решалась даже взглянуть в сторону дома, хотя гудевшая там толпа неминуемо должна была привлечь к себе ее внимание. Четвертым в этой группе был статный красивый юноша, который, казалось, разделял тревогу мисс Бертрам и старался всячески помочь ей успокоить старика.
Молодой человек первым заметил полковника Мэннеринга и сразу же поспешил ему навстречу, может быть для того, чтобы не дать ему приблизиться к находившимся в таком жалком состоянии людям. Мэннеринг остановился и объяснил ему, кто он такой.
- Я приехал издалека, - сказал он, - и было время, когда мистер Бертрам радушно и ласково приютил меня у себя в доме. Сейчас, когда он в таком бедственном положении, я ни за что не стал бы тревожить его, если бы не увидел, - что его покинули все близкие и друзья. Мне хотелось бы хоть чем-нибудь помочь мистеру Бертраму и его дочери.
Мэннеринг остановился на некотором расстоянии от лэрда, который устремил на него тусклый взор; видно было, что тот не узнает его; Домини был до такой степени погружен в свои размышления, что, должно быть, даже и не заметил прихода Мэннеринга. Молодой человек отозвал в сторону мисс Бертрам, которая робко подошла к полковнику и поблагодарила его за участие.
- Но только, - сказала она, заливаясь слезами, - боюсь, что отец сейчас уже в таком состоянии, что вряд ли сможет вспомнить ваш первый приезд к нам.
Потом она вместе с полковником подошла к старику.
- Отец, - сказала она, - это мистер Мэннеринг, твой давнишний друг, приехал тебя проведать.
- Что же, очень рад, - отвечал лэрд, приподнимаясь в своем кресле и как бы пытаясь поздороваться с ним, причем померкшее лицо его чуть прояснилось от слабой, но приветливой улыбки.
- Послушай, Люси, милая, пойдем-ка домой, гость наш, наверно, уже озяб. Домини, возьмите ключ от винного погреба. Мистеру Мэ... Мэ.., кар бишь его, не худо бы выпить с дороги.
Мэннеринга глубоко поразило, до какой степени его прежняя встреча с лэрдом была непохожа на сегодняшнюю.
Он не мог удержаться от слез и этим сразу вызвал к себе доверие несчастной молодой девушки.
- Увы, - сказала она, - это все ужасно даже для постороннего человека, но, может быть, и лучше даже, что отец плохо теперь все понимает, а то ему было бы еще тяжелее.
В это мгновение к ним подошел лакей в ливрее и шепотом сказал молодому человеку;
- Мистер Чарлз, миледи хочет, чтобы вы сторговали для нее бюро черного дерева, а леди Джин Деворгойл тоже с ней, они просят вас сейчас же прийти к ним.
- Скажи им, Том, что не нашел меня, или нет, лучше скажи, что я пошел смотреть лошадей.
- Нет, нет, - решительно сказала Люси Бертрам, - если вы не хотите, чтобы эта тяжелая минута была для нас еще тяжелее, идите сейчас же к ним. Я уверена, что мистер Мэннеринг поможет нам сесть в карету.
- Ну, разумеется, сударыня, - ответил Мэннеринг, - ваш юный друг может вполне на меня положиться.
- Тогда прощайте, - сказал молодой Хейзлвуд и, шепнув ей что-то на ухо, быстро побежал вниз, как будто боясь, что у него не хватит решимости уйти.
- Куда же это побежал Чарлз Хейзлвуд? - спросил больной, который, по-видимому, привык и к его присутствию и к его заботам, - что там такое случилось?
- Он сейчас вернется, - тихо ответила Люси. В это время из развалин замка до них донеслись чьи-то голоса. Читатель, вероятно, помнит, что развалины сообщались с берегом, оттуда-то и поднимались сейчас люди.
- Да, вы правы, тут действительно хватает и раковин разных и водорослей для удобрения, а если станем новый дом строить, что, может быть, и не мешало бы сделать, то в этом чертовом логове можно и тесаного камня сколько угодно достать.
