Но я медлю.
Я наслаждаюсь этой сладкой пустотой в груди, которая как маленький вакуум всасывает в себя окружающее. Сейчас я подниму трубку, и пустота заполнится ИМ.
Я улыбаюсь, беру трубку и прижимаю к уху.
Я улыбаюсь и в комнате становиться теплее. Ранняя весна уже полностью воцарилась здесь, в Париже. Ветер еще холодный, но солнце уже согревает ранних пташек. Дети бегают в красных шарфах – в этом сезоне это модно – и щеки у них краснеют от холодного ветра под цвет их шарфам.
Дети – они милы, когда выходят из того возраста, во время которого могут объясняться только криками и слезами и еще не входят в ту фазу, когда их начинают мучить проблемы этого мира и проблемы взросления. В такие моменты они молчаливы, прекрасны и невинны. Исключительно в эти юные годы во истину можно их назвать цветами жизни.
– Эрик? – не высказанный вопрос.
– Франс… не волнуйся. Все хорошо.
– Эрик… – Легкий вздох волной через спутники, через провода, от тебя ко мне.
– Знаю, хочешь спросить про Джеки…?
– Ну да.
– Честно?
– Ты хотел, чтобы я беспокоился? Решил отомстить? – в голосе смешок.
Смеюсь в ответ. О, мой Франс. Мой замечательный Франс. Ты отрицаешь все правила, что существуют в моей жизни. Потому что ты исключение из всех правил, а если есть исключение – не существует правила. Я сам не знаю, почему позволяю тебе то, что позволяю и почему впускаю тебя в свою жизнь так безропотно и безоговорочно.
Но ты мне необходим, сколько бы сильно меня это не пугало.
– Да, хотел… я волновался за тебя. Почему-то вдруг. Не знаю. Тебе было плохо?
– Неуютно.
Я улыбаюсь и молчу. Ты знаешь, что я улыбаюсь. И ты улыбаешься в ответ. И я знаю, что ты улыбаешься. Мы некоторое время молчим.
– Ты сказал ей, что это был Париж?
– О да! Это Французская куколка, просто ангел – она хотела оплатить мой счет!
Однако, как видишь, мой милый друг, я нашел в себе завалявшиеся черствые остатки благородства и отказался от ее столь привлекательной услуги. Я сказал ей копить на билет! Надо было дать ей твой адрес… – ты смеешься. Я знаю тебя с другой стороны… когда ты не со мной. Ты угрюм, молчалив и неприветлив. И я горжусь тем, что со мной ты так невообразимо меняешься. В этом я вижу проявление высшей Божественной нежности. В этом я вижу силу своего сердца – растопить твое. Я знаю, что это пугает тебя, так же как и меня. Но мы оба уверены – пока мы вместе – будь что будет.
– Франс… я хочу, чтобы ты взял отпуск и приехал ко мне.
– Эрик, у меня нет денег.
– Франс, позаботься о себе…в смысле, обо мне! Перестань оплачивать эти треклятые счета! И приезжай. Я жду. Я уже не могу. Франс, я на исходе… на грани.. я устал. Меня держит только весна и ты. Приди ко мне. Ты же знаешь, что я пока не могу. Я бы уже был с тобой…
Ты вздыхаешь.
– Я понимаю. Я тоже хочу, но мне…
– Не бойся, Франс. Не бойся, мой замечательный Франс! Поселись сначала в отеле.
Пока мы не узнаем друг друга. Пока ты не убедишься в том, что я это я!
Ты благодарно молчишь.
– Да… Да, Эрик. Хорошо. Ты же знаешь, что я хочу не меньше… Просто я трус.
И в этом простом заявлении – все. Все твои страхи, переживания и страдания. В этом простом тезисе так много, что я захлебываюсь твоей откровенностью, твоей маленькой правдой для меня из самой глубины твоего сокровенного неприкасаемого сердца.
– Я с тобой.
