Как только вертолет опустился ниже, стало заметно светлее, хотя время от времени мы попадали в такой дождь, что он даже ветровое стекло делал совсем непрозрачным, а у вертолета нет «дворников», как в автомобиле, и стекла чистить нечем. Но дождь — не снег, вода имеет обыкновение не налипать, а стекать, и потому моменты «слепоты» вертолета были лишь кратковременными, а сама скорость полета была такой низкой, что угрозы не вписаться в поворот ущелья у нас практически не было.
Рауф чувствовал себя уверенно и спокойно, и даже что-то начал напевать себе под нос. Хорошо, что не попсу какую-то, под которую мерзкие девки на телеэкране задницей размахивают, а нормальную мелодию, наверное, азербайджанскую, потому что напевал он на азербайджанском языке, который я не понимал, только изредка узнавая слова, общие для всех кавказских народов. Такое настроение пилота говорило, что полет проходит нормально, несмотря на непогоду, и это успокаивало. Но все-таки мы летели не в космосе, где земная погода не влияет на полет, а над самой землей, и не на космическом корабле, а на маленьком вертолете, поэтому беспокойство все же оставалось.
— Входим в Змеиное ущелье, — предупредил Рауф, когда вертолет круто на бок лег и начал медленно, почти на месте, поворачивать влево. — Поворот крутой, под острый угол выходим. Ой-ей… Как же там летать… Там везде такая ширина?
— Ты там не был?
— Не дал Аллах такого несчастья на мою голову. До сегодняшнего дня…
— Это нижний вход в ущелье, — обрадовал я его. — Самое широкое место. Готовься к тому, что дальше будет местами совсем узко. Там придется подниматься выше. Но здесь сегодня большегрузный вертолет уже летел. Не испугался. И пролетел бы, если бы его не сбили.
— Нас не собьют?
— Нас ждут. Должны ждать.
— Тогда попробуем не повиснуть на деревьях.
— Большегрузный не повис. Не бойся.
— Это не есть вопрос пугливости пилота. Это есть вопрос его мастерства и дружбы со своей машиной, — сделал скромный вывод Рауф. — А вообще хороший водитель многотонной фуры может в фигурном вождении выступить лучше, чем он же на легковушке. Я на этом вертолете всего-то несколько дней. Не освоился еще полностью.
А этим сообщением уже он меня обрадовал.
Впрочем, долго радоваться мне не дали, потому что спутниковый телефон зазвонил. Определитель высветил незнакомый номер. Но я, несколько секунд посомневавшись, все же ответил, хотя на незнакомые звонки именно на эту трубку чаще всего не отвечаю:
— Слушаю вас внимательно.
— Здравствуй, Ширвани. Это Биболатов…
Значит, моим номером с эмиром поделился Зияудди.
— Здравствуй, Геримхан. Как у тебя обстановка?
Своим вопросом я слегка сбил его с толка, потому что он, похоже, заранее обдумывал свои предстоящие слова, а теперь предстояло не их произносить, а мне отвечать.
— Скверная обстановка, Ширвани. Мы нечаянно на «летучих мышей» нарвались. Вернее, не мы на них, а они на нас, и не знаю, чья здесь вина, только виноватого искать поздно… С вертолета нас заметили, и пришлось вертолет сбить. Наш пулеметчик прямо со склона расстрелял пилотскую кабину. А они не разбились. Мы сунулись добивать, чтобы нас не сдали, а там «летучие мыши». А их, сам, наверное, знаешь, с наскоку не возьмешь. А мы с наскоку и попробовали… Потери большие, а у меня каждый человек на счету.
Последние слова походили на торговлю. Торговаться я тоже умею, но знаю и другое правило: торгуешься, это еще не значит, что ты обязательно покупаешь.
— Я везу с собой троих. Хорошие бойцы. Лучшие мои парни. Они смогут тебе помочь. Да и я сам стрелять не разучился.
Геримхан откровенно хмыкнул в трубку.
