– Поедем отсюда. Мне надоело... – сказал Санек и вырезал универсальным резаком слепое окошко, что вело в сторону кабины. На кабине оказалось похожее окно.
Санек поманил пальцем Жеку и тихо сказал:
– Сиди тихо и держись...
Санек надрезал резину вокруг стекла и толкнул стекло вовнутрь кабины. Стукнуло.
– Эй, что там такое? – раздался голос часового, караулившего выход из будки.
Санек просунул голову в узкое окно, а следом юрко просочился в кабину сам. Кабина осветилась ярким светом фонарика. Часовой ничего не увидел – Санек припал к сиденью.
Жека чувствовал такое напряжение, будто он сам лез туда, в кабину. Самым неприятным было сидеть взаперти, не зная, что происходит снаружи. А что происходит, он понял только тогда, когда завыл стартер, а затем неохотно закашлял двигатель.
Снаружи раздались крики. Двигатель тут же взревел, и Жеку бросило на противоположную стенку. Послышались выстрелы, и сквозь свежие отверстия в стенках будки пробились тонки прожекторные лучики.
Машину трясло и кидало, да так, что удержаться на лавке не было никакой возможности. Это продолжалось довольно долго, пока машина, наконец, не встала, как вкопанная, а Жека не откатился к передней стенке будки.
Дверь позади будки распахнулась и в ней появился Санек.
– Выходи быстрее, Жека, за нами гонится разъяренная и независимая от чувства юмора армия.
Темнота уже вступила в свои права, и Жека не сразу понял, где они находятся. Санек вскочил в кабину, движок снова взревел, а Санек торопливо спрыгнул с подножки. Тень грузовика как-то нелепо мелькнула на фоне темного неба и юркнула вниз. Через несколько мгновений откуда-то снизу раздался низки раскатистый гул.
– Шахта, – пояснил Санек.
Только теперь Жека заметил громаду террикона в стороне.
– Мы на точке рандеву? – спросил Жека.
– Да, и сейчас точно время эвакуации. Только вот вертолета нет...
– Я никуда не полечу без Лены...
– Ты предлагаешь и дальше участвовать в местных разборках?
– Я хочу найти Лену.
– Так и я хочу. Только подкрепление надо вызвать. И почему запрещено брать с собой трансиверы?
– Сам знаешь... Чтобы частоты не засекли и по пеленгу не вышли на Стоунхендж.
– Знаю-знаю. Так сказал, просто... Странно. Вертолет уже давно должен был быть здесь...
– Может, что случилось?
– Да вот, не хотелось бы... Видишь фары на горизонте?
Вдалеке действительно замелькали прыгающие огоньки. Они приближались.
– Не похоже на погоню, – заметил Жека. – Одна машина...
– Ну их к черту. Пойдем. Вертолета уже точно не будет...
– Куда идти по темноте? Ноги тут переломать – плевое дело. Надо рассвета дождаться...
– А машина?
– Что – машина? Вроде ж не погоня. Она и едет куда-то в другую сторону...
Фары, действительно, подрагивали, указывая направление движения того, на чем были установлены. Это что-то двигалось куда-то в сторону от террикона. Вскоре на фоне тихого ветерка послышался далекий шум мотора. Через некоторое время фары остановились. Звук двигателя, тем не менее, не стихал.
Приятели молча наблюдали за огоньками. Ничего не происходило. Машина все так же шумела.
– Погоди-ка... – встрепенулся Санек. Было видно, что его посетила какая-то мысль. – А ну, пойдем...
– Туда?
– Ага...
– Думаешь, стоит?
– Думаю, это будет интереснее, чем сидеть тут и трястись до утра, строя версии...
Они осторожно двинулись в сторону горящих фар, время от времени останавливаясь и напряженно вслушиваясь в степной воздух. Ничего, кроме монотонного гудения мотора слышно не было. Когда они, наконец, подобрались на расстояние видимости, им предстала такая картина: армейский «Урал» стоял, уткнувшись «мордой» в невысокий завал из железобетонных блоков, так, что видны были только фары с откинутыми маскировочными насадками. Ведущие колеса медленно проворачивались в грязной яме, которую сами же, очевидно, и вырыли под собой. Двигатель захлебывался от невероятных и бессмысленных усилий, будто грузовик хотел провернуть планету у себя под колесами. Брезентовый тент над кузовом был разорван в лохмотья.
Санек сделал Жеке знак, чтобы тот оставался на месте, а сам, пригнувшись, тихо подбежал к машине. Он, подтянувшись на борте, заглянул сначала в кузов, а потом осторожно подобрался к кабине и распахнул дверь. Через пару секунд двигатель смолк.
– Иди сюда, – негромко позвал Санек.
Жека подошел.
Санек уже вытаскивал из кабины тело водителя в камуфляже. Голова его была разбита, видимо, каким-то тяжелым предметом. Жека только сейчас заметил, что лобовые стекла машины выбиты.
– Похоже, это и впрямь была погоня, – сказал Санек. – Но кто-то их перехватил. В кузове все в крови, но нет никого. Только два автомата валяются. Похоже, нападали не из-за оружия. И не из-за машины. Водитель убит, но машину не останавливали, нога так и осталась на педали газа. Будто убили просто так. Вряд ли в машине были какие-то ценности – такую б за нами не отправили...
– Тебе бы следователем работать, – сказал Жека.
– Да уж, – рассеянно ответил Санек, продолжая осмотр машины. – Если бы я еще и понимал, что из всего это следует...
– Из этого следует, что где-то поблизости бродит банда, которая может и нас пришить безо всякого повода. Не тратя времени на допросы и не сажая нас под стражу.
– Что верно, то верно, – согласился Санек.
Жека вспомнил убитых врачей и поежился. Что-то не так уж комфортно живется здесь, наверху, под синим небом. Хоть бы с Леной ничего подобного не приключилось...
Жека старался отгонять пессимистические мысли, и это, в общем, ему удавалось за счет погружения в реальные и насущные проблемы. Например – как самим избежать неведомой опасности.
– Держи. – Санек протянул Жеке автомат. – Там валялся только один подсумок, так что патроны пополам. Вот тебе магазин.
Они закинули за спину автоматы и оправились в ночь.
Тим вызвал Игоря в штаб ни свет, ни заря. Собственно, поговорка не вполне уместная, так как свет в Стоунхендже был всегда, а вот с зарей было туго. Игорь долго таращился в зеркало, пытаясь настроить фокус зрения, которое совершенно не желало обостряться в три часа ночи.
Уже неделю штаб работал в авральном режиме. Сворачивались все программы по противодействию ци-бомбе, проводилась масштабная эвакуация людей. Аналитики, которые любили наглядно демонстрировать свои выводы через графики и схемы, чертили сейчас почти вертикальные линии: так называемый «условный уровень цивилизации» описывал на мониторах пологую кривую, после чего срывался в пике.
Мишаня спокойным голосом рассуждал о том, что цивилизации, собственно, пришел конец, и непонятно, как там наверху все еще существуют какие-то государства и правительства.
– Инерция, – говорил Мишаня. – Люди всегда связывали уровень цивилизованности с государством. Они еще смотрят на его атрибутику, а самого государства, по сути, давно нету. Все страны благополучно развалились на удельные княжества, но и там власть иллюзорна. Сейчас на коне властные образования,
