разбираться, из-за чего шум, гам и резня. Раз в дело идут катапульты – уже ясно, что тут не драка портовой шпаны с «крысоловами». Кто-то напал на столицу Гурлиана – и оба аргосмирца ринулись в бой. За свой город они были готовы кому угодно обломать мачты по самую палубу!
У Охотников не было мечей, но чему это мешает, если есть желание подраться?
Над покосившейся вывеской таверны висел огромный багор – для тех посетителей, что не умеют читать. Его-то и сорвал с гвоздей старый силач Лауруш – и пошел налево и направо лупить по головам непрошеных гостей.
Ну, а Шенги – этот, как известно, никогда не бывает безоружным!
Первый же пират, налетевший на Охотника, был изумлен, когда его меч отбило нечто твердое, чешуйчатое, увенчанное когтями. Долго изумляться бернидийцу не пришлось, потому что эти самые когти стиснули ему горло.
Подхватив левой рукой меч упавшего врага, Шенги перешел в атаку. Даже матерые морские разбойники дрогнули под его свирепым натиском.
– Совиная Лапа! – прокатилось по берегу, перекрывая шум схватки.
Имя это грозно звучало для чужаков: легенды о подвигах Подгорного Охотника дошли и до Берниди.
Стражники, наоборот, приободрились и оттеснили растерявшегося врага к воде, к шлюпкам.
– Глянь-ка! – окликнул Лауруш ученика.
Дальше по берегу, над верфями, лениво поднимались клубы тяжелого черного дыма.
– Кажется, это корабли, – зло ответил Шенги. – Вот уж не везет так не везет! Поневоле подумаешь о проклятии Морского Стар…
Охотник не договорил. С борта вражеского корабля – через головы отходящих к шлюпкам пиратов – хлестнула по наступающим стражникам россыпь мелких камней, щедро отмеренная ковшом катапульты. Лауруш с ужасом увидел, как его ученика ударом отшвырнуло в сторону, опрокинуло наземь.
Выронив багор, Лауруш упал на колени, подхватил Шенги за плечи. Голова ученика безвольно мотнулась от резкого движения Лауруша. Учитель ощупал его затылок и виски – и неверяще уставился на кровь на своих пальцах.
Бывалому Охотнику приходилось терять напарников. Но это же было в Подгорном Мире! От этих проклятых складок и не ждешь ничего, кроме подлости и коварства. Но чтобы в родном городе, среди бела дня… только что так славно сидели в таверне… и вдруг на твоих руках кровь дорогого тебе человека, почитай что сына…
На несколько мгновений мудрый Глава Гильдии превратился в растерянного юнца.
– Да что же это… да как же это… Лекаря сюда! – Лауруш не заметил, как нелепо прозвучало это
