встретив, перейду на противоположную сторону улицы.
«И правильно! — чуть не крикнул Горшков, сидя в газике, где ему пришлось согнуться в три погибели. — Весь вечер у ковра бывший милиционер, ныне клоун — гражданин Горшков! Позор! Спешите видеть! Позор! Следите за рекламой!»
В кабинет он входил, готовый понести самое суровое наказание. Любое из них он считал справедливым.
— Устал? — спросил майор.
Горшков не мог произнести ни звука, только отрицательно покачал головой.
— Дело тут одно есть, — продолжал майор, — я сам поеду… Хотелось бы тебя с собой взять. Как ты на это смотришь?.. Да что с тобой?
— Я… всегда… го… тов… — с трудом выговорил милиционер. — Я… вам…
— Болен ты, что ли?
— Здоров, товарищ майор! — наконец-то смог выговорить Горшков. — Готов к выполнению любого задания! Рад стараться! — так громко гаркнул он, что от движения воздуха закачалась открытая форточка.
— Ну, ну! — удивился майор. — Здесь, брат, тебе не цирк.
— Виноват. Вырвалось. Больше не повторится.
— Садись и слушай. Помнишь, лет пять назад, а точнее пять лет назад, был у нас с визитом этот подлец по кличке Сом?
— Хорошо помню, товарищ майор. Как он тогда улизнул.
— Вот-вот. Пять лет Сом не действовал. Так сказать, отдыхал. Слонялся по разным южным городам. Взять его не удавалось. Чего его к нам сюда занесло, не понимаю. Видно, решил, что работа у нас неважно поставлена и он опять нас вокруг пальца обведёт. Сегодня он выходит на дело. Понимаешь?
— Ясно! — радостно выдохнул Горшков.
— Рисковать не хочется, — продолжал майор. — Работники у нас всё молодые. А Сом опытен и очень опасен. Брать его надо наверняка. Мы с тобой рисковать будем. Согласен?
— Зачем обижать меня, товарищ майор? Зачем такие вопросы задаёте? Уж если я в цирке добросовестно службу несу, то чего мне Сома бояться?
— Зря обижаешься. Сердце подсказывает, что трудно нам сегодня придётся. Стар Сом, нахален до невозможности. Работает грубо. И опасно. Будь готов ко всему.
Горшков встал, ответил:
— Служу Советскому Союзу.
— Надеюсь на тебя, как на себя, — сказал майор. — Иди переодевайся. Там всё готово.
Скоро Горшков вернулся в кабинет, переодевшись в штатское. Одежда была лёгкая, удобная.
Майор сменил пиджак на спортивную куртку и шляпу на кепку.
— Посидим перед дорогой, — предложил он. — А в цирке ты меня насмешил. До слез. Невезучий ты человек, Горшков. А цирк хорош. Жаль, не удалось досмотреть — вызвали. Ну, двинулись.
В таких случаях говорят: гора с плеч свалилась. И если эту поговорку применить к Горшкову, то у него целый горный хребет с плеч свалился.
Они вышли на улицу, свернули за угол и через несколько кварталов остановились.
Подкатило такси. Майор с Горшковым сели на заднее сиденье.
— Пятый сообщил, — чуть повернув голову в их сторону, сказал шофёр, — что все на своих местах.
— Как связь?
— Отлично.
— Довезёшь нас до поворота, а сам обратно.
— Слушаюсь.
Когда Горшкову случалось выходить на службу ночью, он всегда думал об одном и том же: какая у него замечательная профессия. И чем ему труднее, тем легче будет людям. Они иногда и не подозревают, что им угрожает опасность. Вон идут себе, любуются яркими огнями…
— Горшков, — прервал его размышления майор. — Слушай. Я уже говорил, что Сом нахал страшный. Действует напролом. Наглость плюс наглость. И помощники у него — ерунда. Одного мы сегодня взяли. План у них примерно такой. Строительство завода на окраине города. Помещение бухгалтерии — деревяшка. Сейф — рухлядь. Охраны толковой пока нет. Сегодня не успели выдать всю зарплату. Сом едет один, в такси. Берёт деньги и обратно в такси. Мы его караулим где только можно. Но боюсь — обойдёт всех. Последний пункт наш с тобой — сейф.
Они уже выехали за город.
Машина летела по шоссе в полной темноте.
— Ночь-то какая, — сказал майор, — повезло Сому… Но ничего.
Остальную часть дороги промолчали.
Машина остановилась.
— Счастливо, — сказал шофёр.
— Спасибо, — ответил майор.
Они с Горшковым вышли, дождались, когда машина развернулась и уехала, и зашагали в темноту.
Под ногами было поле.
Долго шли.
Остановились у высокого деревянного забора. Из темноты кто-то спросил:
— Гуляете или по делу?
— Гуляем, — ответил майор, — но по делу.
— Сюда, — позвал голос, и они увидели фигуру человека. Он раздвинул в заборе две доски.
Майор пролез в отверстие легко, а Горшков с трудом.
Огней на территории строительства было мало, да и их майор обходил стороной.
Вот они подошли к невысокому деревянному зданию, похожему на барак.
Все окна были темны.
Даже вход не освещался.
Майор достал ключ, нащупал замочную скважину.
Два по
ворота — два щёлканья.
Не включая карманных фонариков, Горшков с майором вошли, спрятались за шкаф, стоявший у дверей.
В большое продолговатое окно лился мутный лунный свет. На окне была решётка, и её тень лежала на полу и на стенах.
Когда глаза привыкли к темноте, Горшков внимательно изучил обстановку.
Два сейфа стояли в дальнем углу. Пять столов, стулья, диван. Бороться тут трудно — негде.
— Будем надеяться, что его возьмут по дороге, — шепнул майор.
В наиболее опасные моменты жизни человек, как известно, против своей воли начинает думать о пустяках или о том, что сейчас уже не имеет значения. Вот и Горшков думал о цирке, о неудачных своих выступлениях и о том, как хорошо теперь выглядит Владик, так хорошо, что Головёшкой его уже и не назовёшь.
Нестерпимо зачесался кончик левого уха.
Потом зачесалось под правой лопаткой.
Туго ползло время.
И вдруг чуткий слух уловил дальние звуки шагов.
Сразу стало ясно, что идёт Сом.
Он шёл походкой осторожного, напуганного зверя.
Почти неслышно. Услышать такого зверя может только очень опытный охотник.
Майор тихонько тронул за плечо товарища: приготовились.