— Ты сможешь помочь только тогда, когда пожелаешь с братом повидаться. Понимаешь, да?.. Если со мной на перевал пойдешь… Мне там люди ой как нужны будут.
Это была обыкновенная разведочная фраза, произнесенная обыкновенным восточным человеком. Если ты не умеешь такие фразы произносить, то тебе нечего делать среди восточных людей. Геримхан желал узнать намерения старшего Бексолтанова. Но я вообще-то своих намерений скрывать и не хотел.
— Не пойду, но своих людей, может быть, смогу тебе выделить…
Я обернулся через плечо и кивнул слушающим разговор парням, чтобы не расстраивались. Они вроде бы и не расстраивались, потому что хорошо меня знали. Никому я их, естественно, выделять не собирался, потому что надежные парни каждому эмиру самому нужны всегда. Не слишком-то много сейчас надежных, как не слишком много желающих зарабатывать себе на хлеб с оружием в руках здесь, на Кавказе, где на каждом углу или ментовский, или армейский пост, когда можно точно так же зарабатывать себе на кусок хлеба с сыром, и даже больше зарабатывать в глубине России, где только проверяют документы часто, на лицо твое и цвет волос глядя, но противостоять тебе никто всерьез не может. Там люди не спят с оружием под рукой и не готовы к тому, что мы придем заработать себе на жизнь у них дома.
— Это меня устроит, — согласился Геримхан. — Ты где сейчас находишься?
— Мы только что влетели в Змеиное ущелье.
— Очень хорошо!
— Пилот говорит, что ничего хорошего он здесь не видит.
— Дело в том, что несколько джамаатов, что шли ко мне на соединение, застряли там. Они подпирают «летучих мышей» снизу. Помоги им. У меня нет с ними связи, и я не знаю, что там за обстановка. В джамаатах только сотовые телефоны, а здесь нет сотовой связи, только спутниковая. Никакой возможности координации.
Я решил проверить Геримхана на «вшивость». Сам я знал ответ на этот вопрос, но мне было интересно, как он ответит, насколько он будет со мной откровенным.
— Я помогу, но сразу ответь на встречный вопрос. У «летучих мышей» связь есть? Они передали данные о твоем лагере? Стоит ждать, что подлетят ракетоносцы и нас просто с землей смешают?
— Честно скажу, не знаю.
Геримхан не стал меня твердо убеждать, что ракетоносцы давно бы уже прилетели, сумей «летучие мыши» передать координаты. Не стал и другие варианты искать, которые смогли бы меня убедить в безопасности его джамаатов. Значит, сотрудничать с ним можно.
— А вертолет? Пилоты могли передать, где их обстреляли.
— Я же говорю, не знаю… Потому и тороплюсь развязаться с ними, пока их плотно искать не начали. Грозы вот-вот кончатся, тогда летать будут над головами. Да и я бы в грозу на перевал пошел. В грозу хоть и скользко, зато легче.
Если бы координаты аварии были известны или тем более известны были бы причины аварии, я бы уже давно узнал об этом, потому что Вахийта ловит каждую весть, поступающую к авиационным диспетчерам. Вахийте не долго набрать номер моего спутникового телефона.
— И что думаешь предпринять?
— Я бы до темноты подождал, чтобы людей не терять. Но вдруг до темноты к ним подмога нагрянет. Меня в ущелье запереть можно запросто. Сверху, считай, уже заперт, и еще снизу подопрут, а потом просто разбомбят и прогуляются каблуками по останкам, чтобы трупы сосчитать. Поэтому приходится идти на потери.
Я не стал говорить Геримхану о своей информированности. Ни к чему его расслаблять. Прорвется он через перевал или не прорвется, хватит у него людей или не хватит, меня это мало волнует. И даже более того, я с удовольствием бы сам подставил его и его парней под пулеметы «летучих мышей». А мне важен был конечный результат только здесь, а не на перевале. Мне нельзя было расслаблять Биболатова, и даже наоборот, следовало бы обеспокоить его, чтобы он поторопился. И я уже начал прикидывать слова,
