единодушие. Да и что оставалось делать в подобной ситуации? Отступление – это не разгром. В нем нет бесчестия. Вполне обычное на войне дело.
Зато какой был фейерверк! Огонь празднично рвался в низкое серое небо, пожирая остовы никому не нужных кораблей и окончательно брошенных домов. Раз не мое, так ничье. А ничье жалеть не пристало.
Две армии уходили под зарево этого пожара, и шаг их был довольно скор. Даже несмотря на усталость и настроение.
Дух – это очень хорошо. Он позволяет совершить то, что в обычных условиях кажется невозможным. Преодолеть высоченные горы, пройти через дремучие леса, прорваться сквозь неисчислимые вражеские полчища. Была бы вера в конечную цель.
Если же веры нет, то угроза бывает не меньшим стимулом. Спеши, солдат. Смерть идет по твоим пятам. Она караулит впереди и с боков, и потому не ведай усталости. Жизнь дается один раз, и потому спеши, солдат!
– Что это? – Петр был зол.
Пусть противник отступил, не приняв сражения, пусть город устоял и зимняя кампания была выиграна, однако едва ли не любимое детище царя – корабли – превратилось в груду жалких головешек.
Столько тяжелого труда, и все понапрасну!
Потому протянутые Командором бумаги не вызвали особого любопытства. Нет, конечно, люди сделали что смогли и потому достойны награды, но все же как жаль сгоревшего флота!
– Его Высочество курляндский герцог Фридрих-Вильгельм сообща с регентами нижайше просит принять его земли под высочайшую руку православного царя и надеется получить за это дело некоторую обговоренную сумму, – в не свойственной ему манере поведал Командор. – Все необходимые подписи и печати наличествуют, осталось лишь подтвердить решение с нашей стороны.
– Что? – Царь отнюдь не был тугодумом, однако сразу понять свершившееся не смог.
Пришлось повторить еще раз. На этот раз – с указанием платы.
Это был довольно пикантный момент. Петр иногда отличался некоторой скуповатостью, и вдруг ему предлагалось отдать годовой доход государства.
Петр молчал, и тогда Кабанов выложил на стол карту. Нет, не козырную и вообще не игральную. Обычную, географическую, с пояснениями на немецком языке.
– Смотри, государь. Рига – наш крупнейший порт на Балтике. Удобный, чуть не вся Западная Двина к нашим услугам. По реке удобно сплавлять товары. Плюс – порт известен уже несколько веков. Хорошее, прикормленное место. Моонзундский архипелаг в состоянии послужить дополнительной защитой с моря. Недостаток только один. Близко расположенная граница. Один хороший рывок – и враг под стенами. Надо или увеличивать крепость так, чтобы она включала в себя порт и верфи, или возводить цепь защитных сооружений вдоль всей границы с Курляндией. Плюс держать в этих укреплениях соответственное количество войск. Далее. Курляндия находится в вассальной зависимости от Речи Посполитой. А что решат паны, не ведает порой сам Господь Бог. Потому нам необходимо отодвинуть границы как можно дальше. В идеале – до Пруссии. Немцы – наши естественные союзники в Европе. Нападать на нас в ближайший век-два у них нет ни сил, ни резона. Потому мое мнение однозначно. Предложение надо принимать.
– Предложение? – красноречиво хмыкнул Петр.
Его настроение улучшалось на глазах. Корабли что? Сгорели эти, летом построим новые. Не последний день живем.
– Проект договора, – без тени смущения уточнил Кабанов.
– Ох, пороть тебя некому! – качнул головой царь.
– Так ведь и не за что, – улыбнулся Командор.
– Ох плут! Ну и плут! – Но в голосе осуждения не было. – Не слишком много на себя берешь?
– Только то, что в данный момент необходимо.
– Вы видели? – Петр обвел остальных соратников красноречивым взглядом. – Вот послал Бог помощничка! У одних вообще инициативы нет, а у этого – зело ее многовато. Ну и что мне теперь делать?
