появлялось на страницах газет с надписью: «Они отдали жизнь за Родину». Казалось, этому не будет конца. И тогда я стала учиться. Да, меня никто не примет, но если суметь доказать, что я не хуже других владею оружием, умею ездить на коне, выдерживаю физические нагрузки? Все свободное время мы с подругами тренировались, готовились, а едва закончилась гимназия, еще и работали в госпитале, ухаживали за ранеными, помогали им, чем могли… Я страстно мечтала попадать в цель с первого выстрела и очень переживала, когда это не удавалось. А потом началась революция, анархия, развал. Вернулся с фронта дядя, забрал нас к себе, и былые мечты стали казаться чем-то далеким, неосуществимым. До тех пор пока не появились вы… И я…
Продолжить Ольга не успела. Где-то далеко часто залаяли пулеметы, и прошлое уступило место настоящему.
– Слышите? – напряглась Ольга.
Как будто этого можно было не слышать!
– Где стреляют? – Раден пытался сориентироваться, однако сразу это ему не удалось.
– По-моему, у вокзала.
– Значит… – договаривать ротмистр не стал.
И не имело особого значения, кто вторгся в ночной город: знакомый Горобец или неведомые деятели из Рудни. Важным был лишь факт, что отряд опоздал, не подоспел вовремя, и теперь предстояло как-то продержаться имеющимися силами.
Формально сил было много, на деле – вот эта школа с сотней юношей да с десятком прибившихся офицеров.
Или вновь воспользоваться талантами не успевшего уехать Всесвятского, попробовать убедить запасных вступить в бой? Хорошо хоть, что Ольга здесь, а не в городе!
– Извините, я к подполковнику. – Какие бы чувства ни испытывал Раден, долг звал его побыстрее занять свое место в общем строю. – И ради Бога, Ольга Васильевна, будьте осторожнее. Смелость не в том, чтобы лезть под пули…
Хотелось сказать еще многое, не менее важное, да не было времени…
– Продержаться мы продержимся. Но что будет с городом, господа?
Вопрос Мандрыки заставил большинство присутствующих потупить взоры.
В кабинете начальника школы на скорую руку собрались почти все офицеры, кроме тех, кто сейчас командовал приготовившимися к бою юнкерами. Были тут и граждане правительства. Вовремя уехать не успели, теперь же и не хотели никуда уезжать.
– Боюсь, городу мы ничем не поможем, – твердо произнес сидевший рядом с Мандрыкой Сухтелен. – Вести на улицах ночной бой имеющимися силами бессмысленно. Неизбежно потеряем связь друг с другом, а затем…
– Если бы удалось поднять запасных… – без всякой уверенности проговорил Кузьмин. – Да куда там!
Взгляды офицеров поневоле сосредоточились на Всесвятском. После первых же выстрелов глава правительства утратил значительную часть былого лоска и сейчас сидел так, словно старался превратиться в невидимку.
– Даже если бы удалось их поднять, пока приведем в человеческий вид… Вы же сами видели, какой это контингент, господа, – возразил Сухтелен.
– Но против нас всего лишь банда… – раздался голос Вагина.
Он сидел в заднем ряду и время от времени с надеждой смотрел на Всесвятского.
– И запасные – такая же банда. А по боевым способностям – еще хуже. Банда хоть подчиняется главарям, – безжалостно отрезал Сухтелен.
Его слова прервал короткий стук в дверь, и выросший на пороге юнкер доложил:
– Господин полковник! К вам посланник от Шнайдера!
Глаза юнкера были слегка обалдевшими, и через секунду остальные поняли причину этого.
Посланник оказался посланницей, настолько притягательной, что многие из присутствующих едва не забыли о цели короткого совета.
– Слушаю. – Мандрыка был одним из немногих, сохранивших полное спокойствие.
– Меня послали передать вам, что на Смоленск напала банда из Рудни, – не здороваясь, сообщила Вера.
– Знаем, – кивнул полковник.
– И еще. Шнайдер организовал оборону дома правительства. Говорит, чтобы вы прислали ему подмогу.
– А вот это вряд ли реально.
– Шнайдер сам руководит э… обороной? – заинтересованно спросил Всесвятский.
– Нет. Он оставил за себя своего знакомого, а сам отправился поднимать отряды охраны порядка.
– А… – разочарованно протянул первый гражданин.
– Шнайдер сказал, что лично поведет отряды на помощь защитников, – отрезала Вера.
– Если так, то мы там не нужны, – сделал вывод Мандрыка. – Только постреляем друг друга в темноте.
– Да и неясно, куда вообще будет направлен удар. Правительство здесь, – Сухтелен кивнул на молчаливо сидящих граждан, – а дом, он и есть дом. Пустая коробка.
– Господа офицеры! – Мандрыка поднялся, и остальные немедленно последовали его примеру. – Наша задача – продержаться до рассвета. Дальше будем действовать по обстановке. Моим заместителем на время боя назначаю подполковника Сухтелена. А теперь – всем по местам.
Офицеры торопливо двинулись к выходу. Лишь Либченко подошел к Вере и улыбнулся ей как старой знакомой.
– Здравствуй, Верочка! Ты все такая же обворожительная!
– А ты такой же вежливый, – кивнула в ответ девушка и намного тише, так чтобы никто не услышал, добавила: – Яша просил передать, что случай крайне благоприятный. Упускать ни в коем случае нельзя.
– Понятно, но, боюсь, у меня ничего не получится. Я весь на виду, – так же тихо ответил капитан.
– Яша сказал: надо.
Либченко скользнул взглядом вслед уходящим офицерам. В его почему-то покрасневших глазах сверкнула мысль, и он поспешил поделиться ею с Верой:
– Видишь того молодого прапора?
– Какого?
– С перевязанной рукой. Мне кажется, что его легко можно будет приобщить. А потом можно будет убрать. Не жалко. Никто ничего не узнает. Подумают, с ума сошел. Только тебе приобщить его будет легче.
– Конечно. – Секретарша Шнайдера посмотрела вслед удаляющемуся прапору и сладострастно улыбнулась.
Хотя эту же улыбку можно было назвать и плотоядной.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Луны больше не требовалось. Два горящих поблизости дома давали достаточно освещения. В красном недобром свете просматривались площадь с лежащими неподвижными фигурами, изрешеченный замолкший броневик у подъезда, какие-то брошенные вещи.
Горело не только перед площадью. Пожары вспыхивали тут и там, с разных концов города доносились отчаянные крики, изредка хлопали выстрелы…
Именно – изредка. Перестрелки прекратились почти повсюду, и лишь со стороны юнкерской школы время от времени доносились стройные залпы, перекрываемые пулеметным огнем. В остальных местах сопротивление было сломлено, а то и не начиналось.
Не было и обещанной подмоги. Запасные, похоже, вообще не выходили из казарм, не то держа нейтралитет, не то сдавшись ворвавшимся в город грабителям. Где были и что делали отряды Шнайдера и Муруленко, вообще оставалось только гадать.
До рассвета, по прикидкам Орловского, оставалось чуть больше двух часов. Что будет потом, думать не
