Он почти не сомневался, что камень в милицейский огород навалил именно Геннадий. Был у него повод отомстить Степану. И прикрытие у него было, если вспомнить прокурорского следователя. Вряд ли капитан Загорцев и Геннадий однофамильцы, скорее всего, родственники... Да только никакое прикрытие не поможет Геннадию Загорцеву, если Степан Круча разбушуется...
Возле закрытых ворот, боком к ним стояла белая «десятка» с синими номерами. Степана это насторожило, но не охладило. Он должен был поговорить с Загорцевым прямо сейчас... Калитка подозрительно открыта, во дворе лает собака, но где-то далеко, с привязи. Из людей – никого. Дверь в дом приоткрыта.
Движимый негодованием и профессиональным интересом, Степан поднялся на крыльцо, зашел в тамбур. Не привлекая к себе внимания, проник в малый холл, за которым начинался «второй свет». Из двухэтажного зала доносились голоса:
– Наталья Евгеньевна, вам надо успокоиться, взять себя в руки, – увещевал мужчина.
– Да я понимаю, – всхлипывала женщина. – Понимаю... То есть я ничего не понимаю. Гена жив, с ним ничего не могло случиться...
– Жив, жив... Но все равно вы должны будете проехать с нами на опознание.
– Так все-таки Гена жив?
Степан уже понял, что происходит. И постучав костяшками пальцев о деревянное обрамление арочного прохода, зашел в каминный зал, где на белоснежном кожаном диване сидела заплаканная женщина и рядом с ней – неказистого вида мужчина с шапкой из жестких кучерявых волос. Позади него со скучающим видом стоял молодой парень с лицом, густо усыпанным родинками.
– Можно?
– Это кто такой? – обращаясь к женщине, недовольно спросил кучерявый.
– Не знаю...
– Тогда что вы здесь делаете?
Он стремительно поднялся со своего места, подошел к Степану так, чтобы в случае чего схватить его за руку, не позволить уйти. Круче понравилась его хватка. В этом парне чувствовался настоящий мент. Он бы и сам на его месте и в такой ситуации постарался задержать непрошеного гостя.
– Что я здесь делаю? С соседом пришел поговорить.
– С Геннадием Александровичем? – уточнил кучерявый, пытливо всматриваясь в него.
– Да.
– Но его зовут Геннадий Николаевич.
– Не знал, – улыбнулся Степан, ничуть не расстроившись из-за того, что позволил провести себя на мякине. – Имя знаю, а отчество – нет...
– Зачем же тогда говорить?
– Ну, я же не думал, что ты мне крючок бросаешь... Я так понимаю, Геннадия Николаевича больше нет, – понизив голос, хмуро спросил он.
– Откуда вы знаете?
И все-таки кучерявый схватил его за руку. Четко сработал, ничего не скажешь.
– Крючки ты умеешь бросать. А не рыбак... Рыбак рыбака видит издалека. Так же как мент мента... Я и правда сосед Загорцева, но служу в милиции. Начальник ОВД «Битово» подполковник Круча.
– А-а, извините, товарищ подполковник, не признал, – отпустив Степана, невольно вытянулся в струнку парень.
– Как ты мог меня признать, если ни разу не видел.
– Не видел, но слышал. Мы же соседи...
Оказалось, что это был оперуполномоченный уголовного розыска ОВД, расположенного по соседству с битовским, но ближе к центру Москвы.
– Капитан Овсеев...
– А зовут?
– Виктор.
– Тогда скажи мне, Виктор, что произошло?
– Убийство. Причем двойное. В нашем районе.
– Ну что вы такое говорите? – заголосила Наталья Евгеньевна. – Какое убийство! Вы же сами только что сказали, что Гена жив!
– Ревякин! – Овсеев многозначительно посмотрел на своего напарника, призывая его успокоить женщину.
А сам вместе со Степаном вышел на улицу.
– Душно что-то в доме, – сказал он, растирая рукой грудь в вырезе расстегнутого воротника. Как будто что-то давит... И картина эта перед глазами стоит. Красивая девушка – фигура, лицо... Было лицо. А сейчас – сплошной ужас. И с ним то же самое... Я, наверное, сумбурно объясняю? – спохватился капитан.
– Что-то вроде того. Что за девушка?
– Тихомирова Мария Давыдовна, восемьдесят девятого года рождения. Совсем еще молодая, ей бы жить да жить... Топором изрубили. Кровищи – жуть... И с Загорцевым такая же картина, тоже топором били – лицо, тело, все изрублено.
– И когда это случилось?
– Сегодня ночью.
– Когда обнаружили?
– Утром. Телохранитель спохватился, заехал за хозяином, а дверь в квартиру открыта. Он зашел и... Здоровый парень, так чуть в обморок не упал, когда увидел. Звонит на «02», бормочет что-то, оператор клещами из него информацию вытягивал...
– Артистов у нас в стране хватает.
– Может, и артист... Им опера с Петровки занимаются. А нас сюда, за женой Загорцева.
– На опознание повезете?
– Сегодня вряд ли. Она же никакая, сами видите. Да и телохранитель его опознал, хватило бы и его показаний...
– Порядок есть порядок.
– Да это понятно... А вы по какому случаю к Загорцеву заходили?
– Дела соседские. Я тут недалеко живу... Значит, убили Загорцева. Живет он здесь, а занимаетесь им вы...
– МУР на себя все взял, мы на подхвате.
– Знакомая история... Зацепки есть?
– Да вроде пока ничего. Дверь не взломана, в подъезде все тихо было. И в квартире вроде бы тоже. Во всяком случае, соседи ничего не видели, не слышали...
– Тела в постели были?
– Да.
– В каком виде?
– Чистое «ню»...
– Следы пиршества, набор посуды?
– В зале все чисто, а на кухне бутылка шампанского. Пустая. Телохранитель говорил, что Загорцев вчера принес. Маша – девушка аккуратная. Выпили, закусили – со стола прибрала. Думала проснуться утром, а в доме – чистота... Проснулась... Я не думаю, что дома кто-то еще был, когда они спать ложились. Может, смерть среди ночи появилась. С топором... А может, и был кто-то третий. Сказка только сказывается...
– Я так понимаю, Тихомирова была любовницей Загорцева.
– Ну да. И спали вместе, и телохранитель говорит...
– Красивая, говоришь?
– Ну, по трупу не скажешь, а фотографии на стенах...
– И кто там с ней на фотографиях?
– Родители, подруги. Ну и парень... Может, я и дилетант в физиогномике, но, по-моему, внешность у него подозрительная. Есть в нем что-то уголовное... Может, он и устроил резню... Но с ним Петровка работать будет. А может, и нас напрягут...
