– Истинную?
– Си.[3]
– Оно само собой как-то должно… распознаться… не знаю. Она будет подобна соль де оро.[4]
– Солетта де оро?[5]
Оба рассмеялись.
– Ты веришь, Виктор, что мне это все-таки удастся?
Сомов задумался. Он никогда прежде не пытался понять, насколько это серьезно у Хосе. Ему почти пятьдесят, и в этом возрасте мужчины на Терре-2 начинают ощущать кожей лица первые дуновения закатного ветра; они еще способны на многое; веком раньше их принимали бы за сорокалетних; с другой стороны, большинство находит свой путь раньше, раньше… Что такое Хосе? Тщедушное тело, наполненное крепленым испанским буйством. Когда исчахнет неугомонность Лопеса? Да может, никогда она не исчахнет. Он мало что не псих, но он же и лучший комендор во всех ударных эскадрах планеты, чуть ли не самый богатый фермер во всем Испанском секторе, неудачливый любовник и мужчина, познавший десятки женщин. Те любили его, смеясь над ним, но, когда расставались, плакали о своей несчастливой судьбе. Сказать ему честно?
– Хочешь честно? Вопрос везения, Хосе. Может быть, и удастся. Пятьдесят на пятьдесят.
Его собеседник молча кивнул. Мол, хороший ответ, правдивый ответ…
– Вот что я хотел у тебя спросить, Хосе… Ответь попросту, первое, что придет на ум. Даже не знаю, как лучше сформулировать…
– Витя, спроси попросту, первое, что придет на ум.
– Советник нашелся! Ладно, слушай: вот, допустим у меня… или у тебя… или у кого-то там… все равно у кого… есть все, чего он желал. Всего, то есть, человек добился. Делает именно то дело, какого и хотел. Семья сложилась. Материальных проблем особых нет. Ну, друзья… Все правильно. Все, как надо. А ему не хватает какой-то невидимой хрени. Даже не поймет, чего именно. Словно бы он все время не доделывает нечто важное. Вроде бы… может выжать центнер, а выжимает, непонятно почему, всего тридцать килограммов…
Лопес уставился на него с неподдельным суеверным ужасом в глазах.
– Ты, конечно, давно меня знаешь, но до такой степени…
– О! И ты? Я-то… в общем… о себе. Мы еще не старики, Хосе, но уже не молодые. Нам требуется нечто такое, чему я никак не найду названия.
Лопес задумался ненадолго, а потом неуверенно сказал:
– На этот вопрос нет остроумного ответа.
– Да что нам нужно, Лопес?
– И простого ответа тоже нет, Витя.
«Катенька… Катенька…»
«Входящая №…
От кого: Объединенная Координирующая Группа Терры-2. Секретариат.
Кому: Командору В.М.Сомову.
С момента получения этого приказа Вам надлежит оставить все дела, передать командование эскадрой командору Варшевскому и прибыть во Дворец Старейшин для участия в секретном совещании. Время Вашего прибытия: 15.30 по Ольгиопольскому часовому поясу.
Гриф секретности, способный вызвать у робкого человека сердечный приступ с летальным исходом.
«Только визы Господа Бога не хватает…»
Сомов поразился. Это был не его уровень. И в самом грубом приближении – не его. Потому что «родной» уровень Виктора – даже не командование объединенного Военного флота, а штаб ударных сил. В первый момент командор подумал об ошибке: ему ли предназначался приказ? Сомов представил себе: какой-нибудь мичман с крейсера… скажем… «Синоп»… или «Грюнвальд»… что, в общем, все равно, получает от него, командующего эскадрой, секретное распоряжение прибыть на флагман. Для участия в совещании. Сначала он, мичман этот, подумает, наверное: «Кто-то там, наверху, спятил. Умственно перенапрягся…» А потом интуиция, которая неизбежно появляется после первого же полугодия армейской жизни, подскажет ему: «Ну, друг, жди неприятностей».
– Жди неприятностей, – сам себе разъяснил командор Сомов.
Впрочем, неприятность номер один и так стояла во весь рост. Знал ли мерзавец, вставивший в приказ непрактичное штатское выражение «оставить все дела», какие именно он, паразит правительственный, дела заставляет отложить Виктора Сомова? Прибыть к 15.30 это ведь значит…
Т-твою!
«Катенька! Милая моя Катенька! Прости меня, пожалуйста, и подожди еще немного. Честное слово, я не задержусь ни одной лишней секунды. Любимая… ээ… ты ведь нашла способ сделать так, чтобы дети сегодня пришли домой
Глава 3
Предложение, от которого невозможно отказаться
…С орбиты он спустился на территорию военного порта в шлюпе.
Сомову положен был по службе персональный челнок-антиграв на восемь мест и к нему – штатный пилот. От второго командор когда-то отказался. Из принципиальных соображений. В детстве он ездил на вездеходах, и навсегда запомнил, как его отец утопил в илистом русле пересохшей реки Мангазейка могучую модель «Алеф», гордость 90-х… Отцу, давно оставившему этот мир, никак не удавалось поладить с техникой. Потом появились амфибии. Мать, женщина романтическая, попыталась вести первую их семейную амфибию и одновременно читать отцу стихи собственного сочинения. Машину, разумеется, она разбила, а заодно еще три чужих… ну, так уж получилось. Иногда так получается. Первый семейный аэрокар убил отца и чуть не погубил мать…
Виктор с детства любил железки. От Бога ли это было, или от того, что ему страстно хотелось разбираться в том, к чему родители были не навычны, только так оно и вышло. Железки тоже полюбили его.
К чему персональный пилот человеку, которого любят железки?
Выйдя за барьер энергетической защиты, Сомов присоединился к рою ожидающих. На Терре-2 полтора десятилетия драконовскими мерами приучали вольнолюбивую натуру местных жителей ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ВОЗДУШНЫМИ КОРИДОРАМИ и СОБЛЮДАТЬ ПРАВИЛА ВОЗДУШНОГО ДВИЖЕНИЯ. Еще чужая администрация приучала – в ту пору, когда Терра-2 была подмандатной территорией Женевской федерации. Штрафовали, отбирали машины, особо злостных нарушителей могли и на каторгу отправить. Или к психоаналитику – если каторга не помогала. Наверное, не зря тогда старались женевцы – в одном только 2108 году, говорят, на аэрокарах разбилось двенадцать тысяч человек…
Вбили. Вколотили. Имплантировали. Но какое же это было сладкое время для тех, кто счастливо приручился
Чего стало больше? Машин? Или, может быть, людей?
Прошло полчаса.
Кто-то вырвался из роящегося скопления и пошел к городу в свободном полете. Быстро. Легко. Красиво.
