— Был у меня такой человек. И он как раз, вроде бы, разговаривал по трубке, когда мы с тобой говорили. Он часто звонил своему дяде в Турцию…
— А дядя был совсем рядом, в той же долине. Только это не только не Турция, это еще даже не Грузия…
— Аллах распорядится его душой… — сказал Геримхан. — Он и без того воду в отряде мутил. Ему моей власти хотелось. Я так думал… А он просто хотел помешать нам стать сильным отрядом, хотел разбить нас на группы и увести своих друзей…
— Я рад, что проблема решена. Я принял твое предложение. И подумаю, что можно сделать с этой стороны. Что ты планируешь?
— Я выступаю почти всеми силами — осталась незадействованной только дальняя разведка у перевала, пятнадцать человек, и еще здесь четыре человека, на базе. Они чуть позже вступят… Сейчас пошли за гранатометами и гранатами, которые я раньше в сторону перевала отправил. Но при этом, учитывая первый плачевный опыт, выступаю и со всеми мерами предосторожности. Но пойду, будь спокоен, уверенно, как на танке. Я просто уничтожу все живое вокруг. Чтобы спецназом здесь больше не пахло…
— Надеюсь, у тебя получится, — ответил я довольно вяло, что явно контрастировало с его пионерской приподнятой бодростью. Наверное, Геримхан в детстве был активным пионером. По возрасту он должен был им быть.
— Что ты сделаешь?
— Еще не знаю. Я ранен в лицо, меня только что перевязали. Мне следует самому сказать эмирам, кто теперь ими командует, или ты хочешь объявить это?
Эмиры слушали наш разговор внимательно. И поняли, о чем идет речь. Они сами ждали этого и желали этого, потому что подчиняться друг другу не хотели, считая каждый себя выше других, но мой авторитет был значительно более высоким, чем у них у всех, вместе взятых.
— Я думаю, они уже согласны.
Эмиры услышали.
— Согласны, согласны… — закивали головами.
Значит, вопрос уже обсуждался в то время, пока я летал над позициями спецназовцев. И эмиры пришли к самостоятельному согласованному решению.
— Тогда, Геримхан, ты начинай, я познакомлюсь с обстановкой и тоже вступлю…
— Я хотел бы начать одновременно с тобой. Мы уже выступаем… Нас время поджимает…
Хорошенькое дельце! Он что, считает меня просто «пушечным мясом»? Легко сказать — выступай… Я даже не знаю, сколько у меня стволов, какое вооружение и на что способны мои бойцы. Вдруг все они повара и санинструкторы, которые только время от времени берут автомат в руки, между моментами, когда следует мешать кашу в котле или делать очередную перевязку.
— Это исключено. Я должен присмотреться к тем, кого в бой поведу. И я не вижу необходимости в одновременной атаке…
— Ты услышишь ее. Ты обязательно услышишь. Жди… Это будет сигналом, и сигнал внесет панику в ряды спецназовцев. Поторопись, моя разведка уже дает сигнал к общему выступлению. Я пошел. Тебе же будет проще.
— Я тебе уже говорил, что с этой стороны прорваться очень сложно, — возразил я. — Нужна определенная подготовка и какая-то хитрая мысль. У меня пока такой хитрой мысли нет. А бесполезно положить людей…
— Это нас не устраивает. Тогда лучше жди, когда я с другой стороны подожму…
Я действительно, еще после первого осмотра с вертолета, уже говорил Геримхану, насколько сильна в нижней части ущелья позиция спецназа. Кажется, сразу он не проникся пониманием. Но я нашел хороший ход. Людей Геримхан старается беречь. Без людей он не сможет осуществить прорыв.
— Поджимай. Так мы можем обойтись без больших потерь. Об одном прошу особо. Мне нужен груз священника. Я только ради этого сюда прибыл. Своих мальчиков предупреди, чтобы не набезобразничали…
— Я обещал и тебе, и Уматгирею. Я пошел…
— Меня в курсе дела держи.
