следователь говорит, а гражданский – записывает.
– Не помешал кляузу строчить? – заполняя своей громадой все кабинетное пространство, спросил Степан.
– Подполковник Круча? – в легком замешательстве протянул Сватков.
Сколько помнил его Степан, он был сдержанным в своих эмоциях человеком, рассуждал здраво и взвешенно, опрометчивостью в своих действиях не страдал. Но ведь и самая крылатая птица может сбиться с курса из-за сильного ветра. А капитан Загорцев, похоже, мощно дул ему в уши.
– А-а, на ловца и зверь бежит! – стушеванно обрадовался военный следователь.
– А потом и сам ловец бежит, от зверя, – колко усмехнулся Степан.
– Ну, вот видите, Виталий Семенович, он и мне угрожает, – показал сопли Загорцев.
Но Сватков и ухом не повел. Он в раздумье смотрел на Степана, не зная, что с ним делать. И выгнать нельзя – не та весовая категория; и говорить, видимо, пока не о чем. Кляузы пока что лишь в стадии аналитической обработки; выводы, может, уже и сделаны, но еще рано предъявлять обвинение.
– Присаживайтесь, товарищ подполковник, – наконец решился Сватков.
– Присесть – присяду, – улыбнулся Степан. – Хотелось бы расставить все точки над «ё». А то какие-то непонятные ветра с этого бугра дуют... Кто там кого-то грозился убить.
– Ветра, говорите, дуют? – растягивая слова, проговорил Сватков.
Казалось, он мысленно подталкивал себя к решительному шагу на ниве очной ставки.
– Да, дуют ветра... – Следователь отложил в сторону бланк протокола, нервно стукнул кончиком авторучки по стеклянному покрытию стола. – Вот, Дмитрий Петрович утверждает, что вы угрожали его погибшему брату.
– Угрожал. И он прекрасно знает почему.
– Значит, вы, товарищ подполковник, сознаетесь в том, что угрожали гражданину Загорцеву Геннадию Николаевичу убийством?
– Но это всплеск эмоций, не более того... Я понимаю, что это уголовно наказуемое деяние. И даже готов понести наказание. Но только за неосторожное высказывание, не более того... Виталик, ну неужели ты думаешь, что я мог убить Загорцева? Да еще таким жестоким образом?
– М-да...
Сваткин озадаченно огладил рукой волосы на голове. Похоже, у него не было слов, чтобы ответить на заданный вопрос.
– Но вы натравили на Гену омоновцев!
– Этот бред я уже слышал. Поэтому я здесь... Откуда такая информация, позвольте спросить?
Зато Загорцеву было что сказать, и он незамедлительно вырвал скрипку из ослабевших рук следователя.
– Я разговаривал с другом покойного брата. Он сказал, что вы приняли его за Гену и спустили с цепи своих омоновцев.
– Своих омоновцев?.. Начнем с того, что структуры ОМОН больше не существует. Есть отряд милиции специального назначения, который мне напрямую не подчиняется...
– Ну, это детали. И причем похожие на отговорку, – парировал Загорцев.
– Допустим, омоновцы были...
– Были!
– Друг вашего покойного брата написал заявление по этому факту?
– Нет.
– Почему?
– Он боится.
– Кого?
– Вас боится. Вы ему угрожали...
– Вы, молодой человек, ошиблись дверью. Если вы хотите свести со мной счеты, то вам нужно обращаться в прокуратуру по надзору. Или в отдел собственной безопасности. А вы мешаете людям работать, путаете их своими домыслами. – Степан выразительно посмотрел на Сваткова.
– Ну, не то чтобы мешают...
– Но путают...
Сватков был близок к тому, чтобы согласиться с этой версией. Но «да» в ответ так и не сказал. Зато попросил Загорцева зайти к нему завтра. Капитан молча кивнул, соглашаясь, но прежде чем уйти, попытался надавить на Кручу взглядом. Но его внутренней силы не хватило, чтобы справиться с ним. Не выдержав ответной реакции, он обескураженно отвел взгляд в сторону и был таков.
– Покойный Загорцев приставал к моей жене. Но я его не убивал, – четко поставленным голосом подвел черту Степан.
– Да я понимаю. Но я обязан отрабатывать все версии.
– А версий много? – предположил Круча.
– Достаточно, – кивнул Сватков.
– Значит, конкретных зацепок у следствия нет. Неужели преступники ничего после себя не оставили?.. Можешь не отвечать: тайна следствия, все такое...
– Да ты все равно узнаешь, если захочешь... Преступники грамотно работали, отпечатков после себя не оставили. А вот с обувью не совсем понятно...
Сватков достал сигарету, закурил.
– Крови много было. Даже в коридоре. И там же кто-то в нее наступил. Предположительно кроссовка сорок второго размера.
– Ну, хоть что-то...
– Да, но след этот почти сразу же поворачивает назад. Дотягивается до двери в комнату и назад. Причем до входной двери человек пятился задом. А потом бегом вниз по лестнице. На следующем этаже ниже след обрывается...
– А больше никаких следов?
– Нет. Такое впечатление, что преступник тщательно за собой прибрался, если это слово уместно. Трупы оставил, крови много, а пальчиков его нет. И следы от обуви тоже не прослеживаются, как будто в носках по дому ходили.
– В носках? Может, и в носках, что здесь такого. В прихожей разулся и пошел. Натворил дел, обулся и собрался уходить. Ну, а напоследок решил глянуть, что после себя оставил. И в своей кроссовке сорок второго размера оставил след. Не заходя в комнату, дал задний ход... Кстати, у меня сорок четвертый размер, если это интересно...
– След не очень четкий. Эксперты четкого ответа не дают – большая вероятность, что это был сорок второй размер, но не исключен и сорок четвертый...
– Спасибо, утешил...
– Если хочешь, могу и утешить. Человек этот пальчики свои в прихожей оставил.
– Пальчики точно не мои.
– Не твои... Но не понятно чьи. Ни в одной картотеке не числятся...
– Только в прихожей пальчики?
– Нет, еще и на двери...
– Загорцев был заядлым бабником. Что, если на этом и погорел?.. Версию с парнем его погибшей любовницы отрабатывали?
– Ты, я смотрю, в курсе.
– Ходил я к Загорцеву, как сосед к соседу. Поговорить с ним хотел. По-мужски поговорить. А застал только память о нем и оперов из соседнего ОВД...
– А с соседями ты дружишь?
– Да, дружим, отделами... А с Загорцевым мог бы дружить домами. Потому что сосед. Но не сложилось. Он себя плохим человеком показал... Так что там насчет парня?
– Ничего. У него железное алиби.
– На каждое железо найдется ржавчина.
– Ржавчина, возможно, есть. На решетке. За которой сидит Вадим Котлов... В Бутырке он, полгода уже
