бы изумительная судомойка.
Ужин оказался выше всяких похвал (шеф-поваром был ирландец, осужденный за убийство), а леди Герберт была несказанно обаятельна, хотя и пила весь вечер, так что под конец ее речь сделалась несколько невнятной. Но о чем бы она ни спрашивала, ответ годился любой – лишь бы любезный. Джейк совершенно очаровал ее – он это умеет, когда захочет, – и она не переставала смеяться.
Омрачил эту идиллию только один эпизод. Леди Герберт начала неожиданно падать, появились медсестры и увели ее. Как надлежало нам вести себя в подобной ситуации?
Я поглядел на Хильду и губернатора; они этого как будто и не заметили. Я взглянул на Херд-Джоунза; бригадир этого явно не видел. Но Скриппи видит все. Следовательно, этого «не видел» никто из членов колонии.
Кто-то другой пригласил за собой дам, в то время как джентльмены остались насладиться портвейном и сигарами. Ко мне подошел Херд-Джоунз. Он негромко сказал:
– Ваш капитан просила передать вам, что губернатор приглашает вас через некоторое время зайти к нему в кабинет.
Я отведал портвейна, раскурил сигару (я не курю, но делаю вид из вежливости), и вскоре бригадир, встретившись со мной взглядом, произнес: «Пойдемте». Берти исчез, оставив вместо себя подставной персонаж, который всех смешил, – того самого уланского полковника.
Когда вошли Джейк и я, Дити и Хильда были уже там в компании крупного мужчины, выше меня ростом и значительно полнее – генерал-майора Морсби, начальника штаба. Берти пригласил нас сесть:
– Спасибо, что пришли, джентльмены. Мы разрабатываем расписание на завтра, и ваш капитан хочет, чтобы вы присутствовали.
Губернатор повернулся и пододвинул поближе стоявший у него за спиной глобус Марса.
– Капитан, я отметил здесь места, в которых мы вчера побывали, надеюсь, что правильно.
– Дити, проверь, пожалуйста, – распорядилась Шельма.
Моя милая осмотрела глобус.
– Русские поселения тянутся почти на сто пятьдесят километров восточнее показанной здесь границы – это девяносто одна английская миля, семьдесят девять морских. Примерно два с половиной градуса.
– Не может быть! – побагровел грузный генерал-майор.
Дити пожала плечами:
– Возможно, даже дальше. Мы обследовали лишь отдельные точки.
– Генерал Морсби, – сказал Джейк, – вы уж лучше поверьте.
– Это единственное расхождение, доктор Дити? – вмешался Берти.
– Есть еще одно. Но я хотела бы кое о чем спросить. Найдется у вас фломастер? Или стеклограф?
Фломастер нашелся. Дити нанесла на глобус три «бинго», образовавшие равносторонний треугольник, причем все три находились на довольно большом расстоянии от обеих зон.
– Что это за точки, сэр? Вот эта – село, эти две – большие фермы. Но мы не смогли определить их национальную принадлежность.
Берти посмотрел на нанесенные ею точки.
– Это не наши. Морсби, как давно мы обследовали эту территорию?
– Там нет русских! Она делает это по памяти. Она ошиблась.
– Морсби, – сказал я, – готов заключить с вами пари, что пометки, сделанные моей женой, отстоят от истинных точек не более чем на два километра. Сколько вы готовы поставить? Сколько у вас тут стоит фунт в золоте?
– Прошу вас, джентльмены, – вмешался Берти, – пари в другой раз. В чем состоит второе расхождение, астронавигатор Дити?
– Место нашей первой посадки. Где мы не поладили с русскими. Ваша память подвела вас на много градусов. На самом деле это вот здесь.
– Морсби?
– Губернатор, это невозможно. Либо они там не приземлялись, либо у них были неприятности с русскими где-то в другом месте.
Дити пожала плечами:
– Губернатор, я не собираюсь с вами спорить. Мы прибыли на место нашей первой посадки позавчера, сразу, после восхода солнца, по местному времени Виндзор-Сити это было в четырнадцать ноль-шесть. Вы видели остов того орнитоптера сегодня. Какое там было местное время, если судить по длине теней и положению солнца, и что это говорит вам о долготе того места по отношению к Виндзор- Сити? Один градус долготы – это четыре минуты разницы в местном времени, а приняв одну угловую минуту за один километр, можно найти это расстояние на глобусе. Погрешность будет меньше, чем ваша собственная ошибка в определении местного времени.
– Астронавигатор, я не очень силен в таких расчетах. Но когда мы увидели сожженный орнитоптер, было около восьми тридцати утра.
– Правильно, губернатор. Давайте отложим это в километрах и посмотрим, далеко ли окажется моя отметка.
– Но на этом глобусе масштаб в милях! – возразил Морсби.
Дити взглянула на Берти с полуулыбкой, как бы говоря ему без слов:
«Это у вас такие подчиненные, Берти. Я ни при чем».
Берти раздраженно буркнул:
– Вы что, Морсби, никогда не работали с французскими картами?
Я не так терпим, как Дити:
– Умножьте на одну целую шестьсот девять тысячных.
– Спасибо, но будем считать, что астронавигатор права. Морсби, рекогносцировка охватит два региона. Капитан, сколько точек можно обследовать за час?
– Минуточку! – вмешалась капитан Шельма. – Что имеется в виду: та прогулка, которую я обещала бригадиру Херд-Джоунзу?
– Виноват, мадам. Разве это не очевидно?
– Нет, я думала, что вы рассказываете генералу Морсби о том, что вы сегодня видели. А где бригадир? Я хотела бы условиться с ним о времени.
Ответил Морсби:
– Мадам, обстоятельства изменились. Я поеду вместо него.
Шельма взглянула на Морсби так, как будто он был куском бифштекса, который она намеревалась с возмущением отвергнуть.
– Губернатор, я что-то не припомню, чтобы я обещала прогулку на корабле этому человеку. Бригадир также не говорил мне, что он не поедет.
– Морсби, вы разве не говорили с Херд-Джоунзом?
– Разумеется, говорил, сэр. Мне не хотелось вам об этом докладывать, но он отнесся к делу без достаточного понимания. Пришлось напомнить ему, что есть такая вещь, как старшинство по званию и должности.
Я оглянулся в поисках укрытия. Но Шельма, вопреки ожиданию, не взорвалась. Она кротко сказала:
– Такая вещь безусловно есть, генерал-майор Морсби. Я выше вас по должности. Я командир корабля, а вы нет.
Она снова повернулась к Берти:
– Губернатор, я могла бы предложить прогулку и другим лицам – после того как выполню обещание, данное бригадиру. Но этого человека я не повезу. Он слишком толст.
– Что?! Я вешу всего семнадцать стонов[45] – это же совсем немного для человека моего роста, к тому же ширококостного! Причем это на Земле семнадцать стонов, конечно, а здесь всего девяносто фунтов. Я легкий! Мадам, я протестую.
– Слишком толст, – повторила Шельма. – Берти, вы помните, как тесно нам было в кабине. Но даже