И ты понимаешь как много в этом маленьком узком однородном предложении. И ты с облегчением смеешься.
– Не трать деньги, Эрик. Ты потратил их на меня достаточно… Я приеду.
Обязательно.
– Да, да. Сладких снов, Франс.
– Ночи, Эрик.
– Пока…
– Пока…
Мы еще некоторое время молчим в трубки. Улыбаемся и мысленно желаем друг другу ночи еще раз. Потом одновременно кладем трубки.
Kapitel 7.
Париж весной, надо сказать, очень странное место. Здесь прекрасное и романтическое смешивается с приземленным и банальным. Узкие улочки и широкие проспекты, грязные и чистые, с запахом роз и с запахом навоза, с шумом машин и стуком лошадиных копыт, с музыкой аккордеонов и голосами попрошаек. Вроде бы, как любой обычный город по весне. Но для меня Париж обладает неодолимым шармом.
Старые домики и новые здания, витиеватые фасады и строгие линии современности.
Париж – город, где сливаются в единое целое прелесть восемнадцатого и двадцать первого века.
Теплые солнечные лучи отражаются от луж растаявшего снега. Шумная певучая речь слышится изо всех кафе, чьи двери открыты нараспашку. Этот язык так не склонен описывать что-то печальное! О! Он так невыносимо звонок и каждая интонация, существующая в нем, так прекрасна, что обречена на произношение с улыбкой!
Толпы нетерпеливых туристов щелкают фотокамерами, глядя через их сверкающие объективы на Триумфальную Арку, Эйфелеву Башню и Собор Парижской Богоматери. Идя мимо них, я чувствую себя хозяином города. Я живу здесь. А они приехали в гости.
Здесь мой дом. А их дом где-то далеко, быть может, за тысячи миль отсюда.
И я безошибочно отличаю приезжих от тех, кто делит мой дом со мной. По уверенности походки. По уверенности взгляда. По улыбке. По тому, как целенаправленно люди куда-то спешат.
Кидаю монетку к ногам слепого аккордеониста. Улыбаюсь ему и иду дальше.
Дети. Юноши. Девушки. Мужчины. Женщины.
И когда быстрым шагом прогуливаешься вдоль по набережной, или замираешь на середине моста – можно втянуть носом воздух и почувствовать свежий влажный запах Сены, которая уже сломала лед и теперь несется куда-то в никуда.
Тонкая улочка. Да-да. Здесь еще сохранились такие узкие улочки, что из окна можно поздороваться за руку с соседом из дома напротив. Я люблю такие улочки. Их почти не осталось и от того они еще прекрасней и заманчивей.
Распахнутое окно. Теплый весенний ветер пытается сорвать занавеску глубокого синего цвета. Она вырывается из окна, будто хочет улететь в небо.
Из окна льется музыка. Божественная музыка. Кто-то играет на фортепьяно.
Фредерик Шопен. Fantasie-Impromptu No. 4 C-sharp minor opus 66.
Эти звонкие переливы мелодии. Этот сильный прекрасный звук, наполненный чем-то неоспоримо весенним. Взлеты и падения. Быстрый и медленный. Нежный и яркий.
Прекрасный ноктюрн.
Я останавливаюсь, чтобы послушать, надеясь, что музыка не прекратится никогда.
И она продолжалась… Я закрываю глаза и вижу, как нежные пальцы обтекают клавиши словно вода… Нежные, плавные, сильные пальцы…
Я слушаю, и я вижу… я закрываю глаза и я вижу… кто-то кружится в вальсе.. дети в красных шарфах бегут куда-то… снег на Елисейских полях… В воздухе кружится снег…кто-то сидит на подоконнике, свесив ноги в пустоту… кто-то плетет венки… кто-то танцует среди цветов… Далекие яркие страны… огромные замки в скалах над бушующим морем… ровный оранжевый закат, отраженный в волнах… зеленые-зеленые