— Я обязательно позвоню, как только будет что сказать…
— Хорошо, я звонить не буду, чтобы не отвлекать…
— Договорились…
Возможность для атаки у отряда Геримхана в любом случае лучше, чем у моего отряда. Это я оценил еще во время воздушной рекогносцировки. Ему есть, по крайней мере, где идти, есть, где спрятаться, если потребуется спрятаться для подготовки неожиданной засады. И лучшим вариантом развития событий будет, если Геримхан перебьет спецназовцев со своей стороны, а потом перейдет и на нашу и выдавит заслон под наши выстрелы. Здесь главное, чтобы он сам под наши очереди из-за поворота не сунулся. Там, при атаке с той стороны, у Геримхана уже будет убойная позиция, тогда как сейчас убойная позиция у спецназовцев в отношении нас. И если спецназовцы, отступая, сами попытаются от Геримхана за поворот сунуться, то опять же убойная позиция, точно такая же, как сейчас у них, у нас будет.
В небе опять загрохотало. Но гроза нас щадила.
— Ширвани, если лететь, то надо уже вылетать. Нам до ночи следует выбраться из гор, — сказал подошедший Рауф.
Я посмотрел на него, как на непонимающего ситуацию простачка. Рауф понял, но его все-таки мои дела касались мало.
— Не забывай, я не подписывался на участие в боевых действиях. Поиск закончен, я свободен, но хочу помочь тебе чем смогу.
— Тебе обязательно надо лететь? — спросил я.
— После того, как эти, — он кивнул за поворот ущелья, — продырявили мне вертолет, я думаю, меня со службы выгонят с треском. Могут и под суд отдать…
Я понял его правильно. Рауф боится возвращаться, но боится и не возвращаться. И ему необходим какой-то посыл, толчок, направляющий его в нужную сторону. И потому он завел со мной такой странный разговор. Он не просит, но ждет, чтобы я подтолкнул его…
Толкаться я умею…
— Тогда что ты там потерял? Начнут следствие, будут собирать на тебя все данные, докопаются, что ты в Азербайджане в розыске. Я бы на твоем месте полетел в Грузию, продал там вертолет, а потом отправился бы искать себе новый на новом месте службы.
— У меня есть такая мысль, Ширвани, — мягко склонил Рауф голову. — Пожалуй, я твоему совету последую. Что ты предлагаешь?
— Я не предлагаю тебе пойти с нами в бой. Я предлагаю проверить еще раз вертолет, отремонтировать все, что следует отремонтировать, и ждать, когда понадобится взлететь. Пока можешь даже поспать в кабине, никто тебя не побеспокоит.
Но побеспокоили раньше, чем Рауф ответить успел. По ущелью прокатился грохот, какого я еще не слышал, хотя много лет уже воюю. Конечно, я понимаю, что это эхо создало грохот, а в действительности это было что-то другое. Из чего-то стреляли, что-то взорвалось и звук усилился многократно. Усилился так, что все вздрогнули, даже я.
— Уснуть, пожалуй, не удастся, — сказал Рауф. — В той стороне слишком громко разговаривают. А ты можешь помочь мне найти покупателя на вертолет?
— Я обещаю попробовать… Есть мысли относительно одного состоятельного типа. Правда, этот человек, боюсь, пожелает купить машину вместе с пилотом, но, возможно, я смогу его уговорить на другие условия. А вертолетчика он себе найдет и в Грузии…
— Громко разговаривают, — повторил Рауф, прислушиваясь.
Прислушивались все, в том числе и я. Грохот, походящий на мощный артиллерийский залп, плавно перерос в активную автоматно-пулеметную стрельбу. Не слишком, надо сказать, активную, но все же достаточно интенсивную, если учесть, что спецназовцев было немного. Из этого я сделал вывод, что