- Боже мой! - закричала мисс Бертрам, обращаясь к Сэмсону. - Слышите голос этого негодяя Глоссина? Только бы он сюда не пришел, ведь бедного папу это просто убьет!
Сэмсон повернулся на каблуках и большими шагами устремился навстречу Глоссину, который уже показался под сводом старого замка.
- Отыди, - закричал он, - отыди! Ты что, хочешь сразу и ограбить и убить человека?
- Ладно, ладно, мистер Домини Сэмсон, - нагло ответил ему Глоссин, - если вам не судьба была на кафедре проповедовать, так здесь и вовсе не придется. Мы действуем по закону, милейший, а Библию мы уж вам оставим.
Одно только упоминание имени этого человека повергало несчастного старика в крайнее волнение, а звук его голоса сразу возымел свое действие. Мистер Бертрам весь вытянулся, встал и с какой-то неистовой силой, которая никак не соответствовала его изможденному, страдальческому лицу, воскликнул:
- Прочь с глаз моих, змея, да, подлая змея, которую я отогрел на груди! Теперь ты обратила на меня свое жало! Смотри, не рухнули бы эти вековые стены и не похоронили бы тебя здесь заживо! Смотри, как бы сами своды замка Элленгауэн не раскрыли свою пасть и не проглотили тебя. Не ты ли это был без крова, без друзей, без пенни в кармане, и я тебе подал руку помощи, а теперь вот ты выгоняешь нас, покинутых всеми, бездомных, нищих, из стен, где наш род прожил целое тысячелетие!
Если бы Глоссин был один, он, вероятно, почел бы за благо удалиться, но в присутствии незнакомца, а также землемера, которого он сам привел сюда, он нашел нужным вести себя еще более вызывающе. Как он ни был нагл, он, однако, немного смутился.
- Сэр, мистер Бертрам, не вам меня обвинять, вы сами были неблагоразумны.
Тут Мэннеринг не мог уже сдержать своего негодования.
- Послушайте, - сказал он Глоссину, - не вдаваясь в оценку всех ваших суждений, я должен сказать, что вы избрали совсем неподходящее место, время и обстоятельства, для того чтобы излагать их. И я попрошу вас немедленно удалиться отсюда.
Гловсин был мужчина рослый и крепкий; он скорее готов был напасть на незнакомца, которого надеялся этим запугать, чем подкреплять свои подлые поступки какими-либо доводами.
- Я не знаю, кто вы такой, сэр, - сказал он, - но я никому не позволю так дерзко со мной обращаться.
Мэннеринг по натуре был человек горячий; в глазах его вспыхнул огонек, он закусил нижнюю губу, так что выступила кровь, и, подойдя к Глоссину, сказал:
- То, что вы меня не знаете, не имеет значения, я ведь вас знаю, и если вы сию же минуту не уберетесь, - клянусь вам самим господом богом, я мигом спущу вас вниз!
Повелительный тон Мэннеринга, охваченного справедливым негодованием, сразу же одернул нахала. Подумав немного, он повернулся на каблуках, процедил что-то сквозь зубы о том, что не хочет беспокоить молодую леди, и избавил всех от своего присутствия.
Кучер миссис Мак-Кэндлиш, который подошел как раз вовремя, заявил во всеуслышание:
- Пусть бы он только немножко помешкал, я б ему показал его место, подлецу этакому!
А потом он доложил, что лошади для лэрда и его дочери поданы.
Но лошади уже 'были не нужны. Вспышка негодования унесла с собой последние силы Бертрама, и, рухнув в кресло, он тут же испустил дух, без всякой борьбы, без единого слова. Это мгновение почти совсем не изменило его лица, и только когда дочь, заметив, что взгляд старика потух и пульса больше нет, громко вскрикнула, все окружающие узнали о его кончине.
Глава 14
Час пробил. Так мы время узнаем,
Навек с ним расставаясь.
Не напрасно
Вдруг голос подает оно. То ангел
Зовет нас грозно...