– Подписать, что же еще? – в полном молчании присутствующих сказал Командор.
И деловито пошел за стоявшим на соседнем столе чернильным прибором.
– Ох, пороть тебя некому! – повторил Петр.
Надо же что-то сказать!
Часть четвертая
Командорские острова
27. Флейшман. Историческое событие
Скляева мне удалось отстоять. Петр напрасно пытался привлечь лучшего из русских корабельных мастеров к спешному воссозданию Балтийского флота. Я сумел убедить царя, что тут он намного нужнее. Да и сам Скляев хотел остаться в Воронеже. В Риге он был бы одним из многих, здесь был первым. Причем не по мастерству, а по той работе, которой сейчас занимался. Вернее, которую уже заканчивал.
Может, итог трудов мало походил на красавца. По сравнению с парусниками, каждая линия которых казалась совершенной, новое творение было несколько неуклюжим, смахивающим на… Даже не знаю, с чем можно его сравнить. Гораздо важнее, что за его потомками было будущее, потому наше отношение к этому чуду было особенным.
Дела не позволяли мне находиться в Воронеже постоянно. Заказов на производстве была масса. Просили свои, и казна, и частные лица для вновь сооружаемых фабрик. Просили англичане и враждебные им французы. Просили все, а опытных рабочих рук не хватало. Хорошо хоть, приближался выпуск ремесленной школы, и были все основания расширить следующий набор.
В простом народе рабочие профессии становились престижными. Многие горожане стремились пристроить своих отпрысков к новому делу, потому в учениках недостатка не ожидалось.
Каюсь: помимо уже открытых производств я спешно устраивал еще одну ткацкую мануфактуру. Все мундирное сукно сегодня покупалось за границей, главным образом в Голландии и Англии. Если не считать ту его часть, которую поставлял я. Потому дело было крайне выгодным. К тому же помимо армии существовало многочисленное гражданское население. Понятно, простому крестьянину моя продукция будет пока не по карману, да и не по потребностям, если уж говорить честно. А вот всевозможные дворяне, купцы, а затем, даст бог, и ремесленники, пожалуй, будут от нее в восторге.
Моя Леночка тоже решила внести вклад в общее дело. Фантазия у нее по части фасонов оказалась богатой, и теперь в придачу к фабрике пришлось планировать ателье. В перспективе маячило еще одно производство – готового платья для простого народа.
А что? Почему законодателем мод должна быть Франция? Чем хуже Россия? Тут главное – начать, а потом работать не покладая рук, сочетая труд с умелой рекламой.
Если рабочие трудились по десять часов в день – за все, что сверх, им начислялась отдельная плата, то я – не меньше четырнадцати. И без всяких сверхурочных. Хорошо хоть, прибыль шла мне. И, конечно же, прочим компаньонам в зависимости от долевого участия.
В Воронеж мне удалось выбраться лишь дважды. И оба раза – буквально на пару дней. С моей загруженностью и это много. Но на испытания не прибыть я уже не мог.
И не только я. Прямиком из действующей армии явились Петр, Командор, царевич Алексей и Меншиков.
В последнее время боевые действия велись на территории Польши. Даже не столько велись, сколько плелись. Войска беспрестанно маневрировали, однако в крупные бои не вступали, ограничиваясь мелкими непрерывными стычками. А уж в них удача гораздо чаще оказывалась на нашей стороне.
Ярцев и Ардылов были здесь почти все время строительства. Один – на правах будущего капитана- наставника, другой – как наш флагманский механик.
Петр самолично излазил весь корабль. Побывал в машинном отделении, осмотрел топки, тщательнейшим образом исследовал корпус. И постоянно спрашивал то одно, то другое.
Впрочем, сын по любознательности мало уступал своему отцу. Работать руками он не очень любил, это верно, но с чисто теоретической точки зрения интересовался многим. В итоге кто как, а я откровенно устал отвечать на бесконечные вопросы.
