их душу?
– Почему ты думаешь, что по их душу? – не сводя с него глаз, спросил Степан. – С чего ты взял, что мы их ищем?
Порываев заметно смутился.
– Ну, не ищете – и не надо... А мы ищем. И нашли...
– Дальше что?
– Да морду бы им... Извините, это я сгоряча. На самом деле все проще. Подадим в суд, стребуем компенсацию.
– А чего на проходной затормозились? – спросил Комов. – К машине почему повернули? Чего испугались?
– Так это Коля там на проходной, Серега его знает, они в одной школе учились. Он-то нам и сказал, что это из его охраны «Порше» разбили. Помог выяснить кто. Он сказал, что милиция здесь, ну, мы испугались...
– Чего?
– Честно сказать? – замялся в нерешительности Порываев.
– А как на духу, – кивнул Федот.
– Мы ведь морды им бить приехали... Но это я вам так говорю, без протокола. Если по протоколу, то мы в суд собирались подавать...
– А если вам самим по протоколу настучат? – зловеще усмехнулся Комов.
– Не-е... У меня черный пояс по джиу-джитсу, у Сереги – по дзюдо.
– Там, где дзю до, там может быть и после... Почему сразу своего босса не защитили? Вышли бы вдвоем против четверых, а мы бы посмотрели, как вы их отпоясали бы...
– Так это, мы же думали, что это взаправду омоновцы. А мы люди законопослушные, с милицией не воюем... А то никакие не омоновцы, так, ряженые. И с автоматом...
– Был автомат, – кивнул Степан, обращаясь к Кулику. – Этого когда возьмете, про автомат пробейте...
– Кого этого? – встрепенулся Порываев.
– Не твое дело, – одернул его Комов.
– Да нет, я ничего...
– Ну, если ничего, тогда дергайте отсюда, пока я не проголодался... А если узнаю, что у вас разборки здесь были, опущу, – пригрозил Федот и, выдержав паузу, добавил: – С черного пояса опущу до белого... Вопросы?
– Да нет, мы все поняли, – заискивающе кивнул Порываев и полез в машину на переднее пассажирское сиденье.
За руль сел Чижов. Но спокойно уехать Комов ему не дал. Заглянул в багажник, убедился в том, что у парня есть доверенность на автомобиль, и только затем отпустил.
– Скользкие какие-то живчики, – сказал он, страгивая свою машину с места. – Вроде бы все правильно, а сомнение берет... Надо мне будет самому с Хлыстовым поговорить насчет их... Что, если они знают друг друга? Что, если в сговоре?
– Против кого? Против Скоробогатова? Зачем им это? Чтобы стекла в его машине побить? За хозяйские обиды отомстить?.. Слишком сложно... Да и не наше это дело. А показания с Хлыстова снять – тут уж не промахнитесь... А потом Стряпой займемся...
Степан всерьез вознамерился взять в оборот шайку-лейку, в которой промышлял Вадим Котлов. Им самим он тоже собирался заняться. Чутье подсказывало, что из его рогов топор вырублен...
Стальная бронированная дверь поддалась на удивление легко. Вроде бы и замок с секретом, и ригели были, ан нет, не устояла эта мощь перед отмычкой великого Сопливца. Правда, на второй замок – обычный, английский, – у него ушло целых две минуты. В сущности, это пустяк по сравнению с годами, которые он провел за решеткой. Он вор знатный – две ходки за плечами. И фартовый: если надо, и сейф взломает на раз-два... Вне себя от гордости Сопливец втянул свое тощее тело в щель между основной и вспомогательной дверью, которую он собирался вскрыть не спеша, но быстро.
С первым из двух замков он справился за минуту. А когда стал подбирать отмычку ко второму, на лестничной площадке послышались шаги.
– Вот растяпы! – услышал он чей-то миролюбиво-осуждающий голос.
И тут же бронированная дверь, за которой он находился, с силой закрылась, накрепко припечатав его к деревянной.
– Степаныч, ты на сегодня билеты в цирк случайно не брал? – ворвавшись в кабинет к начальнику, с комической ухмылкой спросил Федот.
– Нет. Мне своих клоунов хватает, – многозначительно посмотрел на него Степан.
– Да нет, я серьезно. Кулик со своими орлами крадуна задержал. Он сейчас его посолит, поперчит, и чисто цыпленок табака будет. Тогда можно тебе к столу подавать.
– Ты нормально сказать можешь?
– Да как нормально, если он такое учудил? Одну дверь взломал, за вторую взялся, а тут сосед по площадке. Смотрит, дверь открыта, ну, думает, соседи забыли закрыть. А там замок английский... В общем, он дверь открытую ногой пнул, а за ней – крадун. Хату выставить хотел, а попал в тиски – одна дверь между другой зажала. Хозяин домой приходит, дверь открывает, а он, голубчик, готовенький. Еле откачали... Он сейчас у Кулика в себя приходит. Если хочешь, можешь посмотреть на этого клоуна.
– Любопытно.
Воришка встретил Степана пугливо-настороженным взглядом. Маленький, щуплый, лоб сморщенный, на щеке крупное родимое пятно. Нижний срез носа мокрый и красноватый – как будто раздраженный от постоянной влаги.
Степан узнал этого воровского индивидуума. Лет семь-восемь назад имел с ним дело – на квартирной краже повязал и на три года упек за решетку.
Он сел за стол начальника и, не здороваясь, сказал:
– Сопливец, ты же вором был. А на клоуна тебя где переучили? Неужели в зоне?
– Какой клоун, начальник! – густым басовитым голосом возмутился крадун. – Ты за базаром следи! Как был вором, так вором и остался!
Приосанился, расправил плечики, смахнул с кончика носа назревшую соплю.
– Ну, ты гигант! А то я думал, измельчила тебя жизнь... Значит, по-прежнему хаты выставляешь? Уважаю!
– Какие хаты, начальник? Я с этим давно уже завязал!
– Так я не понял, ты вор или размазано?
– Размазано, – ответил за Сопливца Комов.
– Размазано, – подтвердил Кулик. – И причем тонким слоем.
Степан взглядом пригласил Федота занять место у дальнего окна, Сане показал на дверь. Когда-то это был его кабинет, он служил в Битове начальником уголовного розыска. Комов и Кулик тогда были у него старшими операми. Сейчас они сами ходят в начальниках, но это вовсе не означает, что их оперская хватка почила в канцелярском бозе.
Федот и Саня расположились так, что Сопливец оказался в равнобедренном треугольнике. Сейчас он был повернут лицом к Степану.
– Что на Первомайской улице делал? – жестко спросил Кулик. И еще более жестко: – Лицом ко мне! Смотреть в глаза!
Вор вздрогнул, неловко в замешательстве повернулся к нему; невольно сжался под грозовым взглядом.
– Какая Первомайская, начальник?
– Дом сорок восемь, квартира четырнадцать!.. Смотреть в глаза, шкура! – рыкнул Федот.
